Почему люди, пройдя реабилитацию, все же возвращаются к наркотикам? Что делать, если твой родственник или друг – наркоман? О работе Реабилитационного центра для наркоманов и о многом другом наш корреспондент Ирина ЛЕВИНА беседует с протоиреем Сергием БЕЛЬКОВЫМ.
Сергей Бельков крестился в 24 года. Ходил в храм, в последствии к вере пришли его жена и сыновья. Он занимался серьезным делом – был старшим оперуполномоченным ленинградского уголовного розыска по особо важным делам. Своей веры не скрывал, но и понапрасну не распространялся. Ему порой приходилось участвовать в задержании наркоманов. Как он к ним относился? Как к преступникам. На дворе было самое начало 1990-х годов.
Отец Сергий – настоятель церкви Коневской иконы Божией Матери в поселке Саперное Ленинградской области, уже десять лет руководит Реабилитационным центром для наркоманов при этом храме, последние три года является руководителем Петербургского епархиального отдела по противодействию наркомании и алкоголизму. В свое время отец Сергий получил благословение на священство от отца Иоанна Крестьянкина, семь лет был экономом в монастыре на острове Коневец, где впервые вплотную столкнулся с проблемой наркомании.
Это вехи жизни одного и того же человека – расстояние между временными засечками не более 15 лет. Трудно поверить? Сергею тоже трудно верилось, когда ему удалось всего за две недели уйти со светской работы, да с такой, откуда уволиться в то время было практически невозможно. Он это воспринял, как проявление воли Божией и подтверждение верности избранного пути…
Храм Коневской иконы Божией Матери в пос.Саперное
Надо дать возможность Богу вмешаться в процесс реабилитации
Центр реабилитации наркоманов при храме Коневской иконы Божией Матери в поселке Саперное Ленинградской области существует уже десять лет. Он может принять до 16 мужчин, по наблюдениям отца Сергия оптимальное количество реабилитируемых – не более 10-12 человек. Для того чтобы попасть в Центр, необходимо иметь желание бороться со своей зависимостью, взять справку о том, что у тебя нет венерических заболеваний, туберкулеза, быть готовым к тому, что придется и трудиться, и молиться. Срок пребывания в Центре от шести до девяти месяцев; здесь устав, приближенный к монастырскому, не разрешается курить, употреблять алкогольные напитки и, разумеется, наркотические средства. Главные принципы, на которых строится работа: духовность, трудолюбие и братолюбие. В Центре работает отец Сергий, его жена, еще один священник, преподаватель Воскресной школы и три волонтера – бывшие реабилитанты.
Корпус реабилитационного центра
Отец Сергий – Безусловно, жить с наркоманами тяжело, не все священники могут и должны работать в реабилитационном центре. Наркомания очень быстро разрушает личность. Даже если человек спился, он может остаться добрым, а наркоманы настолько глубоко поражаются, у них все сверх: сверх-наглость, сверх-хитрость. Все в превосходной степени. С ними работать довольно сложно, это сможет не каждый человек, да и не нужно каждому – у Церкви много различных социальных служений, и Господь каждого приводит к своему. Но работать с зависимыми в рамках своего пастырского попечения на приходе – обязан каждый священник.
– Люди, которые к вам приезжают, врядли они супер-воцерковленные. Не сложно ли им соблюдать полумонастырский устав?
– Конечно, если бы они были воцерковленными, то у нас бы не оказались. У нас община монастырского типа, от монастырского устава наш отличается тем, что вне постов у нас едят мясо. Наше молитвенное правило на два канона меньше, чем монастырское, но оно каждому по силе. У кого есть желание, те учатся читать по-церковнославянски. Наша задача сформировать, если не любовь к молитве, то хотя бы привычку. Три раза в неделю у нас проходят занятия по Закону Божию, два раза ведет священник и один раз – преподаватель, бывший педагог. И со временем ребята начинают молиться осознанно.
