«Если вы сейчас не закроете свои рты, я его убью»
Приблизительно в 9 утра 1 сентября 2004 года группа вооруженных людей ворвалась на территорию школы № 1 города Беслан. На праздничной линейке в это время находились 895 детей и 59 учителей. Количество родителей, а также братьев и сестер учеников, собравшихся на школьном дворе, неизвестно. Тех, кому не удалось убежать в первый момент, бандиты загнали в спортзал.
«Когда нас стали загонять, моего одноклассника отец <…> начал всех успокаивать, – вспоминала Зарина Царихова. – К нему подошел террорист, схватил его за шею и поставил на колени… и говорит: «Если вы сейчас не закроете свои рты, я его убью». А мы никогда не видели, перед нами никогда не убивали… Мы стали друг друга успокаивать. Но это террориста не остановило, он ему выстрелил в висок. У того сразу закатились глаза, он рухнул». После этого бандиты расстреляли еще 16 мужчин.
Зал, где находились заложники, заминировали. Бомбы висели на баскетбольных кольцах, лежали на стульях, провода пересекали помещение.
Боевики потребовали вызвать для переговоров Рошаля
Какое-то время боевики отказывались от переговоров с властями и угрожали взорвать школу в случае штурма. Около 11:30 террористы передали записку, в которой потребовали вызвать президентов Северной Осетии и Ингушетии, а также детского врача Леонида Рошаля. Установить контакт с террористами попытались муфтий Северной Осетии Руслан Валгатов и прокурор Беслана Алан Батагов, но их не пустили внутрь здания.
По данным местных властей, у здания школы собралось около тысячи родственников заложников.
Тем временем ВВС России начали доставлять подразделения спецназа в Беслан.
«Мы хватали ртом дождинки»
Заложники, которых держали в спортзале, уже к вечеру 1 сентября начали испытывать жажду. «Время тянулось медленно. Становилось ужасно жарко. Заложники снимали с себя все, что только можно было снять, соблюдая приличия, – вспоминала Агунда Ватаева. – <…> Мы сидели под выбитыми окнами и хватали ртом дождинки – чтобы хоть чуть-чуть попить. Люди раскладывали тряпки и вещи на подоконниках, чтобы они намокли. Потом мы обтирались ими».
После 20:00 к переговорам подключился Леонид Рошаль. Однако его доводы на террористов не повлияли: они отказались принять воду, еду и лекарства для заложников.
На следующий день, 2 сентября, положение детей и взрослых, запертых в школе, стало ужасающим. У многих наступило обезвоживание. Первой умерла девочка, больная сахарным диабетом. «Жажда убивала. Не хотелось даже двигаться. Я видела, как некоторые люди в бутылках и банках собирали мочу и пили ее», – рассказывала о втором дне трагедии Агунда Ватаева.
Террористы отвергали все предложения властей
Боевики отвергали все предложения властей. Тем не менее, 2 сентября приблизительно в 13:00 представитель ФСБ заявил, что вопрос о применении силы не стоит.
В штабе, отвечавшем за переговоры с террористами, находился епископ Ставропольский и Владикавказский Феофан. Он прибыл к месту трагедии уже через 40 минут после того, как узнал о захвате школы террористами.
«Думала, в спину стрелять будут»
Около 16:30 (2 сентября), после переговоров с бывшим президентом Ингушетии Русланом Аушевым, террористы отпустили группу из 26 женщин с грудными детьми.
«Террористы стали нам говорить, что скоро придет важный человек, – рассказывала Анета Гадиева, которая была захвачена вместе с двумя дочерями, грудной Миленой и четвероклассницей Аланой. – Потом зашел Аушев. Мы ему говорим: помогите. <…> Террористы с ним общались, а потом пришли к нам и сказали: «Грудной ребенок с мамой на выход». Я просила террористов, чтобы ребенка понесла моя дочь Алана. Но он повторил очень грубо: «Мать и один грудной ребёнок – на выход». Куда мы шли, мы даже не знали. <…> Думали, в спину стрелять будут. И потом, когда вышли за школьный двор, мне кто-то крикнул: «Анета, беги!» Я прижала дочь к себе и побежала».
«До улицы мне оставалось одно движение»
Утром 3 сентября террористы согласились на эвакуацию тел погибших. Когда сотрудники МЧС прибыли к школе (около 13:00), возле здания прогремели два мощных взрыва, началась стрельба. Группа заложников бросилась бежать через выбитые окна.
