Возможно, из апостолов не только Лука был иконописцем
– Принято считать, что первый образ Богородицы запечатлел евангелист Лука. Но ведь нет точных данных и документов, подтверждающих это?
– Точных данных не существует, потому что первое упоминание о том, что евангелист Лука был иконописцем, относится к VIII веку нашей эры, об этом упоминает святой Андрей Критский. А евангелист Лука, как мы понимаем, жил в I веке.
Доказывает ли это с какой-либо точностью, что евангелист Лука не был иконописцем? Нет, не доказывает, потому что нельзя исключить, что евангелист Лука был не только греческим врачом, но и художником.
Никаких документальных доказательств этого не существует. Но традиция сделала его иконописцем. Огромное количество икон связывается с его именем. По разным подсчетам порядка 800 разных изображений на Востоке и на Западе.
В частности, традиция приписывает Луке Владимирский образ Богоматери. Правда, это предание в русских источниках появляется только в XV веке. Здесь тоже можно понять желание верующих связать самые почитаемые, важные образы именно с древнейшим иконописцем. Возвести эти образы к древнейшим примерам, образцам, написанным самим евангелистом Лукой. И тем самым сделать сами эти образцы святыми.
Важнее не то, что эти образцы сделаны именно евангелистом Лукой. А то, что были древнейшие первообразы, которые породили все это многообразие типов изображения Богородицы с Младенцем и без Младенца, и они отсылают нас к ним.
Средневековые люди, глядя на образ Богоматери «Оранта» в алтаре Киевского собора Святой Софии, вполне вероятно, вспоминали об образах Влахернского храма в Константинополе.
Есть древнее предание о том, что другие апостолы тоже были иконописцами.
В частности, существует армянское предание о том, что один из древнейших образов, если не самый древний, образ Богоматери был написан апостолом Иоанном. Причем был написан на гробовой доске Богородицы. Эта икона хранилась в одном из армянских монастырей на протяжении столетий.
– Образов Божией Матери написано невероятно много, то ли 500, то ли 700. Все ли они вписываются в канон? Когда сложилось каноничное изображение Пресвятой Богородицы?
– Что мы понимаем под словом «канон»? Если мы под словом «канон» понимаем некую устойчивую схему, то это позднее явление.
Кульминация понимания канона как набора устойчивых схем складывается в XVIII веке, когда появляются своды Богородичных икон.
Своды Богородичных икон больше всего похожи на коллекции марок. Обычно в центре такого свода находится главный образ, выбранный по желанию заказчика. Его окружает много таких «марочек», имеющих устойчивую иконографическую схему. На одной такой иконе может быть написано, например, 120 небольших образов Богоматери. Такая формализация является довольно ярким признаком внутреннего кризиса в иконописи.
Так же, как и жесткая привязка того или иного типа иконы к разным видам помощи. Некоторые батюшки очень любят объяснять, что вот эта схема (этот образ) помогает от пьянства, другая при чадородии, третья от эпидемии…
Все эти явления с подлинной, древней византийской традицией мало связаны.
Что же было в древней традиции и как появляется то, что мы сейчас называем каноном, а именно разные типы изображений Богоматери?
Пять икон Влахернского храма
Древние художники изображали разные состояния – это самое точное слово – Богоматери и выделяли в них тот или иной аспект.
Например, в том типе, который мы сейчас называем «Умиление», где Богородица прижимает к своей щеке младенца, акцентирована глубокая близость между Богоматерью и ее Сыном, их теснейшая внутренняя связь.
В том типе, который мы сейчас называем «Знамение», где Богородица поднимает руки, выделен жест усиленной молитвы, который священник до сих пор использует в молитве над Святыми Дарами. Литургический жест.
В так называемом образе Богоматери «Параклисис» («Моление») – в нашей традиции такую икону мы чаще называем Боголюбской – иконописец выделял момент обращения Богоматери ко Христу.
