Воин, благотворитель, литератор
Считается, что Дмитрий Петрович Горихвостов занялся благотворительностью после своей беседы с митрополитом московским Филаретом. Якобы, он спросил у иерарха: «Учитель благий, что сотворю, да живот вечный наследую?» А тот ответствовал: «Нищия и бескровныя введи в дом твой, убрусом твоим отри слезы вдов беззащитных, к сердцу твоему прими воздыхания сирот безродных».
Горихвостов внял митрополиту и пожертвовал часть своих денег на приют для вдов священнослужителей.
История, мягко говоря, сомнительная. Даже если допустить, что бравый офицер имел беседу с самим митрополитом, и что разговор у них зашел о том, как обрести жизнь вечную («живот вечный наследовать»), то точно уж не мог он изъясняться таким образом. А если бы и мог – не стал бы.
Видимо, Дмитрий Петрович просто был очень хороший человек. К тому же набожный, не понаслышке знающий о нуждах семей простых российских батюшек. Да и холера, буйствовавшая в Москве в 1830–1831 годы, наверняка произвела на него сильное впечатление. Вот и решил господин Горихвостов финансировать эту благотворительную организацию. Один только дом под приют обошелся ему в 81 тысячу рублей.
Начало биографии Дмитрия Петровича оригинальностью не отличалось. Родился в 1769 году. По молодости служил поручиком в престижном Семеновском полку, в 1802 году отправился за границу, где составил два тома своих впечатлений под названием «Письма россиянина, путешествующего по Европе с 1802 по 1806 годы» (а затем и «Письма россиянина, путешествовавшего по Европе с 1824 по 1827 годы»).
Они были написаны в модном в то время жанре путевых заметок: «Вчерашний день я провел в Эгре с новым знакомцем В. Знатные укрепления сего города, в древности именитого, время видимо разрушает. Жители Эгры содержат в свежей памяти событие, ознаменовавшее их город в тридцатилетнюю войну и охотно передают оное посторонним, именно: уничтожение тайного заговора…
Эта сцена трагическая происходила в доме, занимаемом ныне Бургомистром города, не изменившем своего вида и расположения. Ласковая хозяйка приняла нас вежливо, а дочь ее с точностию передала нам сие происшествие и обстоятельства, сопровождавшия оное…
Любезность, оживлявшая рассказ, и доброхотство нелицемерное исполнили нас искреннею признательностию к повествовательнице».
Воевал, затем вышел в отставку в чине гвардии-капитана. Жил в свое удовольствие, а возможности к этому были, Горихвостов владел обширными поместьями в Санкт-Петербургской, Московской, Новгородской, Нижегородской, Пензенской, Саратовской и Ярославской губерниях. В своем селе Космодемьянском под Москвой отремонтировал храм в честь святых бессребреников Космы и Дамиана, но не более того.
С годами удовольствия все меньше интересовали Дмитрия Петровича и, то ли после исторической беседы с Филаретом, то ли просто так, сам по себе, он занялся благотворительностью.
При этом приютом в Армянском дело не ограничилось. Горихвостов финансировал множество благотворительных проектов, среди которых и учебные заведения, и медицинские, и странноприимные.
Военное прошлое сказывалось – 374 десятины собственной земли пожертвовал Новгородскому военному поселению, 462 тысячи рублей – Приюту для неизлечимых увечных, 150 тысяч – Московской военной богадельни. Но и Медико-фармацевтическому обществу вдов и сирот врачей, ветеринаров и фармацевтов от него досталось 175 рублей, и Детской больнице (ныне известной как Филатовская) – 200. Лил колокола, помогал храмам.
«Дом призрения» был самым главным его детищем, можно сказать, делом жизни.
Умер же Дмитрий Петрович в 1864 году со спокойной совестью, чистой душой и созданием выполненного земного долга. Отпевал его архимандрит Богоявленского монастыря отец Митрофан. Он говорил, стоя над телом новопреставленного:
– Блажен, ибо память столь благодетельного мужа, каким был нищелюбивый, болеющий сердцем об убогих и сирых болярин Димитрий, «не потребится, и имя его будет жить в роды». Гроб и земля берут себе от среды нас только земное и тленное. Но дела веры, благочестия и любви к Богу и ближним не подлежат тлению и разрушению. Оне нетленными переходят туда, где обитает бессмертный дух человека, где царствует во славе Иисус Христос, Глава и Спаситель Церкви.
«Хлеб и квас положительно великолепные»
Приют располагался в нынешнем доме 11 по Армянскому переулку. Ранее он принадлежал семейству Тютчевых – мать знаменитого поэта Екатерина Львовна приобрела его в 1810 году – наследство, полученное год назад от тетушки, явилось весьма кстати.
