В Башкирии нуждается в помощи приют для женщин «Ты не одна» при центре защиты материнства «Ковчег». Благотворители не понимают, зачем помогать беременным. Цена вопроса – 30 тысяч рублей в месяц.
Александра и ее Настя и Кирилл
Черно-белая история
«Бить меня он начал примерно через месяц после свадьбы», – рассказывает Александра свою историю, придерживая рукой кудрявого блондина Кирилла, глаза женщины смотрят куда-то в стену. Мужа не остановила ни Сашина беременность, ни присутствие рядом двухлетней дочки от первого брака. Дочке тоже иногда доставалось от отчима. Вдобавок Ян хотел заставить Сашу сделать аборт, но она решила отстоять ребенка и переехала на съемную квартиру. Ян приходил и туда, иногда выбивая дверь, и снова бил их. Маленькая Настя практически перестала разговаривать, а младенец Кирилл родился эпилептиком, в день с ним происходило до 20 приступов. Когда Ян увидел Кирилла, то сказал, что сын не от него и отказался платить алименты. Видя Сашино положение, ее сестра отобрала у нее материнский капитал, а прочие родственники даже не пускали на порог. Почти все детские деньги уходили на аренду квартиры, на еду ничего не оставалось. Сашина подруга посоветовала ей обратиться в Церковь.
Туймазы, вид на главную площадь города
В Туймазах (это город в Башкортостане, в 150 км. от Уфы) слово «Церковь» уже несколько лет как вошло в обиходную речь, в том числе и в мусульманской среде, как синоним благотворительности и помощи женщинам с детьми. – Куда отдать детские вещи? – А отдай в Церковь. «Мне стыдно было просить, я боялась ехать, но выхода не было», – говорит Саша. Женщина приехала из соседнего города в Туймазы и обратилась в Центр защиты материнства «Ковчег» при храме св. ап. Андрея Первозванного. Сашу взяли в приют «Ты не одна», оборудованный за железной дверью в двухкомнатной квартире напротив храма. Маму двух детей обеспечили продуктами, одеждой и детскими вещами.
В рабочем кабинете Натальи Ермошиной. По основной профессии Наталья преподаватель сестринского дела в медучилище
За 6 месяцев пребывания в приюте штатный юрист ЦЗМ помог составить и подать заявление на алименты, а также написать заявление в милицию на сестру. Сестра испугалась и в досудебном порядке вернула украденное. Материнского капитала хватило, чтобы с помощью церковного соцработника купить Саше собственную однокомнатную квартиру. Ян также был вынужден начать выплачивать небольшие алименты. Настя вылезла из своей защитной скорлупы и начала понемногу общаться с другими людьми, а частота припадков у Кирилла снизилась до 7-8 в сутки. Что такое Центр защиты материнства по церковно-башкирски?
«Поющие мальчики» – так зову студенты манекены для отработки медицинских манипуляций
«Ковчег» строят из трех частей
Памятник Салавату Юлаеву на берегу реки Белая называют главной достопримечательностью столицы Башкортостана Уфы. Это, кстати, та самая «белая река» из песни ДДТ. Юрий Шевчук, как и Земфира, родом из этих мест. Еще в Уфе расположен, наверное, единственный в мире дом культуры имени синтетического спирта. Русские – вторая по численности национальность республики, на первом месте татары, на третьем башкиры. Тем не менее, практические все руководящие посты в республике занимают башкиры, такова национальная политика региона. На бытовом же уровне русским и башкирам делить нечего и межнациональные конфликты не возникают. Разве что покрасят неизвестные раз в год некоторые части коня под Салаватом в красный цвет. Основным источником дохода республики является промышленность, главная специализация – нефтедобыча и нефтепереработка. Как городок нефтяников начинались и Туймазы – семидесятитысячный город в 150 км. от Уфы.
