О существовании людей, лишенные слуха, мы вспоминаем нечасто. Как правило, в октябре, когда проходит Неделя глухонемых, газеты и телевидение посвящают их жизни несколько материалов. А затем — молчание до следующего октября. И лишь выпуски теленовостей — сейчас даже без сурдопереводчика, просто с бегущей внизу экрана строкой текста — напоминают нам об этой категории людей.
С 1991 года в Москве при храме Тихвинской иконы Божией Матери, который располагается на территории Симонова монастыря, существует православная община инвалидов по слуху и зрению. Мы беседуем с настоятелем храма священником Андреем Горячевым, окормляющим эту общину.
о.Андрей беседует с прихожанами
— Отец Андрей, почему инвалиды по слуху и зрению обрели свой дом именно в Симоновом монастыре?
— Начиналось все с того, что неслышащие люди, как и многие из нас — слышащих и говорящих, в начале 90-х годов стали стремиться к духовному осмыслению своей жизни, к познанию Бога. Но в связи с тем, что инвалиды по слуху не имеют возможности слышать на богослужении слово Божие, они испытывали на этом пути значительные сложности. Преграды разрушил Святейший Патриарх, благословив начало духовного окормления этой категории людей на территории Симонова монастыря. Храм Тихвинской иконы Божией Матери был выбран для этих целей не случайно. Во-первых, он расположен в центре Москвы, около станции метро «Автозаводская», и добраться до нас легко от любого вокзала. Во-вторых, учитывались архитектурные особенности нашего храма. Он бесстолпный, то есть не имеет перегородок, которые бы мешали неслышащему человеку воспринимать службу глазами. Вокруг храма нет предприятий, создающих шумовые помехи для работы слуховых аппаратов, а также оживленного потока автомашин и сложных переходов через улицу.
Изначально здесь планировалось создать духовно-реабилитационный центр для инвалидов по слуху и зрению с единой системой образования и профессиональной подготовки инвалидов: детский сад — школа — училище. Планировалось также создать специальную службу по уходу за пожилыми неслышащими людьми, которые не могут самостоятельно вызвать себе даже «скорую помощь». Однако пока этот проект так и не осуществился. Тем не менее сейчас ведется определенная работа в этом направлении. Несколько наших прихожан-инвалидов по слуху и двое слышащих прихожан, которые обучены жестовому языку, окончили курсы по подготовке младших медицинских сестер по уходу за больными при Свято-Димитриевском училище сестер милосердия. Таким образом, у нас закладывается задел для организации патронажной помощи инвалидам по слуху и зрению.
— Наверное, ваш приход по многим параметрам можно считать неординарным?
— Да, это так. Во-первых, у нас нет прихожан, которые живут рядом, как это обычно бывает в приходских храмах. Наши прихожане живут по всей Москве, приезжают к нам из дальних уголков Московской области и близлежащих областей — Калужской, Тульской, Тверской. Поэтому каждый из прихожан, регулярно посещая службы, совершает определенный духовный подвиг. Многие, чтобы попасть на службу к 9 часам утра, выходят из дома в 5—6 часов и вместе с детьми едут сначала на пригородной электричке, а потом на метро. Дорога в одну сторону занимает у них 3—4 часа.
— А каковы особенности проводимых у вас богослужений — с учетом того, что прихожане не слышат голос священника?
— Службы одновременно голосом и жестами во всей богослужебной полноте проводятся у нас с 11 декабря 1995 года, когда был освящен южный придел в честь основателя монастыря святителя Феодора Симоновского. Священник ведет службу, стоя лицом к прихожанам. Царские врата у нас невысокие, чтобы прихожане могли видеть все, что происходит во время богослужения.
Интерьер главного храма
— Я слышала, что и исповедуете вы за специальной ширмой?
