Добровольцы делают в мире многое. Спасают леса, ремонтируют памятники истории, заботятся о детях и взрослых, проводят информационные кампании самых разных направлений, поднимают уровень образования и культуры, лечат, кормят, одевают, даже просто обнимают всех желающих. Добровольцы мотивированы самыми разными соображениями, от желания попутешествовать и познакомиться с интересными людьми до спасения души.
Добровольцев очень много в мире, особенно в мире западном, где участие в добровольном бесплатном труде стало чем-то вроде признака хорошего тона – обратите внимание на лидеров вот этого рейтинга. Если брать абсолютные цифры, то в США, скажем, более 60 миллионов человек заняты волонтерским трудом. Это, для сравнения, почти половина населения России – или четверть население самих США. Добровольчество нашло отражение и в культуре, скажем, если посмотреть любой американский или европейский сериал «про современность», то тема волонтерства так или иначе будет всплывать по ходу дела. Иногда, как в «Элементарно», просто почти в каждой серии, иногда, как в мультфильмах из серии South Park – с не очень доброй усмешкой, но это почти обязательная часть нынешнего культурного ландшафта западного мира.
И потому задать вопрос о том, где же предел возможностей для столь многочисленного движения – вполне логично. Однако тема «что не могут добровольцы» подразумевает, что отвечать мы будем не на один вопрос, а на несколько.
Во-первых, на вопрос «а что добровольцам под силу в принципе?» Тут потребуется обращение к истории и опыту других стран. А во-вторых, на вопрос «что могут и чего не могут добровольцы сейчас в России», где понадобится рассматривать современность и ту территорию, где мы все проживаем. Очевидно, что вопросы эти разные и в обоих случаях ответы на их влекут за собой некоторые выводы о том, какие именно факторы делают работу добровольцев более или менее эффективной.
Если говорить о первом вопросе, то для начала надо оговорить границы самого понятия. Бесплатный труд вообще – слишком неясное, неопределенное понятие, а слово «доброволец», особенно в России, вызывает ассоциации скорее с солдатом-ополченцем, чем с социальным работником. Для того чтобы сузить формат рассматриваемого явления, мы исключим из списка «бесплатных работников» тех, кто был призван к этому труду государством и организован государственными органами – добровольные отряды охраны порядка, разного рода гражданскую милицию. А также тех, чья работа заключается в агитации за политическую партию и участии в политической борьбе.
То добровольчество, которое имеет смысл рассмотреть в контексте вопроса о пределах возможностей волонтерского труда – это всегда инициатива «снизу», имеющая своей целью решить какую-то проблему и включающая в себя бесплатный труд свободно участвующих людей как принципиально важную часть всего проекта. Именно как часть проекта, а не как весь проект полностью – это важная частность, мы к ней еще вернемся.
Если вспоминать самые крупные добровольческие проекты, то в мою интернет-зависимую голову первой приходит, несомненно, Википедия. Этот уникальный сайт со всеми своими 29 миллионами статей целиком и полностью создан руками бесплатных энтузиастов, не имеющих по большому счету центрального управления и координирующихся через самоорганизацию. Количество тех, кто принимал участие в этой работе, несомненно, исчисляется сотнями тысяч человек и затрагивает все страны мира. При этом техническое ядро обеспечивает крошечный офис в Америке, в котором работает всего 19 человек.
Другим аналогичного уровня проектом можно назвать создание программного продукта, известного под общим названием Linux. Это бесплатный программный продукт, включающий в себя как «ядро» разнообразных операционных систем, так и огромное количество прикладных программ, значительная часть которых создана исключительно из любви к программированию как искусству. Свободное самоорганизующееся сообщество программистов, со своими внутренними правилами, субкультурой и фольклором – тоже своего рода волонтерский проект, ибо огромные вложения труда и времени, зачастую людей с высочайшей квалификацией, совершаются абсолютно бесплатно, имея своей целью главным образом специфическое цифровое творчество.
Если же брать деятельность более близкую к благотворительной, социальной тематике, то в качестве наиболее крупных проектов хочется упомянуть деятельность Общины святого Эгидия на Африканском континенте. Их программа лечения СПИДа, именуемая DREAM, действующая с 2000 года в 11 африканских странах, работает на 99% на волонтерской основе. Добровольно и бесплатно трудятся в том числе специалисты-медики – люди из общины, которые приезжают в Африку в свой отпуск, оплачивая себе проезд и работая по специальности безвозмездно. Целью программы является европейский уровень медицинского обслуживания для Черного континента, и она абсолютно бесплатна для пациентов. Благодаря деятельности добровольцев, за последние десять лет родилось более пятнадцати тысяч здоровых детей от ВИЧ-инфицированных мам. Эта программа признана самой эффективной за всю историю сотрудничества со странами Африки. В России община представлена движением «Друзья на улице», занятого служением бездомным.
