Ирина живет на свете 50 лет. Из них 35 она употребляла наркотики. И 16 лет отбывала сроки в тюрьме за преступления, связанные с наркотиками. Но если встретить ее случайно на улице, навскидку и не определить, что за плечами такая заковыристая жизнь.
Почти два года Ирина не употребляет химически активных веществ. В ее жизни нет никаких зависимостей, кроме одной.
«Я не хочу, чтобы ты писала только обо мне. Мне хочется рассказать, что в моей жизни сделал Господь, потому что только Он заслуживает внимания, – Ира сидит, как птица на жердочке, поджав ноги. Смотрит требовательно. – Он пусть будет главный герой, ладно?»
Пусть. Но все-таки в этой истории два героя — Бог и человек.
Гордая девочка из хорошей семьи
Ирина Теплинская выросла почти в Европе — в городе Калиниграде. Было глухое советское время, но семья жила в порту, открытому всему новому. Семья была хорошая – «номенклатурная», как говорит Ира.
Дедушка – командующий Балтийским флотом, бабушка – старший администратор в гостинице «Интурист». Отчим был моряком загранплавания. У Иры ни в чем не было нужды — импортные вещи, новейшая техника появлялись по первой просьбе.
«До 14 лет я была единственным ребенком. Круглая отличница — никакого труда не составляло учиться: достаточно было просто послушать учителя, я тут же все запоминала. Еще была музыкальная и спортивная школы, разные кружки.
Все в семье жили для меня. Мною гордились, на меня молились, как памятнику живому пели хвалу, оберегали «от плебса». И собственную гордыню пробудили с детства.
Бывало, бабушка с балкона кричала, глядя на то, как я играю во дворе: «С этим мальчиком не дружи!».
У меня не было возможности выбирать — в детстве не понимаешь, что такое отношение к другим может сломать жизнь. Родных я не виню — они просто не понимали, что делали. Но может, к этому кто-то прислушается и не будет делать из собственного ребенка «божка».
Ирина рассказывает, что с детства остро чувствовала одиночество — поверила в собственную исключительность, в то, что есть люди, недостойные с ней общаться.
Что нужно ребенку
– Родители говорили мне, что любят. Но их любовь я ощущала, как материальные дары — самые крутые джинсы, самые навороченный дипломат, большие карманные деньги, подарки. Но близости с родителями, увы, не было.
Детям не подарки нужны, а тепло и доверие. Чтобы ребенок понимал – есть вещи важнее материальных благ — тогда он будет целым, соединенным с родителями накрепко, ему будет плевать на джинсы и на наркотики.
Отомстить родителям: как гордая девочка стала наркоманкой
Когда Ирине исполнилось 14 лет, в семье появился еще один ребенок — младшая сестра.
«Сразу почувствовала к ней ненависть: маленькая — теперь все будет только для нее. А как же я?
Меня воспитали в обожании, и в моем понимании, — меня предали, все забрали: кончилось неустанное внимание к моей персоне.
Тогда и появились первые наркотики – в кругу старших друзей — таких же, как она, детей из обеспеченных семей. Многие из них учились в вузах, много читали, слушали западный рок, катались на родительских машинах. Наркотики — тогда это был морфин в стекле для лечения раковых больных и доставать его было несложно — являлись тоже атрибутом «золотой молодежи».
«А я еще хотела отомстить маме, сделать хуже. Незрелый ум, детский эгоизм. Гордость. Вот и сделала».
Правда, семья не знала о новом увлечении Ирины. Все открылось только через два года, в выпускном классе, когда девушку вместе с друзьями забрали из-за наркотиков в милицию — тогда мама и узнала, что ее талантливая любимая дочь — наркоманка.
О дружбе
– У наркоманов нет друзей. Друг — это не тот, кто погладит тебя по головке, друг — это человек, который тебе скажет правду, чтобы тебя не занесло в яму.
А мы, наркоманы, чего хотим? Чтобы нам говорили то, что нам нравится. Это уводит от реальности. Только по-настоящему сильный человек и человек, который по-настоящему за тебя переживает, скажет тебе правду.
Друзья в беде познаются. А в наркотиках какие друзья? Есть у тебя наркотики — мы друзья. Нет наркотиков — разбежались и каждый на стороне ищет. Есть у меня наркотики, нет у тебя — можно кинуть меня. В моей прошлой жизни дружба определялась не какими-то человеческими ценностями, а наличием или отсутствием наркотика. Мы встречались на почве наркотика, объединялись ради него. Если кто-то переставал колоться, отношения прекращались.
