Кто есть кто в российской благотворительности? Мы продолжаем публикацию интервью с руководителями благотворительных фондов. Предыдущие выпуски
Обычно благотворительность — это раздача денег. Но этот фонд необычный. Он учит социальные проекты зарабатывать, чтобы обеспечить их будущее. В его деятельности западные технологии социального предпринимательства соединились с опытом святого праведного Иоанна Кронштадтского. О том, можно ли сделать из энтузиастов социальной помощи эффективных менеджеров, — Наталия ЗВЕРЕВА, директор фонда «Наше будущее».
— Как возникла идея фонда? Она довольно необычна на нашем рынке благотворительности.
— В 2007 году, решив создать фонд, мы изучали практики благотворительности, которые давали бы людям «удочку, а не рыбу». Знакомились с западным опытом и там нашли эту идею — социальное предпринимательство. Оно одновременно возникло около 30 лет назад в Европе и Америке.
Что такое социальное предпринимательство? Это бизнес с социальной миссией. Обычный бизнес создается, чтобы зарабатывать деньги: есть акционеры, которые ждут дивидендов. Социальный бизнес создается, чтобы сделать что-то доброе. Например, трудоустроить инвалидов, многодетных матерей.
В Англии, скажем, это уже целый сектор экономики, он составляет около 2 процентов ВВП. Там даже есть особая форма собственности — компания общественного интереса (у нас — либо коммерческое предприятие, либо НКО). У нее два основных отличия: прибыль не распределяется среди акционеров и дело является общественно значимым. При этом они окупаются, и они существуют долгое время. Это не как в чистой благотворительности — дали деньги, деньги кончились, процесс остановился. Здесь модель более устойчивая.
Одновременно мы искали какие-то примеры в русской истории. Как нам кажется, ближе всего наша модель стоит к Домам трудолюбия святого Иоанна Кронштадтского. В 1882 году он создал первый Дом трудолюбия, где жили и трудились бедные, безработные, бездомные. Эти дома существовали не только на пожертвования, но и на прибыль, которую давало тамошнее производство. Мы изучали этот опыт, и даже сейчас профинансировали издание книги в одном из православных издательств — описание деятельности Домов трудолюбия отца Иоанна.
Чему способствует социальное предпринимательство? Оно помогает человеку научиться самому решать свои проблемы. У наших людей после советского периода есть такая особенность сознания: ждать помощи. От государства, от богатых, от Церкви… Стоять с протянутой рукой, как те люди в Кронштадте, которым хотел помочь отец Иоанн. Он как раз хотел переломить такое потребительское, тунеядское отношение, предлагал создавать места, где люди могли бы работать и зарабатывать.
Мы помогаем тем, кто готов такие предприятия создавать или развивать уже существующие. Мы даем им беспроцентные займы, подчеркну — не пожертвования, а займы, которые надо возвращать. Мы делаем это, чтобы у человека была ответственность. И мы, конечно, этим людям помогаем, консультируем их, учим.
На сегодняшний день у нас получили кредиты 42 проекта на общую сумму 93,6 миллиона рублей. Первый конкурс был закрытым — то есть мы сами разыскивали людей и предлагали им участвовать в конкурсе со своим проектом. Открытые конкурсы проходили три года, и вот уже набрали 42 проекта. Это малый бизнес, если посчитать среднюю сумму, то это 2,5-3 миллиона рублей на проект.
Минимальный наш проект — 300 тысяч рублей. Это «Веселый войлок» в Рыбинске, где многодетные мамочки делают валяные игрушки и сувениры; он развивается успешно, уже очень широкая сбытовая сеть. Лия Виснапу тиражирует сейчас свой опыт: раз есть спрос, можно увеличивать производство и еще больше мамочек трудоустраивать. К нам можно обращаться и повторно, чтобы развивать проект. Мы это приветствуем, ведь если человек уже показал успешное дело, то его стоит поддержать.
Самый крупный заем — 7 миллионов рублей, это проект Нины Пархоменко в Астрахани. Она сначала сделала у себя в городе бассейн для детей и для беременных. Там есть и коммерческие клиенты, а есть и те, кто приходит плавать по льготным ценам. Она рассчиталась полностью с первым займом и пришла за вторым — теперь строит детский садик. И кроме займа, она вкладывает в новый проект те деньги, которые зарабатывает на старом.