Здесь прошло детство и юность Федора Ивановича, он жил в этом доме вплоть до 1821 года, когда, будучи восемнадцатилетним вундеркиндом, выпускником Московского университета, отправился по распределению в Мюнхен. А спустя 10 лет дом был продан Попечительству о бедных духовного звания, которое – на средства Горихвостова – устроило здесь вдовий дом, вошедший в историю как Горихвостовская богадельня.
Учреждение считалось безупречным. Этому, безусловно, способствовали сохранившиеся интерьеры – барские, респектабельные, как сейчас бы сказали, премиального класса.
Зеркала, паркеты, мрамор, высоченные потолки, много света и воздуха. Колонны внутри и снаружи. Словом, не богадельня, а дворец.
В каждой комнате содержалось от четырех до восьми человек – собственно, и не много, и не мало, условия по тем временам более или менее стандартные. У каждой – собственный маленький шкафчик, сундучок, несколько стульев на предмет гостей – их принимать не возбранялось. Для вдов с детьми здесь были предусмотрены квартиры – однокомнатные и двухкомнатные. Кухня – одна на несколько семей. В ней – приобретенные на горихвостовские средства – хлеб, капуста, питьевая вода. Все самое необходимое.
В специальном помещении – запасы дров, угля. Один из современников писал: «Харчи простые, но здоровые и сытные, щи с мясом, каша, жареный картофель… Хлеб собственного печенья, равно как и квас, положительно великолепные, а также огурцы собственного соленья».
Плюс денежное пособие – по два рубля на семью. Не роскошь, конечно, но от голода-холода не околеешь. Всего же здесь располагалось 170–180 вдов и девиц духовного звания.
И, разумеется, тут была обустроена домовая церковь Димитрия Солунского, переделанная из бывшей парадной столовой Тютчевых. Ее в 1832 году освятил уже упоминавшийся митрополит Филарет.
Резиденция «голубого воришки»
После революции дворец на протяжении некого времени свой профиль не менял. Конечно, поменял название – сделался Домом соцобеспечения имени А.Н.Некрасова. Надо бы назвать его в честь Тютчева, но, вероятно, комиссары не были сильны в московском краеведении. А тут – поэт Некрасов, певец народных масс, борец с самодержавием, все на месте.
Именно это учреждение вошло в роман «Двенадцать стульев» под названием Дома № 2 Старсобеса. Ильф и Петров знали о нравах, там царящих, и жестоко высмеяли их.
Музыкант Михаил Штих писал: «Мы с Ильфом возвращались из редакции домой… Поравнялись с чугунно-каменной оградой, за которой стоял старый двухэтажный особняк довольно невзрачного вида. Он чем-то привлек внимание Ильфа, и я сказал, что несколько лет назад здесь была богадельня. И, поскольку пришлось к слову, помянул свое случайное знакомство с этим заведением… В общем, меня уговорили принять участие в небольшом концерте для старух…
Но, к моему удивлению, Ильф очень заинтересовался этой явно никчемной историей… Я вспомнил, как в комнату, где стояло потрепанное пианино, бесшумно сползались старушки в серых, мышиного цвета, платьях и как одна из них после каждого исполненного номера громче всех хлопала и кричала «Биц!»
Ну, и еще последняя, совсем уж пустяковая деталь: парадная дверь была чертовски тугая и с гирей-противовесом на блоке. Я заприметил ее потому, что проклятая гиря – когда я уже уходил – чуть не разбила мне футляр со скрипкой. Вот и все. Случайно всплывшая «музыкальная тема» могла считаться исчерпанной».
Продолжение истории было для Штиха неожиданным: «Прошло некоторое время, и, читая впервые «Двенадцать стульев», я с веселым изумлением нашел в романе страницы, посвященные «2-му Дому Старсобеса». Узнавал знакомые приметы: и старушечью униформу, и стреляющие двери со страшными механизмами; не остался за бортом и «музыкальный момент», зазвучавший совсем по-иному в хоре старух под управлением Альхена… И до сих пор я не могу избавиться от галлюцинации: все чудится, что Альхен и Паша Эмильевич разгуливают по двору… особняка».
Ясное дело, современники узнали эту богадельню, и за тамошним завхозом прочно закрепилась кличка «голубой воришка».
Впрочем, довольно скоро дом соцобеспечения упразднили. Здесь размещался магазин, конторы и жилые коммуналки, в нем открывали ресторан, но так и не открыли. И сейчас в том легендарном доме – Международная ассоциация детских фондов.
