«Благотворительность по ощущениям можно сравнить с тем, что ты как будто едешь на тракторе с ковшом впереди и разгребаешь мусор, как в какой-нибудь игре. Этим можно заниматься бесконечно, потому что ты расчистил гектар, а вокруг тебя миллиарды новых задач», – думает Митя Алешковский (признан в РФ иноагентом), руководитель проекта «Нужна Помощь» (признан в РФ иноагентом)
Митя Алешковский
– Очевидно, что работа в благотворительности не для всех. Проект «Нужна помощь. ру» придумывался с огромным количеством лучших, известных журналистов страны – на первых планерках у нас была команда, которой позавидовало бы любое издание. Но они все отвалились. Во-первых, потому, что это – не их работа. А во-вторых, этим сложно заниматься.
Люди могут писать о войне, на социальные темы, но каждый день вариться в этой каше, терпеливо работать в этой сфере – не каждому дано.
Когда наш фонд был уже создан, также немало людей пришло и ушло. Не их оказалось дело. Милые веселые ребята. Проблема в том, что благотворительность – это не всегда весело.
Но тот, кто не может этим заниматься, тот и не будет – не нужно выдумывать специальных законов. Сфера все расставит на свои места.
Поэтому среди тех, кто работает в НКО, выделяются, на мой взгляд, две группы: либо очень спокойные божьи одуванчики, либо агрессивные. Это два вида самозащиты.
– А от чего нужно защищаться профессиональному благотворителю? Или с кем бороться?
– Борешься в первую очередь с собой, потому что постоянно возникает желание опустить руки. Действительно, очень сложно продолжать работать в такое время и в таких условиях, с такой нищенской зарплатой, с таким мнением людей о благотворительных фондах, что все воры.
Люди не знают, как устроены фонды. Они считают, что все делается ради наживы и пиара – все тебя воспринимают отрицательно. «Что там люди на улице стоят, просят? А, жулики». А это реальные волонтеры, с бейджиками и документами. Психологически непросто работать в такой агрессивной среде.
– И каков ваш способ с этим справляться?
– А у меня его нет. Когда убили Бориса Немцова, наложилось одно на другое, и я оказался в ступоре. После его похорон я сел в самолет и улетел в Грузию. Там есть несколько мест, где я успокаиваюсь, сидя в тишине. Но этого заряда ненадолго хватило. Поэтому у меня нет решения этого вопроса. А что самое главное, ни одно решение не помогает окончательно.
Мне постоянно приходит в голову мысль, что когда я работал фотографом, было значительно проще. Во всяком случае я мог совершенно спокойно сдать съемку и быть свободен, а сейчас я не свободен никогда. Когда я прихожу домой, если не падаю лицом в подушку, то опять работаю. Засыпаю – работаю, просыпаюсь – работаю, уезжаю на Новый год или на день рожденья – все равно работаю. Ведь от этого зависят жизни конкретных людей.
И мне кажется, что если я остановлюсь, эти жизни оборвутся или в них наступит страдание. К тому же наш фонд не может позволить себе большого штата, чтобы кто-то друг друга замещал. Спокойно и размеренно работать не получается.
Люди не хотят видеть, слышать и чувствовать то, в чем мы варимся. Я недавно давал интервью «Афише» вместе с Ованесом Погосяном – человеком, который придумал социальную сеть Mainpeople.ru. Ее смысл в том, что ты выкладываешь фотографию или пост, и за каждый полученный лайк начисляется доллар тому фонду, который ты поддерживаешь. Так вот, во время интервью я стал говорить, что в стране есть столько-то тысяч сирот, столько-то онкобольных… И Ованес Погосян стал перебивать: «Подожди, мы сделали сеть, потому что я не хочу слышать то, что ты говоришь. Я понимаю, что это важно, я пытаюсь решить эти проблемы, но у меня на все не хватает души».
То есть человек может переживать и стремиться помочь, но глубоко и детально вникать, разбираться в сортах онкоопухолей или заболеваний печени у маленьких детей – это не то, что ему хочется. Этим врачи должны заниматься или специалисты, а обычный человек просто должен поддерживать нуждающихся. Мы это поняли и эту мысль продвигаем: просим людей осознанно и регулярно жертвовать, чтобы мы могли направлять полученные деньги на нужные цели. Сто рублей в месяц на решение социальных проблем, и при этом человеку не приходится каждый раз чувствовать боль и страдание.
