Мы их видим на каждом углу: они дурно пахнут, у них всегда отекшие лица, в руках – потертые пакеты со скарбом, который всегда с ними. Это все их имущество. А мы сторонимся, закрываем носы платками и шарфами, переходим в соседний вагон метро. И оглядываемся у подъезда – встречаться с ТАКИМИ не хочется.
Бомжи… О них, о том, что делается для этих людей в нашем городе, мы решили поговорить с начальником отдела социальной помощи бездомным гражданам Департамента социальной защиты населения города Москвы Андреем Пентюховым. Начался разговор неожиданно…
| Андрей Владимирович Пентюхов – по образованию инженер радиосвязи. Уже более одиннадцати лет занят в социальной сфере. До работы в Департаменте социальной защиты населения города Москвы работал главным специалистом Управления социальной сферы префектуры Северо-Восточного административного округа. Кандидат социологических наук. Тема диссертации: «Бродяжничество как социальное явление (генезис, технологии предупреждения и регулирования)». Считает, что работа с бездомными лучше всего организована в Москве, а также в ряде крупных мегаполисов – в Санкт-Петербурге, Новосибирске, Калининграде и некоторых других. В целом же в России о бездомных людях думают мало. |
– Категорически против слова «бомж». Раньше таких людей называли: «бич» – то есть «бывший интеллигентный человек». А бомж – аббревиатура, пришедшая в 90-х из милицейских протоколов. Чтобы не тратить время на написание длинной фразы «без определенного места жительства», стали пользоваться сокращением.
– Бродягами всегда занимались органы внутренних дел…
– …вместе с органами социальной защиты и здравоохранения. До 91-го года за бродяжничество судили. В приемники-распределители забирали бродяг и попрошаек. Им приписывались самые худшие качества: алкоголики, наркоманы, воры… Их заставляли поверить в собственную никчемность, у них отнимали последнюю надежду подняться со дна. А я бы просто хотел говорить о гражданах, потерявших жилье и временно живущих на улице. О людях, таких же, как мы все, но попавших в беду, от которой, увы, никто не застрахован…
– Такое социальное явление существует во всем мире. Но у нас оно осело, похоже, прочно и надолго.
– Там обычно оставляют квартиру, потому что теряют работу – нечем платить. У нас же причина другая: появилась собственность и возможность ею распоряжаться.
А опыта-то у людей нет. А где нет опыта – там жулики, а где жулики – там и жертвы…
Бродягами не рождаются…
– Почему люди оказываются на улице?
– В первую очередь – из-за судимости. В советские времена осужденных автоматически выписывали из квартир. Последующая прописка носила лишь «разрешительный» характер – могли дать, а могли и не дать. Если человек до судимости жил один, площадь просто отнималась. Таким образом, государство наказывало дважды. Только в 1995 году Конституционный суд признал такое положение не соответствующим Конституции. Но вступали в силу другие законы – собственности. Семья в отсутствие «сидельца» приватизировала квартиру или совершала с ней какую-либо сделку, а по «возвращении» бывший жилец оказывался без жилья по инициативе своих же близких. Оставалась одна надежда – встать в очередь на социальное жилье. Кстати, сейчас получить жилье «отсидевшие» могут только в порядке общей очереди.
– Вы говорили о мошенниках…
– Пик афер с жильем пришелся на 1995–1996-е годы. Часто схема была такой: кто-то хотел поменять свою площадь на меньшую, чтобы получить разницу в деньгах, услужливый риэлтор брал на себя все хлопоты, обещая провернуть сделку в короткие сроки. И только просил доверенность… А в результате продающий денег не получал, а новой «квартирой» оказывалась какая-нибудь развалюха в деревне… И еще люди теряли жилье по самым, что называется, обычным «семейным обстоятельствам». Что делать бывшему мужу, если развелся? Оставляя все жене, он уходит… в никуда. Кстати, по статистике, среди бездомных – 85 процентов мужчин. Какая-то их часть – безусловно, жертвы неудавшейся личной жизни.
