Церковь против правозащитников?

Слово «правозащитник» не пользуется популярностью среди церковного народа. Обосновывают это по-разному – кто-то отвергает саму идею прав человека как антихристианскую, у других есть претензии к правозащитникам имярек, кто-то слышал, что правозащитники – это которые на деньги ЦРУ выступают за гей-парады и секты и против ОПК. Между тем всякий, кто всерьез занимается социальной деятельностью, не может не видеть серьезной пользы от многих правозащитных инициатив, уклоняться от плодотворного и часто взаимополезного сотрудничества с ними, и более того – зачастую бывает вовсе непросто провести грань между социальной и правозащитной деятельностью. Почему в массовом сознании православные и правозащитники оказались «по разные стороны баррикад», насколько это оправдано и в каких случаях сотрудничество возможно?

«Люди, занимающиеся общественной деятельностью, заключающейся в защите прав человека мирными средствами, как правило, от произвола государственных структур» – так определяет термин «правозащитник» Википедия. В Советском Союзе правозащитное движение появилось ещё в 60 х годах, когда идея защиты фундаментальных прав человека (свобода собраний, свобода СМИ, свобода вероисповедания) приобрела значительную популярность среди российской интеллигенции времён хрущевской «оттепели». Правозащитники сразу стали органичной частью диссидентского антисоветского движения в СССР, их деятельность в течение долгих десятилетий была связанна теснейшим образом с функционированием созданной в 1975 году Московской группы содействию выполнению Хельсинкских соглашений в СССР (т.н. «Хельсинская Группа»); самиздатовским информационным листком «Хроника текущих событий», осуществлявшего мониторинг нарушений прав человека в стране советов и такими организациями как Свободным межпрофессиональным объединением трудящихся (СМОТ), «Комитет защиты прав верующих в СССР» и проч. Не смотря на десятилетия государственных репрессий, перестройку, и падение советского строя – правозащитники существуют и сегодня. Область их интересов по-прежнему лежит на стыке политики и социальной деятельности, часть из них активно сотрудничает с Церковью по социальной линии, часть же занимает последовательную антиправославную позицию, как, например, «Комитет по защите cвободы совести им.Льва Толстого» Якунина и проч.

Иеромонах МАКАРИЙ (Маркиш), клирик Ивановского Свято-Введенского монастыря, сотрудник тюремной миссии Ивановской епархии: «Мы не ангелы»

– Я думаю ошибочна сама оценка, что отношения между Церковью и правозащитным движением у нас прохладные. В настоящее время Церковь меняет свое отношение к вопросу о правах человека, к их защите, к определению места защиты прав в православном мировоззрении, и отводит этим вопросам большое внимание.

В 2006 году на Всемирном русском соборе была принята соответствующая декларация, посвященная правам человека, инициированная именно Русской Православной Церковью, продолжается работа по разработке и прояснению этих вопросов.

Православная Церковь открыта обществу, и сотрудничать может со всеми кроме тех, кто ее напрямую отвергает. Если кто-то относится к нам плохо, то в этом повинны и мы, наша недостаточная активность в движении к обществу – так сказать наши грехи, ну и конечно их грехи – они ведь тоже не ангелы. У них тоже есть свои недостатки, плюс конечно недостаточная информированность, недостаточное их понимание сути Православной Церкви, ее места в обществе. Я жил в Штатах, и там такая же картина, там говорят, что «православная церковь – это самая большая тайна двадцатого века». Но там существует чисто традиционное политическое противостояние между консервативными христианскими церквями (например, католической) и «гражданиским обществом». У нас же такой борьбы традиционно просто нет!

К тому же даже в Соединенных Штатах существуют примеры плодотворного сотрудничества широчайших гражданских слоев с широчайшими религиозными – как пример борьба с абортами, например. Так что и сотрудничество, и нормальные отношения между Церковью и правозащитниками в нашей стране – они конечно абсолютно реальны и возможны.