— Но ведь точного определения того, что такое социальное предпринимательство, нет? Как вы отличаете чистый бизнес, коммерцию от социального проекта?
— В мире есть разные определения социального предпринимательства, разные модели, и разные фонды разные модели поддерживают. У нас есть четыре четких критерия, которым должен соответствовать проект.
Первый критерий: он должен решать конкретную социальную проблему. Соискатели должны доказать, что их проект эту проблему решает. Мы не берем глобальные проблемы, предпочитаем что-то более понятное и насущное. Например, трудоустройство одиноких матерей, инвалидов, многодетных мам, детей после окончания школ-интернатов, подростков, освободившихся из колоний, — то есть тех, кому трудно найти работу, а иногда еще и негде жить, социально незащищенных людей, их реабилитация. Таких проектов у нас много. Есть очень хороший проект в Перми: его автор Вячеслав Горелов сделал «Школу фермеров», где учит и трудоустраивает выпускников детдомов, там же они строят себе дома, сейчас он хочет тиражировать эту модель в Пермском крае, будем его финансировать. Этот проект как раз очень похож на модель Домов трудолюбия святого праведного Иоанна Кронштадтского.
Если проблема нам незнакома, привлекаем профильных экспертов для оценки: насколько это актуально, стараемся привлечь лучших специалистов в конкретных областях. Скажем, к примеру, недавно у нас в конкурсе был проект сайта для диабетиков. Эксперты-медики не дали положительного заключения, и проект был снят. Мы не медики, так что привлекли сторонних экспертов.
Второй критерий — финансовая устойчивость, самоокупаемость. Все участники конкурса составляют бизнес-план. Мы их учим считать. Особенно если приходят НКО — они не особо умеют считать. Они понимают социальную проблему, понимают, как помочь, но вот как подсчитать, как сформировать выручку, как осуществлять продажи — это они не умеют, и мы их учим. Берем хороших бизнес-тренеров, рассматриваем примеры социальных кейсов. Для нас финансовая устойчивость очень важна: это значит, что проект выживет.
Третий критерий — тиражируемость, он тоже для нас очень важен. Если проблема характерна только для какой-то конкретной местности, мы не будем это поддерживать. Важно, чтобы этот опыт можно было реализовать и в других регионах, тогда будет ощутимый совокупный социальный эффект. Нам важна максимальная эффективность — денег же не так много, мы же не государство, и надо, чтобы наши усилия приносили максимальные плоды.
Четвертый критерий, который мы выбрали, — инновационность, мы тут, скорее, взяли за образец западный опыт, там это принято — что-то такое придумать, чего раньше нигде не было, чтобы проблему решить. Но пока, честно говоря, инновационных, в строгом смысле слова, проектов у нас в России нет.
— Вы сами разыскиваете проекты или к вам очередь стоит?
— Заметный приток к нам начался с прошлого года, когда мы открыли прием заявок на сайте фонда, там теперь можно хоть круглосуточно подавать заявки. В прошлом году зарегистрировалось 3 тысячи участников со всей страны, из всех 83 регионов, мы получили на конкурс более 250 проектов. В этом году только за первые два месяца зарегистрировалось более 700 новых посетителей. Сейчас почему-то очень много проектов в сельском хозяйстве: фермерские, разведение овец, коз и тому подобное.
— Легко ли сделать менеджеров из энтузиастов социальной идеи? Это вообще возможно? Или им нужно привлекать дополнительных сотрудников, с менеджерским мышлением?
— Мы это решаем легко: у нас же конкурс! То есть мы отбираем, и те люди, в которых нет этой менеджерской жилки, конкурс не пройдут. Очень многие сходят с дистанции на стадии бизнес-плана. Они сами понимают, что не получится вернуть деньги, дело не окупится. Идея бывает хорошая, а как заработать — непонятно, то есть некоторые идеи можно осуществить только в рамках чистой благотворительности.
— То есть у вас достаточно длинная процедура отбора?
