Старик с угловатым, закостеневшим телом и шероховатой кожей в бороздах-морщинах напоминает морскую раковину. Она может быть покрыта водорослями, песком и еще Бог весть чем, и выглядит подчас уродливо. А внутри растет и зреет драгоценная жемчужина — душа.
Рассказывают сестры патронажной службы Свято-Елисаветинского монастыря в Минске:
«Надо стареть. Чтобы без сожаления уйти к Господу…»
Елена: «Первой подопечной патронажной службы монастыря стала певчая и постоянная прихожанка одного из минских соборов Алла Павловна Пискунова. Петь в церковном хоре она начала еще в эмиграции, в Харбине, пятнадцатилетней. После перелома шейки бедра два года до кончины не вставала с постели.
Вначале Анна Павловна не могла примириться со своим положением и роптала: «За что мне это?! За что!»
Потом через некоторое время: «Я поняла, что мне это надо. Мне же Бог дает возможность стать лучше». И успокаивалась. У нее такая интересная внутренняя работа шла… И когда я приходила, то видела, как человек начинает меняться».
Алена: «Я год ухаживала за бабушкой, у которой была болезнь Альцгеймера — она не ходячая была, даже перестала разговаривать. Я читала ей Евангелие. И обычно она смотрела в одну точку, а когда я начинала читать Евангелие, в безучастном взгляде появлялась сосредоточенность, и было ощущение, что она понимает смысл того, что ей читаешь.
Однажды я почитала ей Евангелие, и решила посадить. А у меня руки практически всегда холодные, она вдруг: «А что у тебя руки такие холодные?» Я сразу не поняла… И тут до меня доходит — говорит! Я чуть не заплакала… Потом всегда, когда читала ей Евангелие, она приходила в себя и по чуть-чуть со мной разговаривала.
Пригласили священника причастить бабушку. Она была в сознании, но отрешенная, не реагировала. Утром приходит отец Игорь: «Здравствуйте, матушка!», и поклонился ей. Она тут же пришла в себя и кивнула ему. Сколько он молился — столько она на него смотрела. И причастилась. Я сказала: «Бабушка, поздравляю!» А та улыбается…»
Анна: «Была у нас бабушка Римма Дмитриевна, которая страдала от деменции и сломала лобковую кость. Страшно было смотреть, в каком состоянии была она после больницы. Когда мы пришли к ней первый раз, она была привязана к кровати, так как из-за травмы ей нельзя было двигаться — она ничего не понимала, не разговаривала. В психиатрической больнице ей 1-ю группу инвалидности поставили, и с ней особо уже никто не общался — считали, что личности уже нет.
Находиться у ее постели нужно было по 12 часов в сутки, и сестры работали посменно. Задача сестер была и гигиену соблюсти, и за руку подержать, успокоить».
Лариса: «А ее муж прятал лекарства, чтобы не повредить ее желудку, потому что отрылась еще и язва. Он сам – бывший военный, так переживал за нее, такая любовь к жене… В той больнице, куда она попала с этим диагнозом, ее тоже привязывали, поскольку она ничего не понимала. В общем, лечили, привязывая к кровати. Представляете, как она на людей реагировала. И на сестер так же…
А потом мы стали общаться. Главное — молитвы читать. И бабушка стала и присаживаться, и разговаривать, задавать вопросы. Улыбалась, благодарила за заботу – вот понимала же! А до этого пару слов скажет, а потом что-то нечленораздельное.
По чуть-чуть читали ей утренние молитвы, а месяца через три пригласили батюшку, и он первый раз исповедовал ее и причастил. И ее мужа, Ивана Николаевича, тоже. В этот день я пришла во вторую смену, и Римма Дмитриевна смотрит взглядом нормального человека, и с такой любовью говорит: «Вы же наши родные!» и обняла меня.
До Причастия дедушка, Иван Николаич, напрягался: «Что вы там читаете? Зачем это?» После исповеди говорил: «Меня спрашивает батюшка — какие грехи у меня. А я не знаю, что сказать. Что такое грех?»
Они из Башкирии. У Ивана Николаевича родители были верующие, но, когда отец стал председателем колхоза, вера была под запретом».