Александр ДВОРКИН, специалист в области сектоведения, профессор ПСТГУ, глава центра свт. Иринея Лионского: «Защита прав человека всегда была заботой Церкви» :

– Есть разные правозащитники: некоторые находятся «по одну сторону баррикад» с Церковью, другие настолько в советское время увлеклись борьбой, что теперь уже вне борьбы и вне противостояния не видят смысла жизни.
Когда обрушился главный объект их противостояния – советская власть, правозащитники в нашей стране стали искать против кого бы им еще побороться – сама логика противостояния привела их к такой проблеме. С другой стороны, нужно было найти и новый источник существования. Тогда разные организации, всевозможные международные антироссийские фонды, секты в том числе, предложили им неплохие средства. При этом логика этой части правозащитников в принципе понятна: нужно бороться за кого ни будь маленького и беззащитного, против, конечно, кого – то большого и сильного. Секты любят себя представлять в виде таких вот маленьких организаций, в то время, когда есть большая Русская Православная Церковь, «неподвижная», «косная», которая является «наследницей большевизма», и которая идеально подходит для роли «гонителя».

Если человек не желает самостоятельно задуматься – то он очень быстро принимает такую парадигму мышления, как и случилось с теми нашими правозащитниками, которые переквалифицировались тогда в «сектозащитников».
Получилось так, что те люди, которые когда-то боролись за права человека против большого тоталитарного государства, нарушавшего эти права, теперь являются фактически – платными агентами организаций, не менее, а как правило даже более тоталитарных чем советская система. Организаций, внутри которых права человека нарушаются самым грубым образом!

Почему-то эти люди, будучи только частью – выступают от имени всех, присвоив себе монополию на это слово и узурпировав название. Стоит еще раз подчеркнуть, что есть и другие правозащитники, которые действительно борются за права человека. Мою деятельность тоже можно назвать правозащитной. И я думаю, что Церковь должна сама развивать свое правозащитное движение, собирать в него все те здоровые правозащитные силы, которых в нашем обществе немало. В общем–то, защита прав человека всегда была заботой Церкви, в течение очень многих веков. Она могла просто по-другому называться: «обличение властей», или еще как-то, но ничего странного в правозащитной церковной деятельности нет; Церковь и сейчас продолжает заниматься такой правозащитой, и было бы хорошо, если бы она смогла оказать какую-то поддержку и собственно «правозащитникам», как-то скоординировать, организовывать их.

Олег ЗЫКОВ, глава фонда «Нет алкоголизму и наркомании»: «Правозащитники выявляют проблему, соцработники решают ее» :

– Я никогда не считал свою деятельность правозащитной, более, все-таки, социальной. Правозащита от социальных технологий отличается тем, что в правозащитной деятельности важно выявить проблему, а в социальной – решить ее.

Я лично знаю многих представителей правозащитного движения, у которых очень конструктивный подход к Церкви. Есть отдельные люди, есть отдельные позиции.
Есть те, кто называет себя православным, но при этом имеет очень агрессивную позицию и очень репрессивное мышление. Вот им идея защиты прав человека кажется неверной, и они воюют с ней, исходя из какой-то там своей идеологии. Но большинство моих друзей – православных священников понимают важность защиты прав, и даже утверждают это с позиций христианской морали. Потому что главное в христианстве, с их точки зрения, как они мне объясняют – это свобода, и в частности свобода выбора.

Никаких противоречий принципиальных здесь нет. Просто проблема личностей. Личности бывают агрессивны, и почему-то склоны присваивать себе звание «защитников Церкви», или там «защитников» еще чего-то (если со стороны «правозащитной»). Строго говоря, православные люди демонстрирующие такое вот агрессивное поведение – они православными не являются, я думаю, они только дискредитируют Православную Церковь. В равной степени, как и правозащитники, которые отрицают роль веры, роль Церкви – это никакие не правозащитники. Это какие-то люди, которые, исходя из своих каких-то причин, называют себя правозащитниками, не являясь таковыми и создавая всем лишние проблемы.

Мария КАННАБИХ, президент Фонда помощи заключенным: «Я на практике защищаю права человека – а они в теории!» :
– Я на практике реализую права человека, защищаю их, и поэтому в какой-то степени являюсь правозащитником. Ну, как аналогию могу предложить следующее: есть врач – диагност, а есть врач, который лечит. Я – содействую реализации человеком его прав в тюрьме, то есть практически реализую какие-то вещи, о которых говорят правозащитники. Я правозащитник, но правозащитник практический!