Или другая, более известная в России инициатива – Армия Спасения. Трехмиллионная организация большей частью состоящая из добровольцев. Разумеется, кадровые сотрудники, которых около 30 тысяч, получают зарплату, но основной объем работы выполняется руками бесплатных помощников. Помимо чисто религиозного служения Армия Спасения открывает больницы, приюты, ночлежки для бездомных, бесплатные столовые, проводит по договору с государствами иные социальные программы более чем в 100 странах мира. Нельзя сказать, что действия Армии прямо меняют социальную ситуацию в стране или городе – но и неизменной она точно не остается.
Тоже самое вполне применимо и к иным международным волонтерским ассоциациям, таким как Всемирная Гражданская Служба, Европейская волонтерская служба и другие. Это многочисленные движения, состоящие из добровольцев, но организованные платными профессионалами. Они вполне способны к решению локальных задач, но никакие глобальные изменения им не под силу. В ситуации развитого , многочисленного и хорошо организованного добровольчества решаются более масштабные задачи (иногда параллельно государству, иногда по госзаказу), но есть дела, которые невозможно передать добровольцам полностью. Наиболее масштабные из добровольческих деяний, такие как Linux или Википедия, возможны в той среде, где работа строится, скажем так, количественно, а не качественно. То есть: если вдруг кто-то из авторов перестает в википедию писать – то ничей труд не окажется напрасным, в то время как в одиночку сделать работающий социальный проект в реальном, а не цифровом, мире практически нереально.
Добровольный труд не способен заменить труд профессиональный полностью ни в одной сфере, рассчитанной на системное развитие. Даже Linux, изначально созданный из любви к искусству программирования, развивается во многом коммерческими компаниями, создающими на его основе вполне рыночные продукты силами платных специалистов.
Серьезная командная работа, рассчитанная на согласованная усилия в течение длительного времени, слишком сильно отрывает людей от остальной жизни. Она не дает возможности работать параллельно и зарабатывать, а потому менеджмент волонтерских проектов – это профессионалы, работающие не только за идею, но и за зарплату. Это общая система, так работают все волонтерские движения в той части мира, где они хорошо развиты.
К тому же бесплатный труд предполагает совершенно иную структуру ответственности, недели оплаченная работа. Если вы платите человеку деньги за то, что он делает, вы вправе спросить с него – и за процесс, и за результат работы. Это честная сделка – кто платит, то и заказывает музыку. Но если вы ничего не платите, то человек отвечает не перед вами, а только перед собой, за свое решение участвовать. Перед тем, кому он служит своим трудом, он несет исключительно моральную ответственность, от которой он может, как свободный человек, в любой момент отказаться. Поэтому не может быть на свете полностью добровольных чиновников, например. Поэтому волонтерам не стоит поручать работу с рассчитанными сроками – если им что-то не понравится, они спокойно уйдут, не выполнив задачу, и предъявить им будет совершенно нечего. Волонтерский труд не предполагает в большинстве случаев высокой квалификации – просто потому, что высокая квалификация означает высокую ответственность (ответственность хирурга выше ответственности дворника), а за ответственность принято вознаграждать. Бывают исключения, но они в большинстве случаев сопровождаются серьезной мотивацией – как правило религиозной.
Теперь о России. Совсем недавно серьезная правительственная организация под руководством серьезного человека, Фонд развития гражданского общества, представила свои соображения по вопросам дальнейшего взаимодействия государства и некоммерческих организаций, в том числе церковных. Эти соображения изложены в специальном докладе.
Как пишет pravda.ru: авторы доклада, в частности, считают, что в ведение НКО могут быть переданы госуслуги, связанные с помощью бездомным, инвалидам, малообеспеченным слоям населения, бесплатными юридическими консультациями для граждан, профилактикой преступности, помощи детям и усыновителям. Религиозные организации, занимающиеся благотворительностью, тоже должны войти в эту систему, считают авторы исследования.
Идея довольно понятная и в чем-то очень заманчивая. С одной стороны, она сильно упрощает работу государства, передавая неприятные, неудобные, затратные для имиджа работы как бы на аутсорсинг в некоммерческие организации. Государство в этом случае предлагает обществу разделить ответственность – мы вам полномочия и может быть деньги, а вы от нас отстанете с критикой по некоторым социальным вопросам, ибо решать их будете сами. Это предложение приятно и выгодно и некоммерческим организациям в России, ибо до некоторой степени решает проблему ресурсов – если государство заказывает услуги, то оно их оплачивает или дает средства на реализацию заказа, а также делает отношения между обществом и властью немного менее подозрительными. Потому что на настоящий момент государство смотрит на всякое НКО как на потенциального «иностранного агента», а то и потенциального террориста, а в волонтерах видит анархическую вольницу, которую непременно надо поименно зарегистрировать, построить в колонны и контролировать федеральным органом исполнительной власти.
Однако на настоящем этапе данная соблазнительная идея невыполнима по ряду причин.