Когда человек только приезжает, первые две недели он адаптируется, привыкает к обстановке. Мы принимаем и некрещеных, но когда человек проживет какое-то время, допустим месяц, перед ним встает вопрос о крещении. Пока никто не отказывался. Но если человек откажется, то нам придется расстаться. Ведь помощь мы оказываем не только благодаря тому, что человек уезжает загород и изолируется от своего окружения, восстанавливает физические силы и приобретает какой-то трудовой навык. Если бы проблема наркомании решалась так просто! Надо понимать, что важно дать возможность Богу властно и могущественно вмешаться в реабилитационный процесс. И не просто, чтобы работал только Бог или только человек. Должна быть синергия Бога и человека – соработничество – тогда будет и результат. Очень важны моменты послушания, тренировки воли, когда человек делает то, чего он не хочет. Мы большое внимание обращаем на разговорную речь, потому что, как человек говорит, так он и мыслит. Мы делаем замечания, а потом ребята начинают и сами понимать. Например, «прикольно» – это наркоманское слово. У нас есть кинолекторий, мы по воскресеньям смотрим фильмы, а потом разбираем их с православной точки зрения. Это тоже хороший психологический прием.
– Были ли какие-то ошибки за время существования Центра?
– Изначально у нас была совместная реабилитация и юношей, и девушек, потом мы от этого отказались. Я считаю, что правильнее отдельно реабилитировать: и искушений меньше, и результат лучше. Из тех девушек, которые прошли наш Центр, две умерли (они были у нас недолго, по месяцу), а так все девчонки оставили наркотики, стали матерями. У женщин потенциал самопожертвования больше, чем у мужчин. Если они сами вылезут, то пытаются и других вытащить. Ребята в этом смысле эгоисты: вылез сам и … Не все, но большинство. А девчонки нет, но с ними труднее в три раза. Они более глубоко поражаются, также как и в случае алкогольной зависимости. Любое падение тяжелее сказывается на личности женщины.
– Я поняла, что у вас достаточно жесткая система. Если человек нарушит правила, его сразу отправят домой?
– Нет, не сразу. У нас есть наказания, как в семье: строго посмотрел, цыкнул, прикрикнул, кулаком по столу ударил, в семье можно еще и ремнем ударить, у нас – нет. Мы можем отправить человека из Центра за мелкие систематические нарушения, за курение, за неоднократный выход за территорию без благословения. Были случаи, когда на территорию приносили спиртные напитки. За все время было три попытки употребления наркотиков на территории Центра, но эти попытки ничем не закончились. За 14 лет (10 лет в Центре) я не помню случая, чтобы ребята между собой подрались, но поругаться могут. В любом коллективе, даже в семье, это случается. Если это часто происходит, то человек уезжает из нашего Центра, это у нас высшая мера наказания (смеется).
– У наркоманов много хронических заболеваний, слабое здоровье. Наверно, они не могут работать на тяжелых работах?
– У нас каждый человек работает в меру своих сил, важно правильно подобрать послушание. В местах, которые связаны с Богом, можно увидеть много несоответствий с наукой. Например, если к нам приезжает человек в состоянии «ломки», он на третий день спит спокойно. Я не против снятия »ломок» в условиях стационара, но кто может сам «переломаться на сухую» (т.е. без помощи медикаментов), пускай «переломается», потом это будет ему дороже. Важно не оставлять человека в состоянии «ломки» одного и не перегружать его физически. Он делает вид, что работает, и мы это принимаем. Главное шевелиться, быть на свежем воздухе, на людях, уставать в меру.
– Грубо говоря, у вас церковная жизнь – часть реабилитации. Есть ли у вас какой-нибудь порядок, например, каждое воскресение ребята должны причащаться?
– Такого порядка у нас нет. Ребята исповедуются только через две недели после того, как они к нам попадают. Нам нужно говорить с ними на одном языке, понимая, что хорошо, а что плохо, это невозможно без исповеди. Каждый наркоман считает, если он удачно смошенничал, то это хорошо. Меня поразили слова одного парня, который у нас не так давно находится. Он сказал: «Я понял, что наркомания – это только часть греха. А как я жил раньше? Я совершал столько много греховных поступков и даже не знал об этом ». Если человек осознает, что эти поступки – преступления против Бога, себя, окружающего мира – с этого собственно и начинается реабилитация.