— И это тоже отличает нас от других храмов. Неслышащий человек чувствует себя защищенным в таком маленьком помещении, где он остается один на один с Богом и священником. Но самое главное, здесь сохраняется тайна исповеди. В других городах, где по нашему примеру тоже начали духовное окормление слабослышащих людей, пользуются услугами сурдопереводчика для перевода и Божественной литургии, и исповеди, — что, с моей точки зрения, неправильно. Я думаю, что священник, имеющий дерзновение окормлять неслышащих и слабослышащих людей, должен в первую очередь овладеть языком их общения.
— Где вы обучались жестовому языку?
— В центре реабилитации неслышащих людей в экспериментальной группе профессора Зайцевой. Обучали нас — говорящих и слышащих людей — неслышащие педагоги. Они закончили дефектологический факультет педагогического института и впоследствии прошли обучение за рубежом. И для них и для нас это был первый опыт. Переступая порог класса, мы как бы теряли свой голос — то есть не говорили на обычном языке. Между собой мы тоже старались общаться только при помощи жестов — во многом неправильных, бытовых, но все это присуще и неслышащим детям, которые начинают свое познание окружающего мира. Возможно, именно поэтому обучение было очень успешным.
— Тяжело ли священнику работать с глухонемыми людьми?
– Прежде всего, я хочу подчеркнуть, что некорректно называть неслышащих людей немыми. Дело в том, что всех их в школе или интернате учат владеть своим голосом, и при необходимости они могут говорить — кто-то лучше, кто-то хуже. Но из-за того, что по окончании школы они общаются большей частью только в своей среде при помощи жестов, они постепенно утрачивают голосовую практику. Конечно, с такими людьми священнику работать намного сложнее, потому что и физиологически, и психологически инвалиды по слуху не такие, как мы. Сознание неслышащих людей, в отличие от говорящих, изначально формируется в отсутствие слова, без опоры на те психологические связи в центральной нервной системе, которые образуются при словесном общении. Поэтому эти люди имеют особенности и в мышлении, и в восприятии обращенной к ним речи. Все они очень ранимы и нуждаются в большем внимании и участии. Священнику нужно много физических и духовных сил, чтобы поговорить с таким человеком. Фактически каждая исповедь превращается в индивидуальную катехизаторскую работу. Дело в том, что, в силу особенностей восприятия и психологии, общие поучения о Законе Божием и нравственности, общие проповеди, которые произносятся с амвона, не воспринимаются слабослышащим человеком, как обращенные конкретно к нему. Поэтому священнику приходится идти иным путем.
Неслышащие люди из-за болезни органов слуха, которые неразрывно связаны с вестибулярным аппаратом, очень метеозависимы. Их внутреннее состояние, работоспособность во многом обусловлены состоянием окружающей среды. К этому тоже нужно относиться с пониманием, потому что порой с их стороны бывают на первый взгляд необъяснимые эмоциональные всплески, которые на самом деле вызваны только плохой погодой. В общем, различных тонкостей в работе с неслышащими и слабослышащими людьми много.
— Кто помогает вам во время службы?
— Мне помогают два диакона, которые являются неслышащими людьми. Оба они выпускники Свято-Тихоновского богословского университета. Всего восемь наших прихожан окончили этот университет. Двое из них, которые помогали раньше в качестве алтарника и чтеца-сурдопереводчика, по благословению Святейшего Патриарха были рукоположены в сан диакона. И теперь они помогают совершать богослужение. У них нелегкий крест. Диакон произносит текст и параллельно показывает его жестами. И так, чередуясь со священником, на протяжении всей многочасовой службы. Когда преподаватели курсов, где я обучался, увидели их служение, то были просто поражены. По нормам переводчиков-синхронистов после 30-минутного перевода на жестовый язык положен отдых.
— Как удалось перевести Божественную литургию на язык жестов? Кто вам в этом помогал?