Сейчас меня привлекают люди, которые, как и я, пережили Бога. Мы все очень разные: кто-то — бизнесмен, кто-то — бывший бездомный, кто-то — в прошлом проститутка, наркоман или сиделец. Но нас объединил Христос.
Уход от реальности понравился сразу
«Наркоманами, как правило, становятся люди, которые никак не могут принять реальность, найти себя в ней. Им бы хотелось, чтобы мир к ним иначе относился, им бы хотелось изменить людей вокруг себя, но это невозможно. Возможно только изменить себя — а себя менять тяжело, не хочется. Тогда ты меняешь сознание, уходишь в иллюзорный мир — и все становится хорошо».
Когда в жизни Иры появились наркотики, она продолжала хорошо учиться, употребляла не часто — раз в неделю. Но в конце концов пришла зависимость — как раз в выпускном классе, когда с морфина она перешла на мак и маковую соломку.
Когда родители узнали — отправили дочь в психиатрическую больницу, лечится. Но в 1984 году в Советском Союзе не было протоколов наркологического лечения — ведь наркомании в СССР тоже «не было».
«По сути это было не лечение. Таких, как я, просто клали на два месяца в отделение к людям с обычными психиатрическими диагнозами и кололи нейролептиками. Люди сразу становились овощами, слюна бежала — но толку не было, это не освобождало от зависимости.
Когда я вышла из больницы, то немного пришла в себя и продолжила».
Шесть тюремных сроков
Даже употребляя, Ирина училась в вузе, получила экономическое образование. Но в конце-концов, попала в тюрьму — за подделку рецептов. Ей было 24 года.
Могла бы попасть и раньше, потому что «была дерзкая, лезла нарожон — но спасал дедушка-командующий». Но однажды, устав от этого, сказал: «Посиди-ка, может, придет понимание, что не туда идешь».
Но тюрьма не помогла. Как человек, отсидевший 16 лет за шесть сроков, Ира уверена: тюрьма никого не исправляет. Годы в тюрьме сделали ее хитрее, дрянней, горделивей.
«У меня появилось больше ненависти к людям. Одиночество обострилось. Я смотрела на людей свысока. А так как была очень умная, со мной предпочитали не связываться ни администрация, ни осужденные.
Сразу ставила себя в такое положение, чтобы сотрудники колонии зависели от меня: сдавала за них заочные сессии в вузах, вела двойную отчетность на производстве для бухгалтерии. Мне не было нужды стучать на своих, потому что обладала редкими для осужденных талантами и способностями. Имея вес в администрации, я могла помогать другим осужденным — так и выживала».
В тюрьме была размеренная жизнь. «Я знала, кто я там, какой вес имею. Даже чувствовала себя в перерывах между отсидками некомфортно, думала порой: «Когда меня посадят опять? Я так устала».
На свободе Ирина сразу же начинала колоться. Деньги на наркотики добывала воровством: когда не получалось украсть у чужих, воровала у родных. В какой-то момент мама ее выгнала из дома.
О любви
– Любовь — это когда ты отдаешь и не ждешь, что тебе что-то дадут взамен. Если ты любишь, то готов жертвовать, готов жизнь положить, готов все отдать. Как Бог Сына отдал. А я требовала любви к себе, не умела любить.
Однажды мне показалось, что я влюбилась, но при этом была такая установка: «Я тебя люблю — и теперь ты мне должен». У меня была любовь потребительская — гордыня другой любви дать и не может.
Все наркоманы хотят бросить
Ирина пыталась перестать употреблять наркотики несколько десятков раз. Но ничего не получалось.
«Ты проходишь лечение, у тебя нет физических ломок. Но природа твоя не меняется — ты по-прежнему самонадеянный, лживый, изворотливый, – рассказывает она. – Снова и снова возникают ситуации и проблемы, которые ты не можешь решить, тебе снова и снова нужен уход от реальности.
Когда я была трезвая и меня что-то задевало, что-то шло не по-моему, – из меня лезла моя дрянная природа, и я опять уходила в употребление. Мне нужна была душевная анестезия. Когда ты зависим от наркотика, ты словно состоишь из разных частей, плохо подогнанных друг к другу, весь постоянно разваливаешься. И только наркотик дает иллюзию цельности».
По словам Ирины, нет ни одного наркомана, который не хотел бы бросить. Даже если он с виду бравирует и отказывается от помощи, в глубине души он кричит, потерянный: «Помогите!». Но кто может помочь? Программы и лечение, придуманное людьми, Ирине не помогло.
«Когда я просто бросала употреблять, у меня внутри словно дыра появлялась, — я чувствовала, словно из меня вытащили что-то и надо это чем-то заполнить.