– Как вам удается быть авторитетом для ребят? Они же могут сказать: «Вы никогда не пробовали наркотики и не знаете, что это такое …»
– Не знаю, это надо у них спрашивать. Для того чтобы поверить, что цианистый калий – яд, совсем не обязательно его пробовать, можно и поверить. Моя задача, чтобы они поверили в Бога и Богу.
| Истории ребят. Теперь я не одинок: я всегда могу пообщаться с Богом Я иногда думаю, что если бы я не связался с наркотиками, учился, работал, женился – я жил как бы на поверхности, никогда не задумался бы о смысле жизни, не попал бы в этот Центр. Я был спортсменом и никогда не думал, что стану наркоманом, да и для родителей это стало шоком. У меня полноценная семья, я никогда не был ничем обижен. Просто появилась мода на наркотики, я начал, как и все, с травки, а потом уже – героин. Я очень быстро опустился на самое дно. В 2001 году я в первый раз попал в специальный центр, не православный. Это была программа «12 шагов». Мне нравится эта программа, но в тот момент мне не хватало веры, стержня. Благо у родителей есть деньги, я то тут, то там полежу, то подошьюсь, то какие-то химические защиты, много разных способов было испробовано… Но я постоянно срывался. Это длилось четыре года. Не получалось бросить наркотики, завязать с кампанией. У меня практически все друзья употребляют наркотики. Я пробовал переходить на другую работу, но там снова попадал в круг наркоманов… Я не ожидал, что это настолько распространенно! Пока у меня никогда не было такой длительной ремиссии, раньше – максимум три месяца. Я крещенный, но в церковь раньше не ходил. Я был готов к тому, что здесь православная община, поэтому придется много молиться, трудиться, соблюдать посты. Мне было очень тяжело. Были мысли уехать, потому что мне это сложно, не потянуть. Держало то, что я устал постоянно бегать – от себя не убежишь. Да и бежать уже некуда. Я понял, пора в жизни определяться, почувствовал, что действительно получаю помощь от Бога. Тишина, которая здесь, позволяет и спокойно молиться, и спокойно трудиться, не гнаться никуда, как в городе. Это и отразилось на тяге к наркотикам, меньше стало тянуть, стало спокойнее. Я никогда в жизни не исповедовался, поэтому мне пришлось долго вспоминать и писать все. Спасибо батюшке, он меня не подталкивал к этому, ждал, когда я сам созрею. Через месяц или полтора я созрел. Здесь нельзя курить, в первый месяц мне было особенно тяжело. И первая реальная победа над курением была после Причастия. По вере далось, потому что я верил, что мне поможет. Помню волнение, торжественность. И сейчас сохраняется внутреннее волнение, понимание своей ничтожности, греховности. Я на этой неделе в пятницу собираюсь причащаться. Здесь работы хватает всем. Я на ферме ухаживаю за животными, мне приятно этим заниматься, хотя я абсолютно городской житель, можно сказать, что здесь я второй раз в жизни живую свинью увидел. С самого начала, когда я приехал, дрова колол, участвовал в строительстве, тут постоянно идет стройка. Сейчас надо овчарню строить, я думал овчарня – это от слова овчарки, а она, оказывается, для овец. Баня сгорела. Несчастье. Надо строить. Постоянно идут работы в столярной мастерской: делаем окна, двери. Здесь в принципе все сделано руками реабилитантов.
Вначале было очень тяжело, а потом произошел какой-то щелчок, я не уловил его, но после этого время как будто ускорилось. И все пошло весело и в удовольствие: и работа, и все остальное. Молитва – я понимал, что это нужно, общение с Богом, а послушание, работа … Сейчас мне все хорошо, кроме поста. Все-таки люблю хорошо поесть! Особенно после работы. А еще я работаю с молоком – сплошное искушение… Но ничего продержимся. Я осознаю связь духовного и телесного мира. С кем ты общаешься, от того и получаешь силы. Если я общаюсь с Богом, то я получаю от Него помощь. Я делаю шаг, и Он делает шаг. Как только я начинаю отходить, немного грешить, чувствую, как у меня начинаются мысли о страстях, какие-то позывы. Когда я вернусь в город, то буду работать, но не знаю где и кем. По образованию я менеджер зрелищных мероприятий и хотел бы работать по специальности. Меня пугает, что эта профессия связана со страстями, наркотиками, алкоголем. Скорее всего, придется пойти просто работать менеджером, может быть, к отцу в фирму, у него свой небольшой бизнес. У меня сейчас с родителями хорошие отношения. Они вообще не ходят в церковь, но я заметил, что мой приход к вере повлиял на них. Они делают ремонт в квартире и спрашивали меня, где лучше повесить иконы, у них появился интерес к Православию. Не знаю, я ли повлиял или видимые изменения, которые произошли со мной. Но я ни в коем случае не буду их подталкивать, буду стараться своим поведением и поступками приблизить их к Церкви. Хотелось бы, чтобы они воцерковились, причастились. Когда я вернусь в город, я намерен продолжать ходить в церковь. Это уже дело всей жизни, в ином случае – грош цена моему нахождению здесь. У меня есть два круга общения. В одном – действительно наркоманы, которые употребляют и в этом смысл их жизни, я их друзьями не могу назвать. А есть друзья, с которыми мы начинали вместе, я пошел дальше, а они остановились. Иногда покуривают травку, но не колются. Меня с ними многое связывает, и было бы тяжело расстаться. Но я полагаюсь на опыт батюшки, как он благословит, так и поступлю. Я не боюсь одиночества, у меня появились в Центре знакомые, с которыми мне интересно общаться. Я не считаю себя одиноким: если что я могу пообщаться с Богом в молитве. Роман, семь месяцев находится в Центре на реабилитации. |
Бог кого хочет милует, кого хочет наказывает
– Сколько людей прошло через ваш Реабилитационный центр за годы его работы?
