Наши представления о том, что такое икона, основываются прежде всего на древних хрестоматийных образцах – таких как, например, новгородский Нерукотворный Спас XII века, или Звенигородский чин рублевской эпохи. Однако и в музеях, и в сохранившихся храмовых иконостасах преобладают иконы более позднего периода, начиная с XVII века.
Поздняя икона совсем другая. На смену монументальности, масштабности и лаконичности ранних образов приходит повествовательность, декоративная изощренность, обилие новых, ранее не встречавшихся в иконописи мотивов, деталей и сюжетов.
Откуда же появились в русской иконописи эти необычные и непривычные на первый взгляд черты? На этот вопрос и отвечает выставка.
Библия для бедных
Первой из печатных книг в Европе, наряду с учебниками латыни, стала, конечно же, Библия. Первое издание Священного Писания подражало рукописной книге по своему облику, и подобно последней, было украшено миниатюрами и инициалами, сделанными вручную. Однако вскоре появляются издания, содержавшие не только печатный текст, но и отпечатанные изображения – гравюры с деревянных или металлических досок.
Уже во второй половине XV века набирает популярность так называемая «Библии для бедных», в которой картинки – сначала небольшие и схематичные, – преобладали над текстом, наглядно демонстрируя содержание и последовательность событий Священной Истории.
Книгопечатание дало, пожалуй, наиболее выдающиеся и обильные плоды в Германии и Нидерландах, а точнее – в Северных Провинциях, где постижение библейской истории и сама религиозность в значительной мере стала личным, индивидуальным делом граждан новой буржуазной республики, в которой победил протестантизм. Отвергая поклонение образу как святыне, протестантизм использовал потенциал изобразительного искусства для просветительских и дидактических целей.
XVII столетие – время расцвета искусства гравюры и бума на иллюстрированные Библии, которые во множестве издавались частными типографиями Амстердама и других городов. Они представляли собой сборники (альбомы) гравюр в полный лист, подробно изображавших события Священной Истории от Сотворения мира до Апокалипсиса с краткими подписями внизу на латыни.
У этих Библий не было единого художника. Они включали произведения разных граверов, сделанные к тому же с разных живописных оригиналов.
Семейное дело Класа-рыбака
Издательское дело было в Голландии, как правило, семейным и передавалось по наследству. Его держатели были не просто типографами, но и часто сами – художниками и граверами. Так было и в случае с семейством Пискаторов, насчитывающим три поколения печатников.
Основатель дела – Николас Иоаннис Пискатор (буквальный перевод на латынь голландского имени и фамилии Клас Янс Висхер, что означало «рыбак») был талантливым пейзажистом и гравером, из его типографии выходили настенные карты, атласы, офорты с видами городов. Но наибольшую известность издателю принесла лицевая Библия – «Teatrum biblicum», изданная впервые в 1639 и затем переиздававшаяся несколько раз – в 1643, 1646, дважды в 1650, и в 1674 годах. (После смерти старшего Пискатора дело унаследовали его сын и внук – Николас I и Николас II, – а также вдова последнего).
Библия Пискатора включала около 500 резцовых гравюр на сюжеты Ветхого и Нового Завета, выполненных разными нидерландскими мастерами второй половины XVI – начала XVII вв. с оригиналов художников итальянизирующего направления («романистов») того же периода. Как отмечают специалисты, Библия Пискатора была несколько архаизирующим памятником: в век барокко она несла классические, ренессансные ценности в своем изобразительном языке. Впоследствии они будут своеобразно восприняты и переработаны русскими иконописцами.
Хлеб и пенька – туда, книги – сюда
Русско-голландские торговые связи, установленные еще во времена Ивана Грозного, через сто лет упрочились и развились. В XVII веке Голландия стала крупнейшим посредником в мировой торговле, перепродавая натуральные товары, закупаемые в России, другим странам. Взамен голландцы привозили в далекую Московию (карту которой, между прочим, Пискатор-старший издал в 1631 году) изделия искусных ремесленников, ткани и домашнюю утварь, произведения искусства.
Вместе со всем этим на корабли, устремлявшиеся в Архангельск, погружались и печатные иллюстрированные Библии. В составе посольских даров или в качестве диковинных заморских товаров они попадали прежде всего в руки высшей знати, церковных иерархов и царских изографов, для которых эти книги стали настоящим откровением.
Иконописцы и знаменщики не только в столице, но и в городах Поволжья и других художественных центрах начинают перерисовывать композиции западных гравюр из Библий и переносить их на стены храмов и в образа иконостасов.
Шло несколько ангелов в гуще толпы
На рубеже XVII и XVIII веков строятся или перестраиваются многие московские храмы. Обновляются их иконостасы, иконы часто пишут лучшие иконописцы своего времени – мастера Оружейной палаты.
Среди центральных экспонатов выставки – недавно отреставрированные иконы из Праздничного и Страстного циклов, происходящие из Введенской и Воскресенской церквей в Барашах, ныне хранящиеся в Третьяковской Галерее.
Традиционные для христианской иконографии сюжеты, пришедшие на Русь из византийской традиции, трактуются теперь иначе – в соответствии с новым западным источником.
Композиции усложняются, становятся более «плотными», насыщенными неведомыми ранее подробностями. С невероятным мастерством русские мастера переносят из гравюр в создаваемый образ все детали диковинных костюмов, обстановки, архитектуры, различных персонажей, участвующих в том или ином действе.
