Два судьбоносных видения
Этот орден основали два француза – священник Жан де Мата из Прованса и бродячий отшельник Феликс Валуа, ныне канонизированные. Первому из них было видение во время службы в церкви – ангел в белых одеждах и с красно-синим крестом на груди благословлял двух рабов.
В то время мусульмане часто брали европейцев в заложники ради хорошего выкупа – такой был у них бизнес. Для спасения несчастных следовало сначала собрать нужную сумму, а затем – в самом логове рабовладельцев – совершить этот обмен.
Многие не возвращались оттуда живыми. Но большинство подобных сделок все-таки были успешны. Ведь иначе этот бизнес просто не смог бы существовать, а мусульманам не хотелось лишаться такого необременительного источника дохода.
Де Мата решил, что видение призывает его посвятить свою жизнь таким выкупам. Он случайно познакомился с Валуа, которому, после непродолжительной беседы, тоже явилось подобное видение. После чего они оба отправились в Рим, где папа Иннокентий Третий «принял их с величайшей добротой и поселил их в своем дворце».
И сразу дал согласие на учреждение нового ордена. 1198 год, в котором состоялась эта аудиенция, считается датой основания ордена тринитариев. Его девизом стала латинская фраза Gloria Tibi Trinitas et captivis libertas, что в переводе на русский означает «Слава Тебе Троица, а пленным – свобода».
А белая одежда с красно-синим крестом сделалась своего рода формой тринитариев.
Основным местом локации ордена сделалась Франция. Там тринитариев называли матюринцами – по имени святого Матюрина, при церкви которого располагался его штаб. Впрочем, чаще слышалось другое название – «братья ослов» или «ослиный орден», а также «орден босяков».
В этом не было ничего унижающего, даже наоборот. Дело в том, что член ордена должен был соблюдать строгие ограничения. Он не ел ни мяса, ни рыбы, не пил вина, ходил только босиком, не имел никакой собственности и никогда не перемещался на лошади – только на осле.
Последним пунктом тринитарии подчеркивали мирный характер своего ордена, в отличие от тамплиеров и госпитальеров – ведь на лошади пристало сидеть только рыцарю-воину.
Но все это не шло ни в какое сравнение с тем риском и с теми лишениями, которыми тринитарии подвергали себя во время путешествий в мусульманские страны для исполнения своей главной миссии. Деньги на выкуп они собирали попрошайничеством (иногда оно сопровождалось театральными представлениями), а случалось, предлагали в заложники себя.
С 1258 по 1696 годы братья спасли из мусульманского плена более 30 тысяч рабов – христиан и язычников.
Мигель де Сервантес Сааведра описывал процесс вызволения пленника в своей книге «Назидательные новеллы»:
«Нас доставили в Алжир, где я встретился с монахами-тринитариями, выкупавшими пленных. Я заговорил с ними, объяснил, кто я такой, и они из сострадания выкупили меня, хотя я и чужеземец.
Сделали они это следующим образом: дали за меня триста дукатов, из коих сто внесли немедленно, а двести обещали уплатить, когда возвратится корабль с подаяниями, предназначенными для выкупа одного из монахов ордена, оставшегося в Алжире под залог в четыре тысячи дукатов, издержанных им сверх своих наличных денег.
Милосердие этих отцов сочетается с таким состраданием и такою щедростью, что они сами отдают себя в плен, лишь бы только выкупить других пленников. Помимо счастья вернуть себе свободу, я разыскал еще и потерянную шкатулку с бумагами и распиской. Я показал ее благочестивому отцу, который меня выручил, и предложил ему, помимо суммы своего выкупа, еще пятьсот дукатов в целях погашения его собственного залога».
Испанский классик знал то, о чем писал. Он тоже побывал в плену.