– В первые два года мы не вели учет. Примерно триста с лишним человек. Кто-то мог побыть всего неделю и уехать, кого-то пришлось отчислить через месяц за нарушения, но в среднем такая цифра. В прошлом году было восемь случаев, когда люди уезжали сами. Кто-то не хотел трудиться, в этом году один парень уехал, потому что не хотел молиться, он подошел и сказал, что ему тяжело молиться, он поедет домой. Это редкий случай, так как люди обычно знают, куда едут.
– В разных источниках встречаются разные цифры, но в среднем говорится, что у вас 80% успешной реабилитации. Это так?
– Встречаются разные цифры, потому что статистика постоянно меняется, но в среднем около 80%. Мы обзваниваем родственников, чтобы получить достоверные сведения. Мы заметили такую закономерность: чем больше проходит времени с момента реабилитации, тем больший процент ремиссий, случаев, когда люди в течение длительного времени не употребляют наркотики. При медицинской реабилитации наоборот – чем дальше, тем меньший процент.
– Если есть 80% удачной реабилитации, то существуют и 20% неуспешной… Когда вы возитесь с человеком почти целый год, вкладываете в него свои силы, а он срывается… Что вы чувствуете?
– Это самая большая проблема (вздыхает). Иоанн Златоуст говорит: «И сеятель неохотно возделывает землю, которая не приносит плода». Я испытываю горечь. Это самое тяжелое послушание, когда ты работаешь – работаешь с человеком, и все в холостую. Тут надо найти в себе силы простить. Все равно потом помогаешь человеку, а он того, что ты переживаешь, не чувствует.
– А что помогает работать дальше? Ведь может появиться мысль: «И этот тоже сорвется точно также»…
– Если в первые годы я делал прогнозы по отношению того или другого человека, то потом понял, что прогнозы – дело совершенно неблагодарное. И тот человек, который уезжает, и, кажется, что он больше никогда употреблять не будет, а он вдруг срывается. А другой, про которого думаешь, что он уйдет и начнет употреблять, устоял. Поэтому я давно не делаю никаких прогнозов. Бог кого хочет милует, кого хочет наказывает. Мы делаем то, что в наших силах, пытаемся ввести человека в дверь спасения, а все остальное он должен сделать сам. Преподобный Нектарий Оптинский сказал своему духовному сыну: «Я возжег в вас светильник, а о фитиле вы позаботьтесь сами». Невозможно за человека прожить его жизнь, все время быть с ним рядом, да это, в общем, и не нужно.
– Почему некоторые, пройдя реабилитацию, возвращаются к наркотикам?
– Главное, когда получил исцеление, – не забывать Бога. Я могу уверенно сказать, что те, кто Бога не оставил, ни один к наркотикам не вернулся. Кто оставил – кто-то вернулся, кто-то не вернулся. Я их предостерегаю, говорю, что место, которое было заполнено грязью, пусто не бывает. Допустим, человек оставил страсть наркомании, он должен опасаться, что у него возникнет страсть пьянства или сребролюбия. Бывает, что они сломя голову бросаются зарабатывать деньги, причем настолько, что это становится настоящей страстью.
