Куда попадают сироты с инвалидностью после окончания детдома? Наш корреспондент пообщался с выпускниками сергиево-посадского детдома для слепоглухих и посмотрел, как они живут сейчас.
Под столом у директора
Мы познакомились с Вовкой в лагере для особых детей в селе Давыдово. Высокий, курчавый, всегда улыбается.
Ему было одиннадцать, когда он попал в сергиево-посадский детдом для слепоглухих. В московском интернате все время сидел под столом у директора. В Сергиевом Посаде – оттаял, появились друзья, выучил жестовый язык, начал ходить в храм.
От Вовки отказались при рождении – он родился неслышащим.
Когда я хотела ему что-то сказать, я тыкала пальцем на предмет или объясняла нужное слово пантомимой. Иногда получала от него смски: «Привет спасибо вова хорошо иди храм». Почти все время Вова проводил на качелях. Он качался без остановки. Рубашка пузырилась, слезились глаза. Потом я узнала, что он уже два года живет в доме престарелых. Дактильную азбуку забыл почти полностью – не с кем говорить.
«Сирот с инвалидностью в обычные детдома не берут. Чаще всего, они попадают в детские интернаты для умственно отсталых. Даже если они интеллектуально совершенно сохранны. А оттуда – прямой путь в психоневрологический интернат, откуда они выйти уже не могут. Очень редко таким ребятам дают статус «дееспособный», дающий им возможность претендовать на жилье от государства и жить самостоятельно», – рассказывает руководитель направления по работе с инвалидами Синодального отдела по благотворительности Вероника Леонтьева.
Оказывается, за каждым ребенком, который попадает в сергиево-посадский детский дом, «стоит добрый человек, который договаривался, чтобы он попал именно туда». Сейчас в сергиево-посадском детдоме – 200 детей. Из них 50 – сироты. Там они учатся, ходят в храм, занимаются творчеством – делают свечи, керамику, шьют, рисуют. После выпуска из детдома многие продолжают образование – поступают в колледжи, институты.
«Все зависит от самого выпускника. У нас очень разные дети. Если незрячий человек может себя полностью обслуживать, он живет самостоятельно. У нас много таких. И женятся, и детей рожают», – говорит директор сергиево-посадского детдома для слепоглухих Галина Епифанова.
А что делать с такими, как Вова, – не знают. Вероятность, что их возьмут под опеку, близка к нулю, а самостоятельно они жить не могут.
«Вся проблема заключается в том, что нет закона, который бы предусматривал содержание сопровождающих лиц для людей с инвалидностью. Также у нас нет статуса частичной дееспособности, поэтому таким ребятам автоматически присваивается статус «недееспособный»», – поясняет Вероника Леонтьева.
Климовский интернат. Паша и радио
С Пашей мы познакомились по телефону. Мой номер ему дал кто-то из лагеря в Давыдово. Он звонил каждый день. Иногда – по нескольку раз на дню. Мог позвонить в 8 утра, когда я еще сплю. Или в самый разгар работы. И каждый раз спрашивал, когда приеду.
Паша – слепой с рождения (без глазных яблок). От него отказались в роддоме. Родители были учителями.
***
Встречаемся с волонтером Женей, она живет в Климовске. Идем в интернат. В фойе нам дают бахилы. Вспоминаю, как ходила в больницу к дедушке, там тоже давали бахилы. Идем по длинным вертлявым коридорам.
Паша – короткостриженый, в замусоленной кофте и трениках. Жмет руку. В комнате – тесно и пахнет потом. Хвастается, что сегодня сам побрился и только немного порезался. Пухлые губы, крупный нос, слипшиеся веки.
В комнате – ничего лишнего – тумбочка, стол, кровать. На подоконнике – икона, церковные свечи, четки. На тумбочке – магнитофон. На столе – синтезатор.
В Климовском интернате живут около 600 человек. Среди них – много молодежи. С умственной отсталостью, с психоневрологическими нарушениями. Незрячих – всего несколько человек.
«Считается, что интернат не для детей, а для взрослых людей. И они должны быть самостоятельными. У нас есть кружки, где ребята занимаются творчеством, есть спортивная секция. Также они могут пройти трудовую реабилитацию, работать дворниками, санитарами, помогать на кухне. И получать зарплату», – рассказывает Валентина Анатольевна, социальный работник Климовского детдома.
Почти все время Паша проводит в комнате. Слушает радио, обзванивает знакомых. Каждый день одних и тех же, по кругу. Чаще общается со слепыми. Реже – со зрячими. Раньше к нему ходил сосед. Ему было за восемьдесят. Он заваривал Паше чай, помогал застилать постель. Водил в храм на службу. А потом сосед умер, и Паше не с кем стало ходить в храм.
«Моя работа связана с бумагами. Я, конечно, стараюсь как можно больше общаться с ребятами. Но я физически не в состоянии всех охватить. У нас на 600 человек всего два соцработника. Я училась в институте на социального педагога и хотела им работать, но в интернате нет такой ставки. У нас нет людей, которые занимались бы с ребятами. У нас очень много лежачих. И с ними тоже нужно заниматься», – говорит Валентина Анатольевна.
Выхожу в коридор – ко мне подходит сутулый, небольшого роста старик, свитер ему явно велик, болтается. Закатаны рукава. Седой, причесанный. Улыбается – передние зубы чуть выдаются вперед – все целиком железные. Протягивает руку – Геннадий. На запястье – татуировка. Что-то говорит, а я не слышу. Все смотрю на его зубы. Любуюсь.