Свято-Андреевский храм и офис «Ковчега» на втором плане
Епархиальный Центр защиты материнства «Ковчег» был открыт в Туймазах в 2011. Центр начинался в 2007 под руководством протоиерея Вячеслава Архангельского с объединения многодетных прихожанок вокруг идей пролайфа. «Начинается все с людей и вокруг них все крутится», – говорит директор «Ковчега» многодетная мама Наталья Ермошина. – Нужно, чтобы кто-то захотел этим заниматься». Следующим этапом должен стать поиск единомышленников. «Нам помогают в основном знакомые знакомых, и этот круг становится все шире, – рассказывает Наталья Ермошина. – И везде, в любом коллективе, есть хотя бы один человек, который разделяет наши взгляды». Наталья Ермошина советует не стесняться спрашивать и просить, потому что многие люди, как оказывается, рады тому, что им дают возможность сделать доброе дело.
В помещении храма сейчас ремонт
Кроме людей понадобится информация. В случае «Ковчега» источником информации были вебинары Синодального отдела по благотворительности, фестиваль «За жизнь» в Москве и центр «Колыбель» в Иванове. И наверное главное, что понадобится, это вера. «Без Бога никак, – считает директор. Все равно, рано или поздно понимаешь, что всем на свете людям ты помочь не в силах и можно разочароваться. Но если человек верующий, то он приходит к мысли, что добрые дела ему самому нужны намного больше, чем тем, кому он помогает. Это Саша нам помогла, а не мы ей». Приют для мам оказался самым сложным в организации проектом для «Ковчега».
Вход в офис «Ковчега», в коридоре стоят пакеты с пожертвованными вещами
Как слепые видят, а стены плачут
Квартиру пожертвовала одна из прихожанок храма, ремонт сделали за счет гранта Синодального отдела по благотворительности. «Он как ребенок, – говорит Наталья Ермошина. – постоянно держит нас в тонусе. Один глаз спит, а другой его сторожит». За год существования приюта в нем нашли убежище 8 женщин с детьми, а еще несколько – не смогли. Например Анна, заселившаяся в приют с животом и пятилетним ребенком. «Когда она выяснила, что нельзя пить, ругаться, бить ребенка и приводить сожителя, то все у нее внутри взбунтовалось против такого непривычного порядка», – рассказывает директор «Ковчега». Чем больше Анну уговаривали жить по правилам общежития, тем больше она озлоблялась, и в конце концов ушла, хотя уходить ей было некуда. Аня вернулась к пьющему и бьющему мужу, он ее сразу же избил, через три дня она вернулась в приют в слезах, но взять обратно ее уже не могли – таковы условия договора, который каждая женщина заключает с приютом. История Ани закончилась плохо – в итоге обоих детей опека у нее забрала. Когда детей забирали, мать рыдала и билась как тигрица, но с тех пор ни разу их не навестила.
Протоиерей Виталий Беляев в офисе «Ковчега»
Проще всего было организовать гуманитарный склад при приходе, куда люди начали приносить ненужные одежду и обувь. Сегодня склад «Ковчега» на регулярной основе помогает примерно 500 семьям в месяц. Кстати, две трети получателей вещевого склада – мусульмане. Кроме того, местный телеканал бесплатно для «Ковчега» 8 раз в день крутит его рекламу. Производство роликов и эфирное время оплачивают благотворители. На складе за 3,5 тысячи рублей (средняя ЗП в регионе около 15 тысяч) в месяц работает Надежда Степановна. Надежда появилась на складе после того, как вошла в храм слепой, соборовалась, и вышла зрячей. Эта пожилая женщина со светло-голубыми глазами не любит рассказывать о произошедшем с ней чуде и отказывается фотографироваться.
Приют «Ты не одна» расположен в угловой квартире на первом этаже
При ЦЗМ также действует телефон доверия – это мобильный Алевтины, жены дальнобойщика, мамы трех детей и прихожанки Свято-Андреевского храма. Алевтина может связать просителя с любым штатным специалистом центра – психологом, юристом или самостоятельно дать консультацию как соцработник. По воскресеньям специалисты проводят очный прием в офисе «Ковчега». Психолог Ирина Карнаухова совмещает работу в ковчеге с предабортным консультированием в туймазинском роддоме. Все записавшиеся на аборт в обязательном порядке должны пройти через кабинет Ирины. В месяц на аборт записываются около 20 женщин. После того, как вместе с психологом они проанализируют мнимые и реальные причины аборта и самостоятельно сделают взвешенный выбор, около 4-5 человек меняют свое решение.