Мы даем рекомендации, когда человек уезжает. Нельзя работать в увеселительных учреждениях, ресторанах, медицинских учреждениях (там, где работа связана со шприцами). Человек может не послушать и сделать по-своему. В этом случае ни наша методика реабилитации, ни вера ни при чем. Он идет в туже грязь и валяется – это его выбор. И срывы происходят из-за образа жизни. Бога нельзя использовать, как курс лечения. И те, кто так думает, наносят прямое оскорбление Богу. У наркоманов сильно развито чувство горделивости, какой-то своей особенности. А Бог гордым противится. Мы пытаемся это ребятам объяснить: вы получили помощь от Бога и должны быть Ему благодарны всю жизнь, должны понимать, что страсть может вернуться, и надо быть всегда на чеку. Если человек отходит от Бога, бросает Его, то он получает то, от чего он ушел. Я этому не удивляюсь.
У нас задача не только отреабилитировать ребят, но и воцерковить их родителей. При Отделе есть Школа для родителей. И мы обязываем родителей тех ребят, которые у нас находятся, ходить на занятия. Сколько бы человек не прожил в Центре, домой он приедет с другим мировоззрением, и семья должна быть готова сама меняться.
| Истории ребят. Господи, если Ты есть, помоги мне Как случилось, что наркотики появились в моей жизни? Это, наверно, самый сложный вопрос. Друзья, приятели, улица, попробовал одно, попробовал второе… и так потихонечку завяз. Первое мое знакомство с алкоголем произошло в 14 лет, потом легкие наркотики, а потом все тяжелее и тяжелее. В 21 год я понял, что мне самому уже не вылезти. Душа человеческая – христианка и ей нужно общение с Богом. А если человек не общается с Богом, он ищет чего-то другого. Наркотики дали мне своеобразный суррогат духовного общения. Но общение там, скорее всего, было со злыми духами, о чем поначалу, конечно, не подозреваешь, а потом все тяжелее и тяжелее. И понимаешь, что ты в прямом смысле уже удовольствия от наркотиков не получаешь, а жить без них не можешь – это полный тупик. Деньги нужны постоянно, проблем куча, работать ты толком не можешь, потому что здоровье слабое. Появилось отчаяние, и разные нездоровые мысли приходили в голову. Я познакомился с людьми, которые были в монастыре и вылезли из этой беды. У меня в голове засела мысль, что больница не помогает, а монастырь помог. Как-то я шел в больницу, надо было проходить через Александро-Невскую Лавру, и мы с мамой зашли в церковь. У меня тогда даже крестика не было, я не носил, хотя крещенный был. Зашли в храм, и мама говорит, давай я тебе крестик куплю. Я согласился. Подошел к иконе Спасителя и без веры, но с очень большой надеждой подумал: «Господи, если Ты есть, помоги мне». И после этого у меня произошла целая череда событий. Я перешел с одного отделения на другое, там встретился очень хороший православный психолог, который познакомил меня со священником, через которого я и попал сюда. Был еще один личный момент, который сподвиг меня к мысли, что пора лечиться – ссора с отцом. Я тогда действительно так довел отца, что он был не в силах сдержаться и накричал на меня. Изначально из-за своей вспыльчивости и гордыни я обиделся, убежал из дома, но потом пришло осознание того, какой я ужасный человек, до чего я довел своих родных и близких. Со стороны повлиять на наркомана невозможно. Человек должен сам реально осознать, что он в полном тупике, но в тот же момент не потерять надежду на выход из этого тупика с помощью Бога. Я приехал в Центр на три месяца, хотел понять, как люди избавляются от зависимости с помощью Бога. Было лето, и батюшка ходил в белом подряснике, перевязанный в поясе тесемочкой, у него тогда очень сильно болела спина, и он ходил с палочкой. И этот образ у меня так запечатлелся! Такой умудренный старец, он тогда еще был чем-то очень сильно расстроен, и взгляд у него был скорбный. Он мне показался человеком, которого можно послушать и поверить тому, что он тебе скажет. Сначала было тяжело. Мне пришлось принять все условия, потому