Дело тут вот в чем. Для того, чтобы государство могло со спокойной душой передать некоммерческим организациям часть своих функций, некоммерческие организации должны быть в состоянии эти функции на себя взять. Могут ли они это – проверяется по результатам их работы. Попросту говоря, если НКО способны решать социальные проблемы для государства, то они должны до некоторой степени решать их и без государства, они должны это уметь. Проблема в том, что мы не очень умеем.
Волонтерство как явление, собственно, не предполагает долгосрочной и высокоинтенсивной работы – достижение серьезных целей невозможно в краткосрочной перспективе, а для того, чтобы работать долго и интенсивно, необходимо получать средства на обеспечение жизни. Вспомним начало текста – наиболее серьезные социальные добровольческие инициативы всегда обеспечены пулом платных профессионалов, которые посвящают координации и организации волонтерской работы все свое рабочее время. Но таких профессионалов в стране совсем немного.
Волонтерское движения в России в целом крайне плохо развито. Несмотря на восьмое место в мире по абсолютным цифрам вовлеченности населения в добровольчество, Россия занимает 127 место в мировом рейтинге благотворительности, то есть в целом социально-помогающая, если можно так выразиться, активность населения в стране невелика, и масштабных проектов, созданных руками благотворительных и волонтерских движений, в стране практически нет. Российская благотворительность не имеет навыка и вкуса к решению проблем кардинально, к тому, чтобы закрыть некоторый проблемный участок полностью – волонтеры и благотворители заняты адресной помощью, бесконечным залатыванием тришкиного кафтана, а в редких случаях реализуемые «системные проекты», как правило, чрезвычайно локальны. Да, добровольные пожарные в 2010 году отстояли тысячи гектаров от огня, волонтеры в Крымске действительно спасли город от социального взрыва – но это были разовые спонтанные «возмущения», а не систематическая деятельность.
Волонтерское движение в России молодо – не только в том смысле, что оно относительно ново (ибо советское добровольчество, требующее отдельного текста, умерло вместе с советским укладом жизни), но в и том смысле, что оно почти полностью состоит из молодежи, из людей социально мобильных и переменчивых. Это дает движению модность и задор – но начисто лишает конкретные инициативы стабильности, ибо молодежь на то и молодежь, что сегодня радуется возможности потусоваться за добрыми делами, а завтра найдет себе другое занятие. А потом – семья, дети, работа, да и станет не до того. В то время как в странах с развитым и хорошо организованным волонтерским движением более половины добровольцев составляют люди пожилые, стабильные в своих стремлениях и привычках. Да, они, возможно, не так задорно работают и веселятся, но зато и относятся к своему служению гораздо ответственнее.
В стране практически нет волонтерских сообществ, насчитывающих более ста человек актива (да и в несколько десятков-то – раз, два и обчелся), а значит, государству заказывать работу во многом некому.
Единственная организация, которая может похвастаться относительно многочисленными волонтерами и сколь-нибудь заметной негосударственной социальной структурой, это Русская Православная Церковь, у которой одних только детских приютов девять десятков. В этих приютах живет около трех тысяч детей-сирот. Вот только на фоне 126000 детей в государственных детских домах это смотрится еще одной попыткой «исправить хоть что-нибудь», а не предложением государству системной работы. То же самое касается и других аспектов социальной работы – у Церкви есть отдельные, иногда очень качественные инициативы в разных областях. Например, центр реабилитации детей-инвалидов в Марфо-Маринской обители, многочисленные семейные центры и приюты, богадельни, школы и многое другое, но они локальны и крайне сложно передать им какие-то функции даже не в государственном, а в муниципальном масштабе. Церковные добровольцы – действительно наиболее многочисленны в масштабах страны, они есть практически в каждом приходе. Однако они не образуют на настоящий момент единой системы, церковное добровольчество размазано по стране чрезвычайно тонким слоем и большая часть их усилий уходит на работу в собственных приходах, поддержке бедных прихожан, которая радикально не меняет социальную ситуацию региона. А то и обеспечивают только порядок в храме и на его территории текущий ремонт и тому подобное.
Это не плохо, но даже если объединить вместе усилия НКО и религиозных организаций – даже вместе у них на настоящий момент не найдется кадров, способных потащить на себе социальную работу в масштабах государства, хотя бы серьезно снизить нагрузку на государственные социальные органы. Церковные добровольцы заняты в собственно церковных делах, светские команды разобщены и малочисленны. И те, и другие, как правило, непрофессиональны, у них почти нет организационного ресурса.
А потому ответ на вынесенный в заглавие вопрос будет следующим: «на настоящий момент добровольцы не могут ничего, кроме выполнения локальных задач социального и культурного характера, способствуя скорее моральному оздоровлению общества, нежели реальному улучшению ситуации в стране. По мере развития добровольчества, возможности движения будут расти и в отдаленной перспективе, возможно, волонтерство приобретет достаточно возможностей для поддержки серьезных перемен в стране».
Впрочем, одну вещь следует помнить всегда. Добро не бывает большим или маленьким. И во всех этих довольно печальных рассуждениях меня, как христианина, утешают слова Господа – «И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей».
