| При Московской Духовной Академии и Семинарии существует Учебно-методический кабинет Отдела тюремного служения Русской Православной Церкви. Некоторые студенты Отдела участвуют в обработке писем из мест заключения, приходящих на Лавру и Академию. На каждое письмо дается ответ, особое внимание уделяется вопросам духовно-нравственного просвещения. По возможности высылается духовная литература, продукты питания, одежда, медикаменты. Нередко приходят письма от представителей других конфессий и вероисповеданий. Помощь оказывается всем, независимо от веры, национальности и социального положения.
Братия Лавры, учащиеся Московских духовных школ и добровольцы из числа мирян осуществляют поездки по тюрьмам, проводят лекции, беседы, богослужения, сопровождаемые раздачей духовной литературы, православных икон, крестиков, а также содействуют формированию библиотек духовно-нравственного содержания. |
Крещение в колонии
– Отец Никодим, какими качествами должен обладать сотрудник тюремной миссии?
– Святые отцы говорят о том, что нужно отделять человека от греха. Нужно любить образ и подобие в человеке и ненавидеть грех. Это действительно сложно разделить, настолько иногда грех проникает в сущность человека, он буквально становится весь в грехах и становится невосприимчивым к благодатному слову, к благодати Божьей. Человек отличается от животного именно даром свободы, и когда он теряет этот дар – свободно перемещаться, свободно справлять какие-то свои нужды, тогда он понимает, что ждёт его в вечности. Научиться в каждом видеть свободного человека, научиться отделять грех – это одна из сложнейших задач, и тот, кто не может этого делать, не сможет нести тюремного служения.
– Как проходит тюремное служение сотрудников Лавры?
– В первую очередь, это беседа, в которой необходимо затронуть те проблемы и вопросы, которые заключённые сами для себя хотят решить. Беседа, конечно, готовит к таинству покаяния. Далее следуют воцерковление и покаяние. И, конечно, третья форма – это участие заключённых в богослужении. Это могут быть и молебны, крестные ходы. Также это могут быть общие мероприятия – Рождественские ёлки, например, в детских колониях можно организовывать. И, конечно же, сама Литургия – это вершина, на которой человек, по сути, просыпается, пробуждается, если он действительно осознаёт и понимает куда и зачем он попал. Часто заключённые, прошедшие многое на своём пути, в местах лишения свободы приходя на Литургию говорят: «как на свободе побывали». Вот уж действительно – в тюрьме с Богом свобода, а на свободе без Бога тюрьма.
Некоторые заключённые так говорят: «вот я выйду на свободу…». Мы их немножко поправляем, говорим: «ты не на свободу выйдешь, если ты без Бога, то ты выйдешь на волю. Настоящая свобода может быть только в Боге, а ты выйдешь на волю, и если не изменишь своей свободы во грехе, то опять придёшь сюда». У нас в стране рецидив очень большой, говорят, что по официальным данным 85%, а по неофициальным – 98%».
– Общение с заключёнными в следственном изоляторе отличается от общения непосредственно уже в колонии?
– В следственном изоляторе человек ещё под судом находится, не все искренне открываются, потому что думают, что священник может что-то рассказать или донести. А в колонии терять уже больше нечего, и исповеди более искренние. Отсюда и методика. В следственном изоляторе необходимо затронуть душу человека, пробудить его от греховного сна и помочь ему задуматься. Человек попадает в тюрьму не «за что», а «для чего». Господь, может быть, в тюрьме скрывает его от многих грехов и даёт ему понять смысл жизни. Поэтому в следственном изоляторе нужно вложить семечко насколько это возможно, а в колонии уже можно это семечко взращивать.
– А может ли священник, который окормляет заключенных, ходатайствовать об условно-досрочном освобождении?
– По каноническим правилам Церкви священник не может поручаться. Если ты поручаешься за человека, ты должен отвечать за него и после выхода на свободу. Но в настоящее время Синодальным Отделом разрешается священникам ходатайствовать. И у нас тоже такое было. Кроме посещения непосредственно следственного изолятора, мы ещё занимаемся заочным обучением, перепиской с заключёнными. И вот когда у нас проходили успешно курс некоторые заключённые, то мы ходатайствовали. Не знаю, было ли это решающим фактором, но это принимали к сведению.
– Насколько возможно проследить дальнейшую судьбу человека?
– Такого специально органа пока в Церкви нет. Но у нас в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре есть богословские курсы, где на 2 курсе учится человек, который прошёл места лишения свободы. 6 лет он был в местах лишения свободы. Я непосредственно с ним общаюсь, беседую. Второй учится в Свято-Тихоновском Богословском университете. 9 лет он отсидел за то, что посягнул на милиционера, поэтому ему большой срок дали. Так он неплохой парень. В местах лишения свободы он был старостой. Ему даже разрешили бороду носить. Он как-то вышел с родителями на свидание, обратно возвращается, а его в тюрьму не пускают. Он говорит: я здесь заключён. А они ему: Какой ты заключённый? У тебя же борода! – «Да нет, я староста». И его опять запустили.
– Но канонически ведь не положено человека, имеющего «срок», рукополагать во священники?
– Да, если совершено уголовное преступление, то священником стать уже нельзя. Наша задача – обучение закону Божьему. Это программа минимум.
– Ни для кого не секрет, что в местах лишения свободы существует кастовое расслоение. Как на ваш взгляд правильно организовать богослужение? Разделять эти группы или не признавать разделений?
– Очень важен авторитет священника. Насколько авторитет священника силен у заключённых, настолько и церковные традиции будут соблюдаться. Если священник слаб в духовном смысле, то, конечно, первое время можно и учесть эти «тюремные» законы. Но в идеале, постепенно, окормляя заключённых, жертвенно служа им, если заключённые полюбят этого священника, можно устанавливать и законы церковные. В идеале нужно стремиться к этому.
– А на практике как получается?
– Я приведу пример. В одной из епархий священник, который сам прошёл места лишения свободы, очень искренне относился к узникам, поэтому до 300 человек на Пасху собиралось из 1200. И у него законы были такие: без разницы, кто ты по уголовной иерархии, Церковь для всех, все приходят, здесь все равны. Когда сменился священник, началась градация, появилось другое отношение к Церкви и на Пасху уже стало приходить максимум 30 человек.
– И он был вынужден разделять? То есть «авторитеты» и «низы» ходили на службы раздельно?
– Не то что раздельно, так называемые «низы» просто в конце подходили ко кресту, или в конце причащались. Идеал, конечно, должен быть таков – в Церкви все равны, но эту специфику нужно учитывать, иначе многие священники (есть такие примеры) входят в конфронтацию с теми или иными заключенными, а потом просят епископа освободить от послушания. Выдерживают лишь те, кто искренне приходит, искренне служит, и таких священников все заключенные с радостью принимают.
– Как вы считаете, должна ли быть снова введена смертная казнь?
– Это очень сложный вопрос. По христианской традиции нужно сдерживать смертную казнь, конечно. Но, исходя из жестокости преступления иногда можно занимать жесткую позицию. Моя позиция такова: «Кто с мечом пойдет, тот от меча и погибнет». И для многих людей это милость Божия, что они через страдания и смерть хотя бы немного облегчат свою участь в загробном мире. Смерть в этом случае – это очищение.
Беседовал Петр КАМИНСКИЙ