что, когда приезжаешь, то зависишь от ситуации. Первую службу я помню, тяжело было стоять. Вообще я никогда не причащался и не исповедовался. Я очень хорошо помню первую исповедь. Я прочел книгу Александра Захарова «Брильянтовая явь», в ней исповедь наркомана священнику, и я взял ее за основу. И на листочке написал все самые острые моменты, кого я обидел, начиная с семилетнего возраста. А то, что я не молился, не верил в Бога или не постился, я не считал грехами в то время. Я выхватил из своей жизни все моменты, когда я совершил гадости, и у меня получился целый лист. Изначально семья отнеслась к моему желанию остаться в Саперном с непониманием. Ну, как, Витя, хватит уже, вылечился, давай приезжай домой. А сейчас им намного спокойнее. Я помню свои первые приезды в город, я чувствовал с их стороны опаску, недоверие и боязнь за меня. Теперь я здесь уже официально работаю, появилось больше ответственности. Я отвечаю за организацию труда, рабочие моменты, связанные со строительством, отделкой, и помогаю батюшке в алтаре. Я здесь постоянный человек и должен знать много нюансов – где отключается отопление, электричество, мало ли что случится, когда батюшки не будет. Старых друзей у меня не осталось. Та жизнь порвала все мои хорошие добрые знакомства, потому что со мной общаться было просто не выносимо. Есть один человек, который повлиял на меня своим примером. Он оставил наркотики ради своей мамы, которая, можно сказать, его вымолила. Я тогда продолжал употреблять, а он уже оставил. Это единственный человек, которому я могу позвонить без боязни, другим – просто нет смысла. А все новые мои связи здесь. За это время столько людей прошло. Одни уезжают, появляются следующие, какой-то период приходится привыкать, а потом они также становятся родными, и все повторяется. Бывает, что ребята по-хорошему возвращаются, бывало и по-плохому. Здесь предоставляются все условия для спасения, но невозможно залезть в голову к человеку и поменять у него там программу. Человек держится, если не оставляет Бога (батюшка, наверное, говорил эту фразу, но это действительно так). Я готовлюсь к поступлению в семинарию. То, что я хочу стать священником – это громко сказано, потому что быть священником – это очень большая ответственность. Конечно, я не оставляю такой мысли, но пусть будет так, как Господу угодно. Центр стал для меня местом, где я обрел веру в Бога и нашел себя. Виктор, пять лет живет в Центре |
Надо неотступно молиться
– Что вы можете посоветовать родственникам наркоманов?
– Они пытаются помочь только материальными средствами, а нужно думать о духовных. Я бы посоветовал не вдаваться в панику, а пойти в храм или дома встать на колени, и слезы выплакивать не родственникам, не знакомым, а обратиться к Богу с просьбой, чтобы Он дал человеку желание бросить наркотики. Иногда в ночное время получается лучше сосредоточиться на молитве, я бы посоветовал читать канон или любой Акафист Божией Матери. Посмотреть по тексту, где можно – добавлять имя. Например, «И Ты всех спасаешь» спаси и сына моего такого-то. И это будет уже не Акафист или Канон в классическом понимании, а – индивидуальная молитва. И своими словами, простыми, не выдумывая каких-то молитв, нужно просить. И самое главное – неотступно. Если родители начнут молиться за своего ребенка, неотступно, не ставя перед собой цели – год ли, два молиться – результат будет.
Касательно материальных вещей. Не надо отдавать за наркомана долги, вытаскивать из милиции, скрывать от Армии. Ребенок становится опасным для общества, и, спасая его, родители подвергают опасности других. Некоторые родители дают деньги на наркотики, чтобы ребенок не воровал, но они не понимают, что являются потенциальными убийцами – он же может умереть от передозировки. Маленький ребенок лезет в розетку. Его раз дернет током, два. Родитель ударит его по рукам, поставит в угол. Он его накажет не потому, что не любит, наоборот – он его любит и желает сохранить ему жизнь.