Приключения автора «Дон Кихота»
Самой известной жертвой, выкупленной тринитариями, стал знаменитый испанский писатель Сервантес. В 1570 году будущий классик испанской литературы поступил солдатом в полк морской пехоты, расквартированный в Неаполе. Спустя год молодой человек (ему было тогда всего двадцать четыре) на борту галеры «Маркиз» отправился в первое плавание.
И спустя месяц во время битвы при Лепанто был дважды ранен в грудь и один раз в левую руку. Как ни странно, именно последнее ранение обернулось несчастьем – рука обездвижилась.
Полгода он лечился в госпитале. Рука так и осталась мертвой, тем не менее Сервантес вернулся на военную службу, которую проходил в Неаполе, участвовал в нескольких боевых экспедициях, а в 1575 году на галере «дель Соль» то есть, «Солнце» отправился в Барселону.
В пути на галеру напали пираты-мусульмане. Так Мигель де Сервантес оказался в алжирском плену.
Бывшего воина спасло то, что у него обнаружили рекомендательные письма к королю, выданные герцогом де Сессе, его бывшим командиром. Решив, что перед ними очень важная персона, алжирцы не стали убивать Сервантеса, а потребовали за него выкуп. Притом гораздо больший, чем обычно требовали за подобных пленников.
В семье, разумеется, не было таких денег. Отец не так давно вошел в большой расход – выкупил другого своего сына, Родриго, также попавшего в алжирские невольники. В результате будущий писатель проторчал в плену целых пять лет, четырежды пытался бежать (это с одной-то рукой), но каждый раз неудачно.
Сначала струсил нанятый проводник – и пришлось возвращаться обратно, чтобы не стать жертвой еще более жестоких кочевников. Затем на беглецов донес слуга, приносивший еду в ту пещеру, где они прятались.
В третий раз перехвачен был гонец с депешой. В четвертый всех предал один из участников заговора беглецов – получив за это гонорар в один эскудо и кувшин масла на бонус.
Не повезло и с «хозяином» – неким Гасан-пашой по прозвищу Венециано. Сервантес вспоминал: «Нас мучило то, что мы на каждом шагу видели и слышали, как хозяин мой совершает по отношению к христианам невиданные и неслыханные жестокости.
Каждый день он кого-нибудь вешал, другою сажал на кол, третьему отрезал уши, – и все по самому ничтожному поводу, а то и вовсе без всякого повода, так что сами турки понимали, что это жестокость ради жестокости и что он человеконенавистник по своей природе».
И только в 1580 году в Алжир прибыл монах-тринитарий Хуан Хиль по прозвищу «Освободитель пленников». Видимо, это была отнюдь не первая его поездка. Деньги, частично собранные матерью Сервантеса, частично – орденом, передали «владельцам» уже не слишком молодого человека, и он, наконец-то, вернулся домой, где, спустя время, полностью занял себя литературной работой.
Классик любил повторять, что «потерял дееспособность левой руки ради славы правой», то есть, стал писателем благодаря испытаниям, перенесенным в то страшное десятилетие.
Впрочем, по словам биографа, господина Шаля, «поэту, ветреному и мечтательному, недоставало житейского уменья, и он не извлек пользы ни из своих военных кампаний, ни из своих произведений. Это была душа бескорыстная, неспособная добывать себе славу или рассчитывать на успех, поочередно очарованная или негодующая, неодолимо отдававшаяся всем своим порывам».
Словом, тот еще был Дон Кихот.
Ненавистный «Пражский турок»
Слава ордена росла, множилось также и имущество. Тринитарии уже не слишком строго соблюдали выбранный ими изначально путь аскезы. К началу девятнадцатого века в их собственности находилось около трехсот монастырей на территории Испании, Италии и Польши, а также современных Украины, Белоруссии и Прибалтийских стран.
В разное время тринитарии испытывали всяческого рода притеснения – в частности, орден запрещали в Германии во время Реформации и во Франции во время Великой французской революции. Но это были временные трудности.
Показательна история одного из монастырей, основанного в честь святых Иоанна де Мата и Феликса Валуа.