Некоторые из этих образов со временем становились почитаемыми, обретали свое место в самых прославленных храмах Византийской империи. Например, мы знаем, что как минимум пять таких важных чудотворных образов разного типа находились в Влахернском храме Богородицы в Константинополе. Это был главный храм Богоматери во всей Византийской империи.
Мы точно знаем, что в этом храме был прообраз того, что мы сейчас называем образ Богоматери «Знамение» с медальоном на груди. А также прообраз той иконы, которая нам известна как Владимирская икона Божьей Матери.
Но нельзя сказать, что были какие-то наборы схем, рабочие матрицы для изображений. Просто древние образы становились почитаемыми, и другие иконописцы создавали повторения, реплики с них.
Схемы появились гораздо позже. Исследователи XIX века изучали сложившиеся иконописные схемы и пытались их классифицировать. Например, этим много занимался великий историк византийского искусства XIX века Никодим Павлович Кондаков. Он написал классический труд в двух томах – «Иконография Богоматери». Но по большому счету у него мало что получилось, потому что эти схемы оказываются почти бесконечны.
– То есть нельзя сказать, что у нас есть 3-4 канонических типа изображения: «Умиление», в котором Богородица прижимает к себе младенца, «Оранта» – «Знамение», в котором Богородица воздевает руки, «Одигитрия» – «Путеводительница», в котором Богомладенец держит свиток в одной руке и благословляет молящихся другой?
– Нет. Абсолютно точно. Их гораздо больше.
Более того, если мы возьмем так называемую «Одигитрию», то мы увидим там огромное количество вариантов. Так называемый «Аристократуса», то есть «Леворучная», и «Дексиократуса», то есть «Праворучная». Если поза Младенца одна, то в нашей терминологии эта икона становится «Иверской иконой Богоматери», другая – «Одигитрией Константинопольской».
Но если мы сравним те же списки Владимирской иконы Божией Матери, вроде бы, повторяющие основную схему, например, образ Андрея Рублева, с оригиналом – иконой XII века из Влахернского храма, то увидим совсем другую икону, с другим образом, с другим смыслом.
Мы понимаем канон как схему. А византийцы мыслили иначе
Они понимали канон как образ, к которому восходит то или иное изображение. Это совершенно другая методология, другой тип сознания. Современный стандартный иконописец, когда ему, скажем, заказали образ «Умиление», бросается к набору схем, который появляется на Руси в конце XVI века, то есть очень поздно. Находит там схему «Умиление», переносит эту схему на доску и дальше это изображение на доске раскрашивает. Это одна методика, совершенно не византийская.
Другую методику описывает Епифаний Премудрый, когда рассказывает о работе Феофана Грека в московском Кремле. Епифаний Премудрый наблюдал и беседовал в процессе этой работы с великим византийским мастером. Он специально подчеркивает, что Феофан Грек вообще не смотрит ни на какие образцы.
«Когда он все это рисовал или писал, никто не видел, чтобы он когда-либо смотрел на образцы, как делают это некоторые наши иконописцы, которые от непонятливости постоянно в них всматриваются, переводя взгляд оттуда – сюда, и не столько пишут красками, сколько смотрят на образцы».
У византийского иконописца образцов нет. В голове у него не схемы. В голове у него образы.
Этот византийский подход в свое время меня поразил, когда я увидел мастерскую в сербском монастыре Высокие Дечаны в Косово. В эпоху трагедий, отделения Косово и албанской националистической агрессии туда пришла группа замечательных монахов, которая стала в этом страшном окружении возрождать древнейшие традиции, песнопения, иконопись.
Это особый подвиг наших дней, о котором мало кто знает. Они создали иконописную мастерскую, где пытались возродить традиции византийской иконописи. Я там видел, как работает современный иконописец. Он работает как византийский мастер. Этот иконописец писал икону Христа. Рядом с его мольбертом, на котором стояла доска, было пять или шесть репродукций с разных образов Христа, начиная с синайского Пантократора и вплоть до образа XV века. Шедевры византийского искусства. Глядя на эти разные образы, вдохновляясь ими, он писал совершенно другой – свой.