– А говорят, рыцари перевелись…
– Это не весело, грустно… А еще бездомным вполне может стать начинающий бизнесмен.
– А это как?
– Например, подвернулось выгодное дело, надо только деньги найти. Продается квартира, чтобы через месяц–другой купить новую. А дальше – известно: ни денег, ни квартиры.
Чтобы помыться – надо захотеть
– Откуда эти люди, оставшиеся без крыши над головой?
– Более 90 процентов тех, кто обитает на улице – не москвичи. Половина из регионов России, другая – из бывших союзных республик. Им-то, кстати, приходится труднее всего. Днем ищут работу: убирают улицы, собирают банки из-под пива, моют вагоны поездов. Кто-то промышляет мелким воровством на вокзалах.
У москвичей, утративших жилье, – судьба чуть полегче. Практически все – в поле зрения наших социальных служб. Есть учреждения социальной помощи (центры социальной адаптации, дома ночного пребывания, социальные гостиницы). Есть и церковные приходы – там тоже окажут помощь бездомным, накормят и, если нужно, обеспечат теплой одеждой.
– Что делает город в отношении таких бездомных?
– Суть программы простая: накормить, дать крышу над головой, помочь с документами и работой, и если надо – подлечить. На эти цели выделены бюджетные деньги – в этом году это около 130 млн. руб. Есть пункты бесплатного питания: горячий обед из трех блюд. Здесь же предложат одежду, но обязательно проведут санитарную обработку. Для кого-то – это повинность, кому-то удовольствие: многие бывают здесь ежедневно, чтобы принять душ.
– Не напоминает ли вам это горьковские ночлежки?
– Но гораздо более комфортные, чем те, в которых обитали герои «На дне». Первая такая была открыта в 93-м году – всего на 24 места. Теперь в разных округах Москвы – восемь наших домов, которые могут принять полторы тысячи человек. Летом они заполнены на 70 процентов, зимой – на 90. Места всегда есть. Врачи при необходимости окажут первую помощь, если надо, направят в профилированное медицинское учреждение. Кроме того, в некоторых домах ухаживают за инвалидами и престарелыми – теми, кто не может обслужить себя сам.
– Даете много. А что требуете?
– Социальной реабилитации этих людей, возвращения их в активную жизнь. Самый крупный Центр социальной адаптации «Люблино» заключил соглашения с рядом городских предприятий, где бездомные могут получить квалифицированную работу. Днем трудятся, а на ночь приходят к нам. Уже через год люди вполне могут обеспечить себя. Они покидают «ночлежку», у них появляются средства, чтобы снять жилье. Пусть не в Москве, в Подмосковье. Заработал больше – можешь перебраться в столицу.
Мы пока так не можем…
– Что нужно, чтобы попасть в ваш дом?
– Во-первых, желание. Не все хотят… Приходит кто-то, и мы пытаемся выяснить, тот ли он, за кого себя выдает. Спрашиваем, где жил, что заставило уйти из дома? Если говорит, что раньше жил в Москве, просим привезти выписку из домовой книги.
– Не слишком ли усложняете?
– Мы поспорили с французами: у них как раз такой вот безразмерный гуманизм. Человеку достаточно позвонить в социальную службу и попросить о ночевке – ее тут же предоставят, не требуя документов. Но тем самым поощряется нелегальная миграция – приехал, скажем, без всякого разрешения в Париж, и живи на всем готовом. По статистике, среди тех, кто воспользовался социальной поддержкой во Франции, 70 процентов нелегалов.
– Как мы выглядим на фоне опытной в этом отношении Европы?
– Мы сотрудничаем с Парижем. Они считают, что наша система хорошо продумана, а наши московские бездомные получают не меньшую помощь от властей, чем их парижские собратья. Такое независимое и достаточно авторитетное мнение есть – и это факт. Но Россия и в этом вопросе – пока не Европа. Во Франции отношение к клошарам все же гуманнее.
Исаак Глан