Приют это двухкомнатная квартира, рассчитанная либо на четырех мам, либо на двух мам с детьми
Сложнее всего бывает с мамами, у которых уже есть двое детей, или которые сделали несколько абортов. Чтобы вместе поработать, сначала нужно наладить эмоциональный контакт, а для этого – разрушить барьер между психологом и пациентом. «Бывает мы беседуем, и передо мной совершенно непробиваемая стена – женщина уже приняла решение и не хочет никого слушать. У нее срок 10-11 недель. У меня есть муляж в натуральную величину эмбриона на таком же сроке развития. Даешь ей в руки подержать, и ее лицо внешне не меняется. Только из глаз слезки двумя дорожками побежали».
Марина и ее двое детей у дверей своей комнаты в общежитии. Дочка Маша родилась только благодаря тому, что получила помощь в «Ковчеге»
Живем на 10 рублей
«Мы живем на 10 рублей», – шутит Наталья Ермошина. Самое частое пожертвование – стальной червонец. Финансируется ЦЗМ за счет работы специалиста по фандрайзингу и гранта Синодального отдела по благотворительности. В июле грант заканчивается, и сотрудники «Ковчега» опасаются за его будущее. Жертвуют в Туймазах и рядовые граждане и мелкий бизнес. Детям эта категория благотворителей отдает много и с готовностью, но она не понимает – зачем оплачивать работу специалистов. Всего в штате ЦЗМ 9 человек, самая высокая зарплата – 3,5 тысячи рублей. Но и эту небольшую, по меркам Москвы, сумму – 27 тысяч рублей ежемесячно – взять пока что негде.
Сейчас Марина не представляет себе – как бы она жила без Маши
Марина и сотрудники «Ковчега» подружились
Инвалидность Шредингера – и есть, и нету
Сегодня Саша, о которой мы рассказывали в начале материала, снова приехала за помощью в Церковь. Ее Кирилла не взяли в детский сад , сославшись на то, что он инвалид. Хотя инвалидности у Кирилла нет, и такой отказ противозаконен. Одновременно врач Республиканского детского психоневрологического диспансера решила, что Кирилл инвалидом не является. Отказ давать инвалидность врач объяснила тем, что ребенок «психически нормальный». Возможно потому, что за инвалидность в кабинет врача принято приносить жареного гуся и коньяк.
Психолог Ирина Карнаухова в своем кабинете
Налицо парадокс: инвалидность одновременно и есть, когда это удобно садику, и нет, когда удобно врачу. А значит, нет пособий для ребенка-инвалида и нет бесплатных лекарств. В результате Саше не с кем оставить Кирилла, и она не может выйти на работу. Вдобавок Ян перестал платить алименты. «Мне бы группу, или в садик детей устроить – уже было бы полегче», – говорит Саша. Ее Настя сидит рядом и молча разглядывает картинки в книге, Кирилл взял в каждую руку по карандашу и сосредоточенно выводит круги на бумаге. Вид у семьи самый обыденный и невыразительный. Но двум детям нечего есть. Не говоря уже о невозможности купить противосудорожные препараты, что ведет к ухудшению состояния мозга. Саша не пьет, любит своих детей и хочет работать.
Так выглядит человек на 12 неделе после соединения мужских и женских клеток
Пока что «Ковчег» ей помогает, и хочется надеяться, что они успеют оформить инвалидность до лета. Но в июле, когда закончатся средства гранта, денег на оплату работы специалистов может не найтись. Сотрудники хотя и сочувствуют проекту, но не готовы работать, не имея за свой труд хотя бы трех тысяч в месяц. Останутся разве что те самые многодетные мамы, которые в 2007 году начали строить свой «Ковчег», и вместе с ними прозревшая Надежда.
Кирилл, который мог и не родиться. Несмотря на эпилепсию держится молодцом
Уже после моего отъезда Наталья Ермошина встретилась с епископом Нефтекамским и Бирским Амвросием, и он заверил директора, что «Ковчег» является важным для епархии проектом, и что епархия найдет возможность его финансирования. Что касается Александры, то помочь ей пообещал главный врач Туймазинской ЦРБ Забир Гиздатуллин.
Кирилл МИЛОВИДОВ