Анна: «Потом до самой кончины Риммы Дмитриевны священник нашего монастыря ежемесячно приходил к ним, исповедовал и причащал. Так часто бывает в семьях: приходим ухаживать за одним, а причащаться начинают оба супруга.
В монастыре я участвую в чтении Псалтири. И вот, представляете, я читала как раз в тот день и час, когда Римму Дмитриевну привезли в монастырский храм для отпевания.
А через девять дней я опять читала. И именно в это время в храм пришел Иван Николаевич с сыном — в костюме, с орденами он шел поставить свечи за упокой своей любимой жены. И это было так трогательно, что он приехал именно к нам.
Но этим дело не закончилось… Ветеран стал нашим подопечным. Хоть дедушка на ногах, но мы его не оставили. Поздравляем с днем Победы, с Рождеством, с Пасхой, священник нашего монастыря продолжает приезжать и причащать его. В общем, если у нас связи образовываются, то они остаются».
«Они повенчались, когда обоим было за 80»
Анна: «Когда я увидела Лидию Федоровну, то подумала, что все безнадежно. После инсульта она не говорила, лицо было серое, рот отрыт. Человек не двигался, ничего не воспринимал, пролежни. И надо было находиться с ней постоянно, осуществлять полный уход и лечение пролежней, переворачивать постоянно, кормить. У мужа проблемы со здоровьем. А дети работают.
Но Николай Андреевич верил в выздоровление жены, хотя им обоим за восемьдесят. Сестры говорили, что их больше всего тронула и поразила в этой семье любовь между стариками.
И вот бабушка начала приходить в себя. Стала садиться, улыбаться, следить за собой, говорить, залечились и пролежни. Она удивительно изменилась. Оказалось, что она — красавица! И Николай Андреевич счастливый. Эта пара — верующие люди. И самое удивительное было, что они вскоре повенчались!
«Будет тебе сестра»
Елена: «Помню, как одну нашу сестру Раису приглашала в патронажную службу. Я знала, что она человек милосердный. Как-то позвонила ей, нужна была помощь: дочь с матерью, Ниной Андреевной, у мамы болезнь Паркинсона. Дочь не может отойти от матери ни на шаг, совсем измучилась.
Я попросила Раису пойти в эту семью. После посещения она говорит: «Спасибо большое, я лечу как на крыльях, это же надо — я такая счастливая! Спасибо, что направили меня туда». И только через год рассказала: оказывается, перед тем, как я ей позвонила, она стояла в храме перед иконой Евфросинии Полоцкой и молилась: «Господи, не знаю, как и где, но помоги мне найти служение, чтобы служить тебе и ближним».
А эта Нина Андреевна оказалась очень церковная бабушка, молитвенница, ей привиделась святая Евфросиния и сказала: «Будет тебе сестра». Вот так порой устраивается…»
«Когда мама ушла, у сына стала болеть душа»
Анна: «Помню, бабушка была, Евгения. 92 года. Замкнутая совершенно, абсолютно в себе. У нее непрерывно шла моча, ею было разъедено все, плюс трофические язвы. В общем, запущенное состояние, но при этом сын к ней почти не подходил. У него была глубокая обида на мать… Но он обратился в наше сестричество».
Ирина: «Когда я приходила, она стала называть меня по имени, рассказывала про сыновей, внуков. Старший сын, который уже умер, был для нее как живой. Она говорила, что все умершие посещают ее, общаются с ней. Видимо, она вспоминала их всех… Она никогда ни на кого не жаловалась. Просто нужен был уход, потому что в доме не было женщины.
Наверное, полгода я ходила. Потихоньку комнату в порядок привели. Бабушку причастили, и после Причастия Евгения ожила».
Анна: «Но закончилось тем, что сын сдал ее в психоневрологический интернат. И бабушка там долго не протянула. Сын вроде как верил в Бога, но никак не мог дойти до исповеди и Причастия. А потом случилось удивительное. Каким-то образом души связаны… Когда Евгения ушла, у сына стала болеть душа. Мне он сказал, что ему очень плохо, тревожно. Стал поститься, сам, без советов, а потом пошел на исповедь к духовнику нашего монастыря отцу Андрею. Поисповедовался и причастился. Вот так мама довела сына до Причастия».