Те правозащитники, с которыми я общаюсь, не враждуют с Церковью, хотя и большинство из них (но не все) – атеисты.
Правозащитники – люди прошедшие через горнило тюрем и гонений, через насилие и какую-то несвободу. Мне кажется, этот факт многое объясняет! Девятый отдел Социальной концепции Русской Православной Церкви посвящен проблемам тюрьмы и утверждает, что тюрьма – это время для покаяния, исправления, для возвращения человека к Богу… Я сама так всегда считала, но зачастую происходит наоборот. Тюрьма озлобляет человека и он, выходя оттуда, обычно далек от религиозности. Так что колонии, куда советская власть сажала правозащитников, мне кажется, как-то отдалили многих правозащитников от религии, от Церкви. Но нельзя всех сваливать в одну кучу: я знакома с православными правозащитниками, их не так уж мало, и говорить однозначно о противостоянии Церкви и правозащитного движения неверно. Все зависит конкретно от каждого человека и его убеждений.

Елизавета ГЛИНКА («Доктор Лиза») – врач паллиативной медицины, активист международного хосписного движения: «Пусть каждый сначала разберется в себе!» :

– То, что Церковь и правозащитники оказались «по разные стороны баррикад» – это следствие тотального непонимания ими друг–друга. Ни та, ни другая сторона не понимает: чьи права и интересы они защищают: свои, больных, здоровых? Ни те, ни другие – даже не представляют ведь того, чем их «оппонент» на самом деле занимается. Когда они разберутся с этим – определят цели, осознают задачи – тогда будет между ними и взаимопонимание, и любовь.

Прот. Александр СТЕПАНОВ, председатель отдела по благотворительности Санкт-Петербургской епархии, директор Санкт-Петербуржского епархиального радио «Град Петров»: «У нас сегодня разные методы… Мы говорим с властью напрямую!» :

– Отношения различные – это зависит от конкретных людей и обстоятельств. Но нужно сказать, что у Церкви и у правозащитников принципиально на данный момент разные методы.

Правозащитники, отыскивая какие-то нарушения, жалуются в международные суды, еще куда-то, что вызывает у власти раздражение. Церковь не прибегает к такого рода действиям (ну, по крайней мере, в последнее время), тем более, что поводов прямых у церкви защищать свои права перед государством пока нет, и даже те проблемы которые возникали в прошлом – удавалось пока разрешить в рабочем порядке.

Церковь имеет на сегодняшний момент возможность решать какие-то проблемы с властью напрямую, и старается не раздражать власть, чтобы не потерять такую возможность прямого диалога. У Церкви есть положение, с которым власть все-таки старается считаться, и если Патриарх обращается по поводу каких-то нарушений, то как правило это будет все-таки замечено. Правозащитники – обычные люди, совсем не статусные фигуры, а мы живем в такой стране, где власть не считается с частным лицом. Она разговаривает только с тем, у кого есть какая-то общественная сила, и за Церковью такая сила признается, поэтому к ее мнению хоть она как-то да прислушивается, хотя и не относятся зачастую к этому мнению серьезно.

Тем более невозможным будет замолчать, если Церковь возвысит свой голос публично, чего от нее часто ждут, но она правда не часто делает этого… Правозащитники же – частные люди с которыми никто не считается. Это их раздражает, они уверенны к тому же, что Церковь устраняется от защиты прав человека, в том числе бездомных, заключенных, детей… Действительно, так получается, что Она редко публично выступает в их защиту, больше обсуждая только те проблемы, которые возникают у Нее как у социальной институции. То есть возвращение храмов, проблемы пенсий священников, ущемления каких-то прав верующих – напрямую не пересекающихся с теми проблемами, которыми занимаются правозащитники.

В области своей социальной деятельности Церковь периодически работает и с правозащитными организациями, когда они объединяют свои усилия для решения какой-то конкретной проблемы. Пример тому – ситуация в Колпинской воспитательной колонии под Санкт-Петербургом, когда совместные наши действия (духовным окормлением колонии занимается наш храм) и правозащитников привели к достижению проставленной общей цели – смещению со своего поста директора колонии, который грубо нарушал права содержащихся там детей.

В рамках попечительского совета ВК мы очень хорошо работали вместе, у нас не возникало никаких проблем, и царила атмосфера полнейшего взаимопонимания. Следующая наша совместная цель – предотвратить такие нарушения в будущем, то есть серьезная реформа вообще детских колоний в нашей стране, и как минимум нашей колонии! В тех случаях, когда у нас есть общее видение и общие цели – то сотрудничество с правозащитниками возможно и даже желательно, потому что может быть очень плодотворным. С одной оговоркой и особенностью, что Церковь сегодня старается обсуждать вопросы не выходя на какой-то «внешний» уровень, то есть а напрямую со властью, с конкретными ее ветвями или представителями. Правозащитники будут действовать иначе и нужно учитывать это.

Подготовил Дмитрий РЕБРОВ