— Это было очень сложно. Язык жестов состоит из знаков и букв, которые передаются при помощи различной конфигурации пальцев. Одно и то же слово можно «сказать» и по буквам, и единственным жестом. Дактильный способ — когда слово «пишется» буквами — длиннее, утомительнее для восприятия. Поэтому стараются разговаривать жестами — так и речь активнее, и напряжение меньше. И первое, с чем мы столкнулись, это то, что в языке жестов не существовало знаков, которые бы соответствовали богослужебным текстам. К тому же у неслышащих людей конкретное мышление превалирует над абстрактным, а ведь многие понятия во время службы требуют их абстрактного восприятия. Поэтому создавать жестовый богослужебный язык было непросто. Нам активно помогали сами неслышащие прихожане. Много сил было потрачено на то, чтобы подробно объяснить смысл каждого слова Божественной литургии и совместно с неслышащими подобрать тот правильный жест, который бы соответствовал глубинному значению этого слова и адекватно передавал его. В итоге такой язык был создан. И то, что он «работает», подтверждают те инвалиды по слуху, которые приезжают к нам из других городов. Они понимают все, что происходит во время службы.
Однажды к нам приехали учащиеся школы-интерната из Тамбовской области вместе с педагогами. Конечно, нельзя сказать, что эти дети никогда не были в храме, но они не были знакомы с той информацией, которая дается во время богослужения. По сути, эти дети впервые увидели богослужебные жесты, но их сердца так откликнулись на это, что умудренные опытом педагоги и наши прихожане со слезами на глазах наблюдали, как они молились в едином порыве. Это доказательство того, что жесты, которые используются во время службы, понятны всем неслышащим людям.
— Наверное, у вас и хор особенный?
— Дело в том, что у нас нет хора как такового. У нас все иначе происходит. Мы даже думаем, что наши богослужения чем-то похожи на те, что совершались в апостольские времена, потому что у нас все прихожане принимают активное участие в службе. Раньше у нас был хор, но когда я наблюдал за прихожанами, то понимал, что во время пения они чувствовали себя неполноценными, ущербными здесь, в храме Божием — фактически в их доме, который благословили для их духовного окормления. Получалось, что владеющие голосом люди участвовали в службе, а инвалиды были сторонними наблюдателями. Еще важнее было то, что при этом терялся духовный молитвенный ритм всего богослужения. Ведь служба идет без перерыва, а в присутствии хора получалось так, что временной отрезок, в течение которого звучало песнопение, не соответствовал его жестовой передаче. Не было синхронности, возникал разрыв. А сейчас прихожане вместе с диаконом и чтецом-сурдопереводчиком активно проговаривают все части богослужения, которые в обычном храме исполняет хор, и получают огромную духовную силу. Наши прихожане службу знают порой намного лучше, чем слышащие люди.
— Отец Андрей, но ведь среди прихожан храма есть не только инвалиды по слуху, но и по зрению. Как они понимают то, что происходит во время службы?
— Вы знаете, когда на богослужение в храм впервые пришла группа слепоглухих, это произвело на всех очень сильное, почти шоковое воздействие. Именно тогда наши неслышащие прихожане поняли, что есть люди, которым еще тяжелее, чем им, и они сразу начали им помогать. Дело в том, что слепоглухие люди общаются, «считывая» движение пальцев собеседника по ладони и отвечая тем же способом. И вот наши неслышащие прихожане, глядя на меня или на диакона и повторяя руками те жесты, которые соответствовали службе, доводили эту информацию до слепоглухих. Сейчас у нас, по милости Божией, есть много специальных резных икон для незрячих людей, и многие приходят и с особым благоговением и нежностью «читают» эти иконы.
— Отец Андрей, что бы вы назвали самым главным в пастырской работе с неслышащими людьми?
— Главное, что удалось разорвать казалось бы непреодолимую преграду в межличностных отношениях между неслышащим человеком и человеком слышащим и говорящим. Теперь неслышащий может ориентироваться в богослужении в обычном храме. Он может исповедаться у обычного священника, донести до него свою информацию и воспринять обращенную к нему речь.
За последние несколько лет число наших прихожан возросло более чем в три раза. И все мы ощущаем себя единой, дружной семьей.