Анна: «У нас есть брат милосердия Виктор. Однажды я увидела, как он ухаживал за Юрой Кашиным, когда тот лежал в больнице, и нужно было круглосуточное дежурство. Он ухаживал по 12 часов, а у Юры и пролежни, и диарея, и рвота… Одна наша сестра посмотрела на это и сказала, что она увидела настоящее Служение».
«Самое важное в нашем деле – уметь подойти к человеку»
Елена: «Старикам нужна не жалость, а снисхождение, уступчивость… Часто поощрение. Бабушка что-то не то делает? Платочки перебирает, которые только что убрал за ней, — ничего страшного. Это ее жизнь — ей хочется покопаться в своих платочках. Пусть, потом сложим опять».
Наталия: «Прежде, чем мы посылаем сестру к болящему, важно учиться. Без знаний браться за что-либо бессмысленно. Еще очень важно уметь применить знания. Нужен практический опыт.
Просто проявлять сердечность мало — можно же и неразумно это проявить.
Недостаточно научиться мыть человека, нужно, в первую очередь, научиться к нему подойти: что сказать, как сказать. К каждому человеку нужен свой подход — как физический, так и духовный. Алгоритм действий и фраз должен в голове выстроиться, прежде чем ты подойдешь. А не то что: бросилась, хотя не знаешь, что сказать, — просто любишь. Должна быть компетентность. А чтобы понять, что именно этому человеку нужно – молишься. Без Бога как догадаться?».
Елена: «Больной, как бы там ни было, зная, что к нему придет сестра милосердия, волнуется. И у сестры волнение: как вести себя. Это очень сложно для двоих — найти контакт. Первый день — это день моральной подготовки. Больной человек даже больше переживает, чем сестра… Ведь он раньше ходил, двигался, жил полноценной жизнью, а тут… должен прийти чужой человек. И как ему открыться? Как свое тело доверить?»
Наталия: «Не знаю, кто подсказал на счет рук… Господь, конечно. Когда уходишь от больного, невозможно сказать просто «до свидания» — всегда за руку прощаешься. Так и больные хотят, и сестры. А иногда мы обнимаемся!»
«Если начнем осуждать – Бог помогать перестанет»
Анна Ковалевская: «Важно установить контакт с родственниками больного. Так или иначе, сестра оказывается в семье, так или иначе видит поведение родственников. Не всегда оно хорошее. Но я говорю: ни в коем случае не вмешиваться в семейные отношения! И самое главное — не осуждать. А это искушение всегда есть. Но если будем осуждать, тогда никакой помощи Божией, терпения, смирения не будет».
Елена: «В семье каждый пытается высказать сестре милосердия свои претензии к противоположной стороне. И ты являешься миротворцем… Главное — не встать на чью-то сторону и не осудить».
Главное – уметь выйти из зоны своего комфорта
Наталия: «Мне стало проще выстраивать отношения со своей семьей и со знакомыми. Я стала терпимее и глубже поняла, что такое любить. Ведь можно «любить» весь мир, и никого конкретно.
Когда я начинала первое занятие по уходу, то сказала сестрам: «Мы еще не видели подопечного и не знаем, кто это, но мы должны понимать, что мы его любим. Не надеяться, что вот приду, посмотрю и решу — мой или не мой. Бывают у сестер такие настроения, когда они говорят: «У меня несовместимость — снимите меня с этого поста». Сестра должна заочно любить человека и быть готовой к тому, что, придя, увидит то, что не ожидала».
Анна:
«Один священник (он окормляет хоспис), сказал, что послушание патронажных сестер возможно только тогда, когда между сестрой и подопечным стоит Христос».
Ирина: «Мне сказал один священник: «Ты со временем поймешь, для чего тебе нужны эти подопечные, конкретно эти». А ведь я невольно вижу какие-то слабости человеческие и начинаю анализировать и понимать, что не случайно Господь столкнул меня именно с этим подопечным — начинаешь видеть какие-то свои немощи и уже по-другому смотришь на все».
Анна Ковалевская: «На мой взгляд, самое главное качество патронажной сестры — чтобы она относилась к подопечному как к себе, как к самому близкому, не формально.
Уход — это когда сестра в комплексе видит всего человека, разные его состояния, настроения. Патронажная сестра — все-таки не работа, это осознанное желание служить Богу через заботу о ближнем. Это, прежде всего, умение выйти из зоны собственного комфорта».