— Да. Заявка доказывает социальную составляющую. Потом идет подготовка бизнес-плана, мы с ними буквально сидим, считаем каждую цифру, потом эксперты проверяют бизнес-план, потом его рассматривает конкурсный комитет, если все понравилось, выезжают на место, смотрят, как там. И наконец, попечительский совет фонда — это самый высший орган, представители учредителя, который все финансирует, — и они принимают решение.
— За прошедшие четыре года ваш подход к соискателям как-то менялся? С течением времени вы делаете требования к проектам более строгими или смягчаете их?
— У нас есть еще такое направление, где фонд сам выступает социальным предпринимателем. Мы решили попробовать нашу схему на самих себе: а то мы других-то учим, а с какими трудностями наши проекты-победители сталкиваются, знаем лишь теоретически. И мы сделали Центры консалтинга и аутсорсинга для малого бизнеса в шести регионах, они по сниженным ценам обслуживают малый бизнес, помогая им в их предпринимательстве: юристы, бухгалтеры, технические специалисты.
— И какие выводы из этого эксперимента?
— Пока так: в прошлом году финансовый план выполнен на 80 процентов, то есть проект недобирает выручку. Возможно, мы слишком оптимистично планировали график возврата средств, возможно, наши требования слишком жесткие. Особенно в условиях финансового кризиса многим проектам тяжело укладываться в сроки. (До сих пор у нас такие требования: в течение года можно не возвращать заем, а потом выплачивать потихонечку, ежемесячными траншами, чтобы привыкать к финансовой дисциплине, а не просто через пять лет откуда-то добыть нужную сумму.) По итогам, возможно, срок окупаемости проектов надо в среднем увеличить года на два.
— Социальное предпринимательство — это история про мелкий бизнес?
— Как правило, оно начинается с мелкого бизнеса. Мы сейчас на этой стадии. Но потом он будет развиваться. В мире существуют уже большие, инфраструктурные проекты в этой сфере. Например, Мухаммад Юнус из Бангладеш — самый известный социальный предприниматель, который получил Нобелевскую премию за свою идею микрофинансирования. Он создал банк «Грамин», который дает микрокредиты под небольшой процент, а сейчас он хочет открыть европейский филиал.
— У вас среди победителей есть проекты, которые оказывают услуги за деньги, но по более низкой, чем рынок, цене. Насколько меньше рыночной должна быть цена, чтобы проект попадал в категорию социального?
— Процентов семьдесят от рынка. То есть не так уж чтобы прямо в два раза дешевле — иначе проекты просто не выживут. Они все-таки должны уметь работать в рыночной среде. С другой стороны, социально незащищенные слои должны иметь возможность эти услуги приобрести — тут необходим такого рода компромисс. Возможна и такая схема: те, кто может платить, оплачивают услуги по рыночной цене, и за счет этих клиентов услуги бесплатно получают социально незащищенные.
— Часто ли приходится сталкиваться с ситуацией, когда люди пытаются формально подгонять свой бизнес под ваши условия, чтобы получить выгодный беспроцентный кредит?
— Процентов двадцать таких заявок. Это всегда видно, когда у человека уже есть обычный бизнес и он просто пытается его «перезаточить» под нас. Ну, скажем, человек на футболках что-то рисует, бизнес работает. И он говорит: а теперь я устрою шесть инвалидов к себе. У нас тогда сразу вопрос: а почему же раньше не было у вас в этом бизнесе инвалидов? Значит, бизнес создается не с социальной целью, это обычная коммерция — не наш проект.
— Но, казалось бы, что плохого, хочет человек у себя устроить инвалидов, почему вы не поддерживаете его?
— Здесь главное — цель создания этого предприятия, его миссия. Если просто заработать денег, то, пока заем есть, такой человек будет у себя держать инвалидов, а когда деньги кончатся, он их выгонит. Нам это не нужно. Нам важно, чтобы социальная миссия, идея была для человека главной.
Часто с проектами приходят люди, у которых какая-то собственная история, которые в своей жизни столкнулись с проблемой и теперь хотят помогать другим. Например, у нас был проект в Калининграде: человек уехал работать за границу, а у него здесь осталась бабушка старенькая — как ей помогать? И он придумал систему обслуживания стариков на дому через специальные пульты. По ним старый человек круглосуточно может связаться со своим куратором, который поможет справиться с проблемой: вызовет врача, социального работника и т. д. Или, например, мама ребенка-инвалида с ДЦП думает, как помочь, и создает центр, где с такими детьми занимаются, реабилитируют их. У нас есть проект иппотерапии, его создала женщина-психолог. В Петербурге существует проект туристической компании для инвалидов, очень успешный, зарабатывающий проект.
