Создатель городов, типографий, больниц, училищ…
Идея завести в Ярославле Дом призрения ближнего принадлежала Алексею Мельгунову, – действительному тайному советнику, первому ярославскому губернатору, масону. Несмотря на ненавистное государыне Екатерине масонство, за дельность характера и благодушие некоторая свобода мировоззрения ему прощалась.
Ярославскую губернию Алексей Петрович возглавил в 1777 году. Человек не бедный – владел Елагиным островом в Санкт-Петербурге (остров в то время так и назывался – не Елагин, а Мельгунов) и усадьбой Суханово под Москвой. С хорошим послужным списком – президент Камер-коллегии, генерал-губернатор Новороссии. С военными доблестями – отличился как командир Сухопутного шляхетского корпуса. С прогрессивными вкусами – один из соавторов либеральных реформ (Манифеста об уничтожении Тайной канцелярии и Указа о вольностях дворянства). С изящными интересами – начальник археологических раскопок на реке Днепре (в Эрмитаже до сих пор хранится «мельгуновский клад», составленный им из вещей, найденных в скифских курганах).
Ярославская губерния оказалась в просвещенных деловых руках, повезло ей.
Столица губернии в те времена был откровенно паршивая. Поэт Л. Трефолев писал: «Улицы, неправильно расположенные и, по большей части, узкие, утопали весной и осенью в грязи.
По городу в летнее время бродил домашний скот; немощеные улицы и площади, покрытые травой, давали коровам и лошадям отличный подножный корм.
Набат почти каждый день гремел на колокольнях, призывая ярославцев на пожары».
За работу губернатор взялся ревностно. Удар по злоупотреблениям в госучреждениях, создание топографического описания ярославского наместничества, всяческая стимуляция промышленности и торговли, поощрение благотворительности. Фундаментальная перепланировка Ярославля (все центральные улицы по новому плану расходились от древней Ильинской церкви), создание в городе первой в стране провинциальной частной типографии и первого провинциального журнала, богадельня, больница, дом для психических больных, училище для дворянских детей, мещанская школа с интернатом для бедных – все это в той или иной степени заслуги губернатора.
За 11 лет правления Мельгунова в губернии было основано семь новых городов – Борисоглебск, Данилов, Молога, Мышкин, Петровск, Пошехонье и Рыбинск.
Все эти города дошли до наших дней за исключением Мологи – она была затоплена при создании Рыбинского водохранилища.
Если что не получалось, не стеснялся, обращался прямиком к императрице.
У Мельгунова была волшебная табакерка с портретом царицы, подаренная ему самой Екатериной со словами: «Алексей Петрович! Портрет мой помянет тебе всегда, как ты взглянешь на него, сколь много я полагаюсь на тебя в том, что мои губернии приведены будут тобой в желанное мною благосостояние. Пожалуй, почаще смотри на мою табакерку. Она будет напоминать тебе мои слова, и мы станем жить в ладу».
Когда Мельгунов вышел из царских покоев, императрица сказала своему секретарю: «Как ты думаешь? Это был всегда мой недоброхот! Но мы друг друга узнали и помирились, чем я крайне довольна, потому что он у меня на счету человек очень и очень полезный государству».
У Мельгунова в результате получалось все.
А Елагинский остров был продан, и вырученные деньги пущены на благотворение.
Лучше бедным – чище город
Создание Дома призрения ближнего – впоследствии он назывался Екатерининским – было для Мельгунова делом первейшей важности.
Одно из первых распоряжений нового губернатора выглядело так: «Доставить сведения о богадельнях, нищих, детях-сиротах, о количестве школ в Ярославле».
Губернатор прекрасно понимал, что от состояния самых обездоленных жителей города зависит качество жизни остальных горожан. Антисанитария, преступность, в конце концов, просто внешний вид ярославских улиц – все это улучшалось по мере обустройства городских нищих. Не говоря уж о главном – спасении сотен и сотен человеческих жизней.
Основным благотворителем стал ярославский купец Первой гильдии Иван Яковлевич Кучумов. Владевший земельными угодьями, большим кожевенным заводом и прочим имуществом, Кучумов, с легкой руки губернатора, пожертвовал на Дом призрения 20322 рубля. Сумма по тому времени серьезная, составлявшая одну пятую всего имущества Ивана Яковлевича.
Но это был только первый взнос. Дом призрения ближнего создавали, что называется, всем миром. Салтыковы, Урусовы, Волконские, Мусины-Пушкины – это дворянство. Из купеческой среды – Сорокины, Затрапезновы, всех не перечесть.
Третьим отцом-основателем Дома призрения ближнего стал архитектор Иван Матвеевич Левенгаген. В прошлом преподаватель архитектуры в Императорском кадетском корпусе, он все в том же 1777 году принял назначение на должность ярославского губернского архитектора. Именно ему принадлежит проект Дома призрения – чрезвычайно удачно реализованный. Почти 250 лет зданию Дома призрения, а до сих пор стоит и функционирует без единого капремонта.