Проходят санитарки, гремят тележками, пахнет лекарствами. Встречаю в коридоре Вову. У него большие круги под глазами, видно, только проснулся. Не сразу узнал. Потом вспомнил – сжал мою руку, обрадовался. Возвращаемся в комнату.
– Вот, я выпил цикорий, и давление упало, – хвастается Паша.
Леша и храм
В комнату за плечи вводят крупного мужчину. Переминается с ноги на ногу. Глаза сомкнуты, у висков – проседь. Он тоже выпускник детдома. Только выпустился гораздо раньше. Протягивает нам шоколадный торт и коробку мармелада.
– Это мой друг Леша. Нас сегодня с днем пожилых людей поздравляли, а он вам решил подарить, – поясняет Паша.
Леша – слепоглухой. Они с Пашей печатают друг другу письма на брайлевской машинке. О том, какие новости произошли, кто приедет, какая погода.
Больше полугода Леша прожил на Волге, куда его брал настоятель храма при сергиево-посадском детдоме отец Мелитон.
Оттуда Леша писал письма: «Привет, Паша, добрый денек-голубок. Как поживаешь, о чем мечтаешь? У меня пока все Слава Богу. Понемногу. Живу -не тужу, чего и всем хочу».
А дальше – многочисленные приветы и поклоны, которые нужно передать самым разным людям. У Леши есть сестры, которые его навещают и забирают на праздники. Но общения все равно не хватает – дактильный алфавит в интернате знает только один соцработник.
Леша ощупывает мою руку, волосы, брови, подбородок.
– Не пугайся, он так знакомится, – объясняет Женя.
Леша протягивает черную пластмассовую табличку. На табличке – русский алфавит, под каждой буквой – брайлевские точки. Беру его руку, очень долго ищу нужную букву. На каждое предложение уходит по пять минут. Леша опускает голову, как будто впадая в дремоту.
«Главное, что я приобрел в Сергиевом Посаде – это храм, который даровал мне Бог. Здесь тоже есть храм, но он другой. Он не идет ни в какое сравнение с тем храмом. Благодаря ему, я теперь ежедневно читаю утреннее и вечернее правило наизусть», – отвечает Леша на вопрос про разницу между детдомом и интернатом.
– А еще там я узнал, что такое труд.
Замечаю, что он начинает путать слова, тяжело дышать. Краснеть. Понимаю, что нужно сменитесь тему.
«Поначалу Алексею было очень сложно. Он привык, что в Сергиевом Посаде храм всегда открыт, и он в любое время может туда зайти. А здесь храм открывается только на службу, потом закрывается. И службы бывают очень редко. Это светское учреждение и отрыв, конечно, чувствуется большой», – говорит Валентина Анатольевна.
Леша очень любит читать – детективы, исторические романы, духовную литературу. Особенно ему нравятся рассказы о морских приключениях Владислава Крапивина. В интернате есть библиотека, но в ней очень мало брайлевских книг.
«Порой, чтобы прочитать одну книгу, нужно 10-12 книг на языке Брайля. И они очень разрознены, например, есть первая вторая и третья, а дальше – седьмая, восьмая. И с большим трудом можно собрать всю книгу целиком. Они очень громоздкие и их негде хранить. Если бы был прокат таких книг, чтобы их могли привезти, а потом забрать обратно. Тогда можно было бы больше охватить», – рассказывает Валентина Анатольевна.
А еще Леша пишет. Он написал книгу о своем детстве. Отец Мелитон – помог издать.
Несколько месяцев назад для помощи таким людям, как Леша, открыли благотворительный фонд – «Фонд помощи слепоглухим».
«У нас под Троицком (Новая Москва) есть дом, куда приезжают слепоглухие. Это не пансионат, куда устраивают на проживание. Но туда можно приехать на время, пообщаться. Мы организовываем паломнические поездки, проводим творческие занятия, оказываем слепоглухим всевозможную помощь», – рассказывает руководитель фонда, клирик храма Казанской иконы Божией Матери селе Пучково отец Лев.
Также фонд планирует открыть в городе Сарапул (республика Удмуртия) Центр проживания для таких людей.
«Это будет многоэтажный дом, где слепоглухие будут жить, работать, создавать семьи. Там есть община слепоглухих, в ней проживают около 40 человек», – рассказывает отец Лев.
Может когда-нибудь и Леша станет частью такой общины.
Вольные
Людей, которые живут за пределами интерната, ребята называют вольными. Ведь они могут в любой момент приехать и уехать. Они вольны выбирать быть им здесь или нет.
«Больше всех из них адаптировался Вова, он ходит в магазин, везде ездит, общается с молодежью, – рассказывает Валентина Анатольевна. – А еще он влюбился в девочку, с которой мы занимаемся чтением – Иришку».
Иришка – Вовкина ровесница. Ей тоже около 20. У нее – умственная осталось. Они вместе гуляют, ходят в магазин. А недавно она связала ему свитер.
***
– Сейчас я для вас исполню вальс Чайковского, – говорит Паша очень серьезно.
Когда он играет на синтезаторе, кажется, что он закрыл глаза просто на время. И сейчас их откроет. Вот-вот откроет. Приподнимает подбородок. Чуть откидывает голову.
Синтезатор стоит на столе рядом с консервными банками и батоном колбасы.
– А сейчас я для вас исполню произведение, которое называется «Менуэт».
Затем следует – ария Баха, и многое другое, но я уже не могу оторвать взгляд от Паши.