Это примерно то, что делали византийские художники, только у большинства крупных мастеров эти образы были в головах. О каком же буквальном или формальном каноне мы можем здесь говорить?
– То есть дело не в том, чтобы не «выйти за рамки», дело в желании соприкоснуться с почитаемым образом?
– Это желание совершенно и глубоко пересказать образ, который у тебя в сознании и в душе, и тем самым создать новую ценность. Для этого не нужно схем и экзотических сюжетов. Сюжетность и всякие развлекающие повествовательные детали возникают, когда потеряна духовная суть. Как компенсация.
– Но ведь все знают, как именно должна быть изображена Богородица. Мафорий – малиновый, туника – голубая, волосы спрятаны, на мафории – три звезды. Так вроде положено…
– Кем положено? Это все удобные выдумки для ремесленников. Я не имею в виду ничего обидного. Это для художественной промышленности. Но ведущие современные иконописцы, а такие у нас, слава Богу, есть, иконописцы-художники решают свои художественные задачи и могут делать это по-разному. Это будет узнаваемый образ Богородицы. И даже будет понятно, к какому типу относится этот образ. Но при этом все эти детали, подробности могут быть бесконечно разными. Это византийская традиция.
Как работает проводник к Высшему, невозможно просчитать
– А ремесленная икона может быть проводником между верующими и Богородицей, например?
– Проводником может быть даже выловленная в море ксерокопия или гравюра, сильно попорченная. Есть такая чудотворная икона в православном храме на горе Фавор. Стандартная многотиражная гравюра, которую достали из моря. И вот она стала чудотворить.
Известна также история про чудотворное ксерокопированное изображение Николая II, которое начало мироточить накануне канонизации царской семьи в храме на Большой Ордынке. Чудотворение не связано с художественным совершенством, и вообще с чем-то рационально объяснимым.
– Если художественное совершенство иконы – не гарантия того, что «разговор» с самим Первообразом состоится, тогда для чего нам даны эти шедевры?
– Икона не всегда – врата для конкретного запроса, конкретной мольбы. Если в ней подлинная Красота, она сама по себе приводит человека к Богу, раскрывает душу, делает ее восприимчивее.
Классическая история связана с Владимирской иконой Богоматери. Это хорошая иллюстрация для ответа на ваш вопрос.
Произошла Октябрьская революция. Стали конфисковывать церковные ценности. Пришли в Успенский собор московского Кремля, где тогда находилась Владимирская икона. Ее конфисковали. Но поскольку было известно, что это важный исторический памятник, большевиками была создана комиссия, в которую вошли художники, реставраторы и настоятель Успенского собора. Комиссия сделала некую опись – фиксацию, в каком состоянии икона была этой новой властью получена.
С иконы сняли золотой оклад с драгоценными камнями, оклад тоже зафиксировали.
И, оказалось, что сама икона, с точки зрения сохранности памятника, находится «при смерти». Того лика Богоматери, который мы все сейчас знаем, тогда никто не видел. Подлинная икона была под многими записями. То есть последующие иконы писались прямо поверх предыдущих.
Последняя запись была сделана в конце XIX века. Более того, даже эту, последнюю запись, тоже почти никто не видел. Во-первых, икона была в окладе. Во-вторых, на ней были разнообразные завесы-дары.
Состояние же изначальной, древней живописи было катастрофическое. Она была на грани уничтожения. Ее передали реставраторам. Лик отреставрировали. И в результате реставрации выявили вот эту древнейшую иконопись XII века. Этот, ставший теперь уже знаменитым, образ опубликовали.
Он стал главным символом Православия во всем мире.
Именно этот образ, благодаря его глубине и красоте привел к христианству тысячи людей. До сих пор в храмах иных конфессий: католических, англиканских, и даже протестантских, на самом видном месте стоят репродукции Владимирской иконы Богоматери, как символ христианства.
Вот такая парадоксальная история. Этот древний образ, конфискованный, превращенный в музейный памятник, становится главным проводником Православия в ХХ веке. Рационально просчитать это невозможно.