— Насколько плотно нужно курировать тех, кто получил уже ваш заем? Какая у вас здесь политика?
— Еженедельно мы всех обзваниваем, узнаем, как дела. Приглашаем участвовать в разных мероприятиях, где они рассказывают о себе, делятся опытом. Ведь людям интереснее все это не от нас услышать, а именно от тех, кто это делает. Еще мы финансируем участие в выставках, где они могут свою продукцию или услуги представить.
Мы видим еще один хороший эффект: победа в нашем конкурсе — это не просто заем, но и что-то вроде знака качества: проект становится известным в регионе, ему начинают помогать — то землю или помещения выделят, то грант еще какой-то удастся привлечь, о них узнают, приходят сторонники, и дело начинает развиваться. Я вижу, что проекты достаточно успешны, и это радует.
Так что я, глядя на наших участников, пришла к выводу: если ты что-то делаешь хорошее, доброе и нужное, то деньги или другая помощь обязательно придут.
— Как вы думаете, сможет когда-нибудь заметная часть предпринимателей стать такими вот социально мыслящими? Нацеленными не только на зарабатывание денег, но и на решение проблем общества?
— Я в это верю. И я вижу, что много молодых заинтересовываются нашими идеями. Мы часто выступаем с лекциями, проводим семинары для студентов-экономистов, финансистов, и я вижу их интерес. Может быть, следующее поколение не будет таким сконцентрированным только на деньгах. Я думаю, что период перехода от социалистической системы к капиталистической сформировал неправильное отношение к бизнесу: деньги, деньги, деньги. А можно же просто делать дело жизни. Получать достойную зарплату, но главное — делать осмысленное достойное дело. Я вижу в людях такую потребность, особенно в новом поколении.
Надо сказать, что на Западе быть социальным предпринимателем очень престижно. Они буквально герои нашего времени, эти люди. В России мы пока только начинаем, но я надеюсь, что так будет и у нас.
СПРАВКА
Фонд региональных социальных программ «Наше будущее» основан в 2007 году по инициативе президента ОАО «Лукойл» Вагита Алекперова. Ежегодно фонд выдает на конкурсной основе беспроцентные займы на развитие проектов социальных предпринимателей. За четыре года профинансировано 42 проекта на 93,6 миллиона рублей. Сайт фонда: www.nb-fund.ru.
Некоторые интересные проекты, с которыми сотрудничает фонд «Наше будущее»:
Проект «Веселый войлок»
Рыбинск: cоздание творческой мастерской по изготовлению дизайнерских игрушек-сувениров и бижутерии из войлока, в которой заняты многодетные мамы.
Победитель конкурса в 2008 году. Объем финансирования — 300 тысяч рулей. Период возврата займа — декабрь 2010 года, но был погашен досрочно в июле 2010 года. Перевыполнены социальные показатели по обучению и дальнейшему трудоустройству одиноких многодетных матерей: по плану — 10, фактически — 14. Проект продолжает развиваться.
Проект «Школа фермеров»
Пермская область: обучение фермерскому делу и трудоустройство выпускников детских домов. Проект включает учебный центр, учебные мини-фермы (гуси, кролики, перепела, свиньи и проч.), два агрокомплекса (ферма + дом для 8 человек). Каждый год участниками проекта становятся 30 детдомовцев. Победитель конкурса 2010 года (вторая заявка автора проекта, первый раз выиграл конкурс в 2009 году). Объем финансирования — 6 миллионов рублей. Период возврата займа — 6 лет с отсрочкой платежа на 1,5 года.
Проект «Музей пастилы»
Коломна: создание музея и фабрики традиционной коломенской яблочной пастилы, возрождение старинного натурального продукта, развитие города Коломны, занятость для местных жителей, закупка сырья (яблок) у местных жителей. Победитель конкурса 2010 года. Объем финансирования — 4,2 миллиона рублей. Период возврата займа — 4 года.