Кстати, для постройки Дома чуть было не разобрали один из ярославских древних памятников – Знаменскую башню. Не было денег на кирпич, а Мельгунов, при всей своей любви к истории (вспомним раскопки на Днепре) задачи человеколюбия поставил выше. Но когда ярославское общество узнало об этом, деньги быстро собрали. Башня украшает город по сей день.
Основан на правилах человеколюбия
В 1786 году Дом был открыт. Это было многопрофильное учреждение.
Здесь находились помещения для проживания призреваемых, церковь, училище и даже бальная зала – обездоленные должны были жить полноценной жизнью.
В скором времени эта площадка стала одной из престижнейших в городе – ярославские дворяне снимали бальную залу и для своих раутов. Здание постепенно осваивалось – в нем разместились богадельня вдовы Грязевой, две больницы, библиотека и многие другие благотворительные офисы. В начале XX века к двухэтажному дому пристроили третий этаж – все благотворительные инициативы не помещались в старых стенах.
По замыслу Мельгунова, Дом призрения ближнего должен быть общедоступен. В «Положении» о Доме говорилось: «Основан на правилах человеколюбия к общему добру из любви к ближнему… долг сего Дома всегда и всякому, какого бы звания ни был (исключая одних крепостных людей), требующему воспитания и призрения давать руку помощи… И на основании таком все оставшиеся без всякого имения и пропитания вдовы с малолетними детьми, также и одни или вдовы или малолетние, и увечные и престарелые, могут во всякое время в Дом Призрения или сами являться, или о себе чрез кого дать знать, где оные принимаемы будут немедленно».
Сюда принимали «бедных детей всякого возраста для приличного их состоянию воспитания». И с этой задачей справлялись прекрасно.
При Доме призрения ближнего сразу открылась двухклассная школа. В ней совместно обучались – в первом классе 8 мальчиков и 19 девочек, а во втором 10 мальчиков и 2 девочки. За полгода количество учеников увеличилось до 80 детей и продолжало пополняться. Это учебное заведение довольно быстро сделалось одним престижнейшых в Ярославле. Стали принимать так называемых «своекоштных» учеников – детей вполне состоятельных семей, за обучение которых платили приличные деньги.
Не удивительно, что в 1861 году именно здесь открывается женская Мариинская гимназия «для девиц всех сословий».
Губернский фандрайзинг
Средства же на существование Дома призрения добывались отвсюду – городской бюджет, частные пожертвования, коммерческая деятельность, благотворительные ярмарки.
Об одной из таковых сообщала газета «Ярославские губернские ведомости»: «В Екатерининском доме призрения ближнего в четверг, 16 июня сего года, в 12 часов дня, имеет быть произведена с аукционного торга продажа принадлежащих этому заведению, вышедших из употребления вещей, как то: платья, обуви, белья и некоторых металлических хозяйственных вещей и материалов, а также старого дубового паркета. Желающие приобрести означенные вещи и материалы могут осматривать их в день торга, с 10 часов утра».
Здесь же находилась типография первого в русской провинции журнала под названием «Уединенный пошехонец».
Век юный и прелестный
Атмосфера Дома была довольно либеральная. Ярославский гимназист Горшков писал в своих воспоминаниях через годы: «Большею частью гуляли мы в Полушкиной роще. Соберутся, бывало, своекоштные ученики, воспитанники Дома призрения ближнего со своим надзирателем и отправлялись все. Бегаем, в лапту играем, в городки… Гуляли и в осиновой роще у берега Волги… Ездили в рощу и на лодках и пешком ходили. Песни, бывало, певали во время поездки в лодке. Была у нас любимая песня:
Век юный, прелестный,
Друзья, пролетит,
И все в поднебесной
Изменой грозит…
Пели все, кто хотел и кто мог петь. На обратной дороге из рощи затягивалась обыкновенно «Вниз по матушке по Волге»».
Приблизительно тогда Иван Аксаков, посетивший Ярославль, писал:
«Город белокаменный, веселый, красивый, с садами, с старинными прекрасными церквами, башнями и воротами; город с физиономией.
Калуга не имеет никакой физиономии или физиономию чисто казенную, Симбирск тоже почти, но Ярославль носит на каждом шагу следы древности, прежнего значения, прежней исторической жизни.
Церквей – бездна, и почти ни одной – новой архитектуры; почти все пятиглавые, с оградами, с зеленым двором или садом вокруг. Прибавьте к этому монастыри внутри города, с каменными стенами и башнями, и вы помете, как это скрашивает город, а тут же Которость (старое название реки Которосли – А.М.) и Волга с набережными, с мостами и с перевозами».
Взять воспоминания конца девятнадцатого, поставить рядом впечатления Аксакова – как будто речь идет о совершенно разных городах, – так изменился бывший «паршивый Ярославль»! Если бы господа, стоящие у истоков Дома призрения ближнего, дожили до этого времени, – наверное, улыбнулись бы доброй улыбкой.