Так, в «Несении Креста» мы видим многолюдство восточного города – воинов в доспехах, надзирающих за шествием на казнь, прохожих в тюрбанах, всадников в роскошных одеждах, Симона Киринеянина, подхватившего Крест Спасителя, плачущую женщину с ребенком… Вот Пилат и воины выводят Христа к народу, два других стражника внизу склонились к решетке темницы, из-за которой выглядывает разбойник Варрава: сейчас его освободят по требованию оживленно жестикулирующей толпы… Бережно снимают с Креста тело Спасителя его ученики, Иоанн Богослов поддерживает падающую без чувств Богоматерь…
Иконы Страстного чина можно рассматривать бесконечно. Работавшие над ними мастера в данном случае довольно точно переносят из гравюр Библии Пискатора и общую композицию, и расположение персонажей.
На свой лад
Однако труд древнерусских живописцев и его результат совершенно не сводим к механическому копированию. Мастер не видел западных живописных полотен, в его руках был только черно-белый графический лист или прорись с него. Контуры предстояло наполнить цветом, светом, объемом по собственному усмотрению и согласно выработанной традиции.
«Живоподобие», сформулированное Симоном Ушаковым и Иосифом Владимировым, стало ведущей манерой «оружейников», но объем в личнОм письме создавался не с помощью светотеневой моделировки, как в западноевропейской живописи, а иконописными плавями.
Цветовое решение также было самобытным. Яркая декоративная выразительность и звучность красок – особенность живописи мастеров Оружейной палаты. Колорит строится на контрастном сочетании красного, розового, пурпурного и различных оттенков зеленого, а также золота в разделке одежд и орнаментах.
Несмотря на усилившуюся нарративность, иконописному языку по-прежнему оставались чужды форсированная экспрессия и психологизм, часто присутствующие в первоисточнике, образы сохраняют отстраненность и вневременность.
Город золотой
Интерьеры роскошных домов и палаццо, в которые итальянские и голландские мастера помещали персонажей Священного Писания, пленяют русских иконописцев, с увлечением перерисовывающих невиданные архитектурные элементы – колонные портики, купола, башни, большие окна…
Впрочем, внимательный взгляд заметит, что некоторые из этих элементов – например, окна в пышных резных наличниках – очень похожи на те, которые появляются в реальной архитектурной практике конца XVII века, а именно – в постройках «нарышкинского барокко». (Кстати, сами эти детали тоже пришли к нам из Голландии). Так, полуфантастическое, условное и «чужестранное» неожиданно перемежается с вполне современными реалиями. Особенно интересны в этом отношении представленные на выставке различные варианты Благовещения рубежа XVII-XVIII вв. из церквей Москвы и Поволжья (ныне – ГТГ).
Притча в картинках
Влияние новых образцов проникло и в более низовые пласты искусства, разные его роды и жанры. Диапазон художественных навыков и уровень мастерства могли быть гораздо более скромными, чем у мастеров Оружейной палаты, что, однако, не мешало достигать по-своему выразительных результатов.
Наглядный пример тому – три представленные на выставке образа, иллюстрирующих Притчу о богаче и бедняке Лазаре, – «Пир в доме богача», «Смерть Лазаря», «Смерть богача» из собрания Третьяковской Галереи. Источник изображений тот же – гравюры из Библии Пискатора, но в данном случае перед нами не точный перенос, а свободная интерпретация образца.
Сложные перспективные построения были недоступны анонимному русскому мастеру XVIII века, да и не нужны. Поэтому, не опуская интересные подробности пира в доме богача, стол с яствами и гостями он располагает не по диагонали вглубь, как в оригинале, а разворачивает его прямо перед зрителем горизонтальной лентой, вторя вытянутому формату самой иконы.
Фигура же самого Лазаря с собаками, лижущими его раны, как и сцена изгнания нищего слугой, вынесены в отдельное пространство справа, наподобие крыльца или притвора. Здесь нет «единства времени, места и действия», как в новоевропейской картине; иконописец действует подобно стенописцу, побуждая зрителя последовательно рассматривать и «читать» притчу слева направо – как в храме, переходя от одного эпизода к следующему.
Изображение сопровождается надписями, а над головами нарядно разодетых гостей и дам для пущей назидательности порхают маленькие бесы, – разумеется, отсутствующие в гравюре-оригинале.
Некоторый примитивизм манеры лишь подчеркивает вместе с праздничным ярким колоритом почти лубочную выразительность этих оригинальных произведений. Такие редкие сюжеты, как правило, помещались в «подместном» чине иконостаса, т.е. располагающемся в самом низу, под основным местным рядом икон.
Интересно, что протестантская традиция сакрализации быта приводила к тому, что библейские сцены изображались на предметах домашней утвари и обихода – иногда весьма неожиданных – например, пивных кружках или блюдах. А также на изразцах, крышках сундуков и ларцов.
Библия Пискатора была одним из излюбленных источников для русских мастеров (в России сохранилось не менее 30 экземпляров), но не единственным. Наряду с ним использовались и другие аналогичные западные источники – Библии Мериана, Вайгеля, Схюта и другие, – некоторые из которых демонстрируются в последнем зале экспозиции.
Всего на выставке представлено 142 экспоната из ведущих столичных музеев. Вставка будет работать до 6 октября.