А так ты употребляешь – ты словно всегда занят, знаешь, что тебе делать — украсть, купить дозу, уколоться. Ты знаешь, какие ощущения будут. Ты все знаешь о своей жизни в употреблении. А с дырой — не знаешь. Бывает, люди «завязывают» с наркотиком и переходят к другой зависимости.
Я так сделала, в конце концов, потому что по природе своей — зависимый человек. Но я нашла самую лучшую зависимость — зависимость от Бога. Он для меня круче любого наркотика. Он лучше всех психологов для меня. Дыра исчезла».
Когда она умирала
К Богу Ирина Теплинская шла долго. Она рассказывает, что еще в тюрьмах и лагерях видела христиан, которые приезжали с подарками на Пасху и Рождество, накрывали столы, слышала то, о чем они говорили. И не спорила, соглашалась: да, Бог есть. Вообще, а не в ее жизни.
В 2007 году Ирина была в лагере шестой раз. Врачи от нее отказались: ВИЧ, туберкулез, гепатит С — все соединилось в такую гремучую смесь, что помочь никто и не решался. Осталось умереть.
«Мне было так страшно, что вдруг я поняла: Бог — есть. И ад есть. И что я не хочу в ад. Стала буквально кричать Богу и просить Его о том, чтобы он дал мне возможность искупить все, что я натворила в жизни. Я не просила: «Дай еще пожить». Я просила: «Дай искупить, чтобы попасть к Тебе, не в ад».
Через несколько дней Ирину актировали, выпустили из лагеря — умереть на свободе. Но через две недели, в туберкулезном диспансере, она встала на ноги. Ее распадающиеся на части легкие почему-то восстановились. Иммунитет вернулся с помощью антиретровирусной терапии. А гепатит С просто взял и исчез.
«Это было дело Божие, — по-другому, не знаю, как еще объяснить», – говорит Ирина.
Вместе со страдальцами
Встав на ноги, Ира стала работать в тубдиспансере — сначала дворником, потом санитаркой. «Бог, видимо, хотел меня испытать: уколюсь я или выполню обещание? Но у меня появилась благодарность Богу за шанс, который Он мне дал.
Очень на меня влияли люди, которые лежали там: тяжелые, асоциальные, с улицы, глубоко несчастные. Они нуждались не только в лечении — они нуждались в тепле, в любви.
Бог, видимо, что-то поменял во мне, когда я умирала. Ухаживать за теми, кому еще хуже, чем мне, было наслаждением. Раньше я такого не могла и представить.
В больнице я служила сама, а не требовала любви к себе. Я была там самой маленькой по чину, но внезапно поняла, что такое любовь, стала ее переживать.
Я, брезгливый человек, мыла бездомных, меняла им памперсы, обрабатывала пролежни. Некоторые приходили в таком состоянии, что им приходилось пинцетом из ног опарышей вытаскивать. Было не отвращение — было счастье».
В тубдиспансере Ира перестала чувствовать себя чужой. Втянулась в работу — стала консультантом, работала с ВИЧ-инфицированными. Сняла квартиру, вставила зубы.
И… стала употреблять наркотики снова.
Почему?
Почему так случилось? Ирина говорит, что чувство благодарности Богу за Его чудо притупилось. Невозможно все время благодарить за одно и то же — да и житейские заботы заносят прожитое пеленой, все забывается, стирается, становится не таким острым, как в начале.
Не было и церкви, куда бы Ирина ходила регулярно — но была работа, связанная с наркотиками, с защитой прав наркопотребителей. В 2011 году Ирина Теплинская стала одной из трех россиян, подавших в Европейский суд по правам человека заявление о предоставлении им в России заместительной метадоновой терапии — у нас она под запретом. Сейчас Ира в метадон не верит, ей он не помог. И, по ее словам, не мог помочь. Должна была измениться ее природа — а это возможно только Богу.
«Я много ездила по миру, выступала в ООН, здоровалась за руку с разными важными людьми. И употребляла наркотики.
СМИ превозносили меня как правозащитницу — но для меня такая жизнь была всего лишь удобным способом получать все и ничего за это не платить.
На права каких-то других людей, честно сказать, мне было плевать. Я была изворотливой и эгоистичной, для кого правозащита была удобным способом выжить. А еще – слава — подпитка для моей никуда не девшейся гордыни.
Не хочу врать перед Богом. Мне не хотелось бороться за права наркоманов — мне хотелось жить хорошо. Мне хотелось ездить по миру, получать метадон и восхищение».