Любовь не должна быть слепой. Нужно поступать таким образом: давать человеку определенный срок и говорить: ты должен устроиться на работу или я тебя выгоню из дома. Прошло две недели: иди живи где хочешь, я тебя кормить не буду. Наркоман находит деньги на наркотики, найдет и на пищу, наркоман всегда найдет, где жить. Но даже когда наркоман живет в притоне, его греет мысль, что он может прийти домой. Когда он поймет, что больше не получит от родителей помощи (материальной, помощь духовную оставлять не надо – за ребенка все равно надо молиться), тогда он задумается. Наркоман может остановиться только тогда, когда вокруг него все словно красным флажками будет огорожено. Наркомана необходимо встряхнуть. Он должен проснуться, прийти в себя. Притча о блудном сыне, она ведь и о наркоманах тоже. В ней говорится, «когда он пришел в себя». Когда наркоман придет в себя, только тогда с ним можно начать работать.
| Отдел по противодействию наркомании и алкоголизму Санкт-Петербургской епархии Отдел был создан распоряжением митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира от 1 октября 2003 года. Призван координировать работу приходов по реабилитации лиц, подверженных наркомании и алкоголизму; обеспечивать взаимодействие с органами государственной власти и общественными организациями, средствами массовой информации, а также проводить просветительское и информационное обеспечение данной работы. Сотрудники отдела проводят обучающие семинары, издают альманах «Теория и практика противодействия наркомании», участвуют в конференциях. Создана Школа трезвения для алкоголезависимых. В отделе помогают священнослужители и православные психологи. Отдел находится в Александро-Невской Лавре. Обратиться за помощью в реабилитации наркозависимых можно по тел. (812) 274-50-75, по вопросам преодоления алкогольной зависимости – по тел. (812) 274-33-04. Адрес электронной почты: zwa5@mail.ru |
Финансовые вопросы
– На какие деньги существует Центр?
– Четыре года подряд мы выигрывали конкурс Комитета по молодежной политике при администрации Петербурга и получали финансирование на Центр. Но желающих столько, что мы не можем всех принять. Мы начали строительство еще одного центра, получили шесть гектар земли в очень красивом месте около озера (показывает на план на стене). Нам удалось построить дом и баню, а все остальное – пока в планах. Здесь планируется построить специализированный Северо-Западный центр на православной основе, но здесь будут и элементы спорта, патриотического воспитания, художественного промысла. Территория большая, здания разнесены по ней, поэтому здесь возможно будет содержать до 50 человек, из них реабилитантов 36-40. Я считаю, что в перспективе процентов на 50, а может быть, и больше центр мог бы себя окупать. Здесь можно разводить рыбу в озере, выращивать скот, выращивать цветы или овощи в оранжерее на продажу.
Сейчас нет финансирования, и часть денег, которые люди жертвуют в храме за отпевание, крещение, венчание, идет на реабилитацию наркоманов и отчасти на содержание Отдела, который также никто не финансирует. Те, кто жертвует на храм, они не жертвуют непосредственно на реабилитацию наркоманов, но они доверяют настоятелю распоряжаться этими деньгами, как он сочтет нужным, и мы направляем часть средств на Центр. Реабилитация в нашем Центре бесплатная, родственники не помогают. Когда-то помогали Западные Церкви. Но я понимаю иностранных коллег, они говорят, смотрите, какая у вас сейчас стала богатая страна, пускай она вкладывает, почему мы должны? И они правы.
Если говорить о строительстве нового центра в Красноармейском, то там нужны очень большие деньги, и без помощи бизнес-сообщества, государства там ничего не построишь. У нас также не достроен женский центр. Но если бы мне сейчас сказали, вот вам деньги на строительство, я даже не знаю, взял бы я их или нет. Потому что, достроив этот центр до конца, я буду нести ответственность, если мы не будем его эксплуатировать. Но достроили мы его, а на что я буду содержать его? Если отбросить вопрос с пропитанием, нужны люди, которые будут там работать с девушками? Я как священник буду ездить окормлять бесплатно, а специалисты? Психологи, педагоги, у них ведь у всех есть семьи, а кто будет им платить заработную плату? Нам нужны деньги не только как разовое вспомоществование, хотя и оно необходимо для обеспечения того центра, который уже есть. Надо учитывать то, что реабилитанты обучаются, и все, с чем они соприкасаются – ломается раньше времени, потому что они, как правило, ничего не умеют. И того же стройматериала нужно в два-три раза больше, чем специалисту, тоже и с инструментами. Это если говорить о текущих нуждах. Если говорить о серьезной помощи, то она, конечно, должна предусматривать еще и заработную плату обслуживающему персоналу.
Ирина ЛЕВИНА
Фото Андрея ТОПУНОВА
См. также: Исцеление с Божией помощью,
Территория тишины, или Что такое православный реабилитационный центр