Митя Алешковский Фото: facebook.com
– Что же вас удерживает в благотворительности?
– Я не вижу другого смысла в жизни, кроме как делать то, что я делаю. Любая другая работа важна, но когда ты живешь в стране, которая лежит в руинах, в которой страдают миллионы людей и в которой боль – самая популярная эмоция, как можно заниматься чем-то еще? Уйти из благотворительности для меня – значит уехать из России, а я уезжать не собираюсь.
Еще помогает результат. Мы поддерживаем проекты и видим: они помогают долгосрочно. Мы видим, что ситуация меняется. Медленно, но меняется. Люди становятся ответственнее и начинают больше жертвовать, меняется их мнение о благотворительных организациях. Это то, чего мы пытаемся добиться. Наши цели очень глобальны, поэтому очень сложно их достигнуть. Но при этом мы верим, что они достижимы. Мы пытаемся перевести благотворительность из области сердца в область разума. Как только помогать станет разумным выбором людей – можно будет выдохнуть.
Очень важно, чтобы в тебя кто-то верил. Вокруг все борются со своими проблемами, которых иногда действительно слишком много. Но когда ты понимаешь, что не один, сразу становится легче. У меня у самого плохо получается подбадривать, но я стараюсь это делать. Стараюсь своим друзьям говорить приятные слова, если я вижу, что им это надо. Иногда я прямо специально пишу, что «у тебя так здорово получилось, вообще класс». Я чувствую, как человеку это помогает, потому что я прекрасно понимаю, как это помогло бы мне.
В работе благотворителя, мне кажется, нужно постоянно подливать масло в огонь: хвалить работника (ругать бесполезно), объяснять, как важен его вклад в общее дело, и разделять большую цель на маленькие. У нас, например, есть глобальная цель, но при этом у нас есть цель на год. Мне кажется, достижение годовой цели – сбор 130 миллионов рублей – главный стимул для всех. И мы работаем.
– Некоторые благотворители говорят, что эта работа, как наркомания, затягивает.
– Это еще какая наркомания! Я даже не знаю, с чем ее сравнить, потому что, действительно, постоянно приходится по рукам себя бить, чтобы в свободное время что-то не сделать. Вот сейчас мне человек написал, что добился одной договоренности. И я еле сдерживаюсь, чтобы не начать распространять информацию – чем быстрее начнешь, тем больше людей прочитают, тем больше дадут денег и больше помощи придет. Это очень сильная эмоция.
Благотворительность по ощущениям можно сравнить с тем, что ты как будто едешь на тракторе с ковшом впереди и разгребаешь мусор, как в какой-нибудь игре. Квадратик за квадратиком раскладываешь по полочкам – завораживающее действие, этим можно заниматься бесконечно, потому что ты расчистил гектар, а вокруг тебя миллионы и миллиарды новых задач.
Ну а каких-то «советов» у меня нет. Я просто думаю, что, как и от всех других проблем, спасает любовь. Настоящая, крепкая – она должна тебя вытягивать. Просто любовь: внутреннее ощущение любви к тому, что ты делаешь, к тому, с кем ты живешь, к тому, с кем ты общаешься.
Работяга робота Валли Изображение с сайта wall-e-fan.ru
Бывает, я иду по улице и вижу какую-нибудь смешную собаку – и всегда ей радуюсь очень сильно, потому что она просто классная. Это такое ощущение единения с тем, что происходит вокруг тебя, с тем, в чем ты живешь. Любому человеку, с которым ты общаешься, by defaults ты желаешь, чтобы у него все было хорошо, ты его не оцениваешь как человека. У меня это так происходит.
В конце концов, если ты способен сопереживать – все пойдет так, как должно быть. Тут не победишь ни природу, ни мироздание, ничто: делать из себя того, кем ты не являешься, не стоит. Ты можешь быть прекрасным человеком, но ты просто не создан для работы в НКО – иди, работай, в другой сфере и отправляй 100 рублей на благотворительность в месяц, и будет все прекрасно. Главное, чтобы человек был счастлив.
Читайте также на эту тему:
Выгорание благотворителя: как с ним справиться
Мне нравится решать чужие проблемы