Сломанная нога и злость на весь мир
Принимая метадон за границей, Ирина начала употреблять и другие наркотики. Но так долго продолжаться не могло — ее исключили из программы заместительной терапии. Она вернулась в Россию. И пережила чудовищную ломку.
«В тех странах, где есть заместительная терапия, с метадона снимают постепенно, снижая дозу. А я вышла резко, самостоятельно — и стала инвалидом. У меня отказывали ноги. Я была агрессивной и озлобленной на весь мир. Жила в туберкулезном санатории, где обитали такие, как я — никому не нужные развалины. Начала спиваться, потому что на наркотики денег не было».
Однажды в пьяной драке Ирина сломала ногу. Она вспоминает, как лежала у раскрытого окна, без костылей, не в силах встать и куда-то дойти, и злилась-злилась-злилась на всех и каждого. Написала в фейсбуке, что ей тяжело. И вдруг коллега по СПИД-сервису с Дальнего Востока ответила: «Чем тебе помочь?».
«Мне стало еще хуже, меня это взбесило! Где Калининград — и где Дальний Восток, как она мне поможет?! В тот момент я еще не понимала, что это Сам Бог ко мне пришел и спросил: «Чем тебе помочь?».
Об оптимизме и пессимизме
– Оптимизм — умение из ничтожного извлекать драгоценное. А пессимизм — это из драгоценного делать ничтожное.
В поисках подвоха
Над предложением малознакомой коллеги с Дальнего Востока Ира размышляла несколько дней. И ответила: помочь могут костыли и операция.
«На следующий день мне позвонили люди, принесли костыли, а потом стали навещать меня до и после операции. Это были мои будущие собратья по вере. Ненависть исчезла.
Я задумалась, мне стало интересно — в чем подвох. Почему все даром? Служат мне, как дорогому человеку, хотя я — никто для них. Чего они хотят от меня?
Вся моя жизнь была доказательством того, что даром ничего не бывает».
Но Господь, как говорит Ира, знал, чем ее заинтересовать — именно эта пытливость и подозрительность стала спусковым крючком для того, чтобы поехать в христианский реабилитационный центр. «Вывести их на чистую воду» – так ей хотелось.
Но она пришла в центр, стала жить в нем — и не увидела подвоха. Читала Библию, вникала в слова, там написанные. Понимала, что они — для нее.
«У меня стали открываться глаза. Бог начал со мной разговаривать — Он меня увлек. Я просто увлеклась Богом, с каждым днем увлекаюсь все сильнее».
В Ириной жизни больше нет места наркотикам.
«С каждым днем мне труднее, но пусть это не кончается»
Ирина — протестантка. Она постоянно читает Священное Писание, она постоянно говорит о Господе и пытается помочь всем, кто хочет, чтобы ему помогли. Она помогает избавиться от наркозависимости другим. Как она держится? Неужели тяга — ушла?
«С каждым днем мне тяжелее, а не легче на христианском пути. Многим кажется: вот ты уверовал — и все, Бог все тебе даст сейчас: машину, квартиру, решит все проблемы. Нет, это не так — Господь даст тебе силы, чтобы решать проблемы или смиренно переносить невзгоды.
Моя жизнь была разрушена, когда я пришла к Богу. Можно сказать — я пришла к нему с пустыми руками и тяжелым сердцем.
Богу долго придется меня собирать по кусочкам, но я стараюсь помогать.
Я провела полжизни в лагерях, где никому не верила, надеялась только на себя, уповала только на себя.
Медленно идет процесс науки доверять другим. Но он идет — и я радуюсь.
Как он идет — по-человечески не объяснишь, это ведомо лишь Творцу, могу только какие-то изменения в своем сердце отслеживать.
Молюсь о том, чтобы Бог давал мне любовь к людям, давал сокрушенность, чтобы менял меня — и Он это делает. Для меня в христианстве именно это ценно — какой ты во Христе. Остальные твои заслуги не имеют значения.
Из меня до сих пор по-прежнему лезет моя ветхая природа, гордыня. Но я перестала обвинять в своих бедах весь мир.
Нельзя сказать, что я держусь сейчас изо всех сил и страдаю от того, что не колюсь.
Сначала я действительно не грешила из страха наказания, побеждала искушения усилиями воли. Но когда пережила Бога по-настоящему, тогда у меня появилась потребность угождать Ему, появилась жажда Его святости.
Сейчас я боюсь не наказания — боюсь огорчить Отца. Боюсь утратить то, что уже имею, не хочу тратить время на то, чтобы опять начинать сначала. Не хочу снова стать предателем и в очередной раз доказывать свою верность — я всю жизнь всех предавала.
Мне не нужно ничего — только Христос».