«Куда бежать, я не соображала, просто надо бежать, – вспоминала Розита Цирихова. – Села, где гаражи, там такой спуск был, в этом спуске тоже люди сидели, дети в основном. Я присела, на них смотрю: у кого глаза нет, кто-то весь в крови, у кого-то что-то вообще непонятное. <…> Потом взгляд опускаю вниз и смотрю на ногу, у меня в ноге дырка. Но мне не больно».
«Я поползла на четвереньках к выбитому окну, – рассказывала другая девушка. – Возле окна стояли какие-то печки, я добралась до подоконника. На одной из этих печек лежали два трупика раздетых истощенных мальчиков. <…> До улицы мне оставалось одно движение, когда моя нога провалилась в щель. Я уже ногу почти не чувствовала, не могла ее найти, все тянула ее, тянула, и ничего у меня не получалось. Внизу меня уже ждали и наши ополченцы, и военные. Они кричали мне: «Давай, золотце, давай, солнышко!» А я не могла. <…> Но потом как-то собралась и освободила ногу. Меня подхватили, положили на носилки».
«Спецназовец прямо с окна спрыгнул и накрыл собой этот предмет»
По словам очевидцев, в 13:50 спецназ ворвался в здание школы. Они спасали детей ценой своей жизни. «Через распиленную решетку в помещение пробирался спецназовец, – рассказывала бывшая заложница. – Один из террористов, увидев его, что-то бросил в нашу толпу. Я не поняла, что это. А спецназовец прямо с окна спрыгнул и накрыл собой этот предмет. Прогремел взрыв. Это был Андрей Туркин. Спас он нас всех».
«Не сразу поняли, что на нас шел смертник»
«Вошли в школу через окно и стали продвигаться к столовой, к «огневому гнезду» противника, – вспоминал подполковник Виталий Демидкин. – Заходили по трое, часть сотрудников шли чуть правее меня, часть левее, я остался посередине коридора. И внезапно – белое облако передо мной, из‑за которого я увидел несколько красных огоньков. Понял, что по нам ведется огонь. Но, удивительно, я ничего не слышал. Инстинктивно упал на спину и выпустил в сторону противника весь боекомплект автоматного магазина».
Затем стрельба стихла, в коридоре появился мужчина. «Не сразу поняли, что на нас шел смертник, – продолжил Демидкин. – Открыли огонь, но поздно. Он упал метрах в двух от нас и взорвался. Как мы выжили, не знаю».
«Люди потоком шли прямо в руины спортзала»
Детей выводили из здания постепенно, машины скорой помощи отвозили их в больницы. Местные жители, находившиеся возле школы, бросались на помощь пострадавшим.
«К разгромленной школе с интервалом в полминуты подлетали скорые. Забирали раненых, и с визгом везли на другой конец города, к больнице. Наступил момент безвластия, когда толпа решает все. Люди потоком шли прямо в руины спортзала, и никто их не удерживал», – так увидел ситуацию корреспондент газеты «Труд», работавший на месте событий.
Тем временем бой в районе школы продолжался, то затихая, то вспыхивая с новой силой. Подъехали БТРы с солдатами на броне. Поблизости были развернуты мобильные армейские госпитали. Саперы начали разминирование здания.
Последняя крупная группа заложников была освобождена около 20:00. Очаги сопротивления боевиков на территории школы были окончательно подавлены только к 23:00.
«Здесь никогда не прекратится траур»
«Многие хотели стереть из памяти те дни, вычеркнуть навсегда. Ходили к специалистам. А для меня важно, что мы тогда сидели с людьми, они делились воспоминаниями, мечтами. Это нельзя забывать. Как я могу забыть? А вдруг я последний, с кем он говорил? А я вычеркну, потому что мне тяжело? Это надо помнить», − уверен бывший заложник по имени Заур.
«Казалось, что до трагедии была жизнь, а теперь – лишь ее подобие, – считает другой пострадавший. – Состояние, когда не понимаешь, зачем ты остался жив, и постоянно винишь себя в смерти других. Это очень сложно, каждый день, открывая глаза, чувствовать вину и быть не в состоянии что-либо с этим сделать. Здесь никогда не прекратится траур. След его остался навсегда, потому что в каждой второй семье погиб ребенок».
Фото: Фотохроника ТАСС, МИА РОССИЯ СЕГОДНЯ