В 1771 году в Братиславе, на месте церкви святого Михаила приход Пресвятой Троицы начал строительство нового храма тринитариев. Он была освящен в 1727 году в честь основателей ордена. Тогда же рядом с храмом начал действовать и монастырь.
В 1782 году его закрыли – по приказу австрийского императора Иосифа Второго, который всячески пытался лишить Церковь самостоятельности и поставить ее в полную зависимость от государства.
В 1844 году бывшую обитель перестроили под зал концертов и собраний и прочие муниципальные организации.
История в стиле ушедших советских времен.
Самый известный памятник ордену тринитариев, сохранившийся до наших дней – «Пражский турок», одна из композиций знаменитого Карлова моста в городе Праге.
По центру – застенок с решеткой, в котором томятся три пленника. Их охраняет турок с толстым брюхом, кривой саблей, длинными усами и в чалме, а также злобная собака. Выше – уже освобожденный пленник на коленях. Он умоляет святого Феликса Валуа освободить и этих троих тоже. Чуть выше – святой Жан де Мата, держит в руках чьи-то кандалы, видимо, более не нужные. Сбоку – священный олень, косится на собаку. И над ними над всеми – еще одна фигура, святой пустынник Иван Чешский с крестом.
Что он здесь делает – не совсем понятно. Тринитарием пустынник не был, из плена его тоже не освобождали. Всю жизнь провел в чешских лесах, прятался от людей и умер своей смертью. Но аллегория на то и аллегория, чтобы не всякому уму была доступна.
Эту группу сделал в 1714 году скульптор Фердинанд Максимилиан Брокофф по заказу одного из представителей чешской графской фамилии Турнов. Горожане первым делом возмутились – им не понравилось, что в самом центре одной из крупнейших католических столиц мира стоит памятник мусульманину, да еще такому злому, да еще и с собакой, к тому же в компании христианских святых. Пришлось просвещать горожан, объяснять, что к чему.
После чего появилась легенда – якобы ночью «Пражский турок» спрыгивает с постамента и пугает детей, которые не ложатся вовремя в кровать. По другой версии – проверяет сохранность скульптур на мосту. По третьей – бьет плеткой туристов.
При этом горожане постоянно мстили мусульманину – спиливали саблю, мазали грязью сапоги. Правда, у турка были и поклонники. В частности, во время одной из русско-турецких войн пражские немцы, желающие России поражения, золотили турку пуговицы с саблей и клали перед ним букетики цветов.
Связана с этой композицией и другая легенда. Якобы в один прекрасный день в Прагу приехал сапожник. Вечером зашел в пивную, выпил немало бодрящих напитков и принялся хвастаться, дескать, он шьет лучшие сапоги в мире. Самозванца, естественно, подняли на смех, на что тот заявил: «Зря смеетесь! Я могу вообще все, что захочу! Да хоть завтра сюда явится Турок с Карлова моста!»
И поспорил на бочонок пива.
Следующим вечером пивная была переполнена – всем хотелось бесплатного пива. Пришел и сапожник. Скромно уселся в углу, заказал кружку пенного, кнедлики. Его, разумеется, стали подначивать, дескать, пора бы оплачивать проигрыш, турок с Карлова моста сюда не придет. На что тот ответил: «Да он уже здесь!»
И предъявил документ, где указывалось, что его фамилия Турок, а проживает он при Малостранской мостовой башне.
* * *
Настоящий кризис ордена наступил сто лет назад, когда, фактически, прекратились религиозные распри и тринитарии, по сути, оказались не у дел.
Увы, нынешняя ситуация способствует возрождению ордена. Правда, из плена больше никого не нужно выкупать, а если где-нибудь что-то подобное случается, то на помощь приходят международные гуманитарные организации, укомплектованные специально обученными людьми отнюдь не монашеского склада характера.
Речь идет все же о более мирных вещах, например, о помощи суданским беженцам. По последним данным численность ордена составляет 635 человек. И она год от года растет.
