Елочная игрушка – вещь настолько же необязательная и избыточная, насколько и хрупкая: два обстоятельства, достаточных для того, чтобы легко и безвестно сгинуть, особенно в век многочисленных исторических потрясений.
И все-таки они выживают. Случайно забытые на дачных чердаках или любовно сберегаемые в фамильном комоде, разбитые еще в детстве, но вновь счастливо обретенные на развалах барахолки, выменянные у коллекционеров или спасенные с помоек – ватные, стеклянные, картонные и бумажные сокровища умудряются пережить не одно поколение владельцев.
В последние годы интерес к старинным елочным игрушкам вспыхнул с невероятной силой. «Наевшись» современного пластикового декора, люди вновь потянулись к тому, что напоминает им о рождественском и новогоднем чуде собственного детства, о родителях, бабушках и дедушках – и о более далеких временах.
Изначально хвойное деревце украшали преимущественно чем-то вкусным – яблоками, орехами, пряниками. На них любовались в течение вечера, а потом с удовольствием съедали. Со временем сладости и орехи стали покрывать золотой краской или поталью, заворачивать в золотую и серебряную фольгу.
Постепенно в обиходе появлялись и несъедобные украшения. Основная масса игрушек (не только елочных) привозилась в XIX веке из-за границы, главным образом из Германии. Самым известным центром производства рождественского декора был Дрезден. Но стеклянные шары, доставленные в Россию через всю Европу, оказывались на вес золота.
Поэтому, даже в состоятельных семьях многие украшения делались самостоятельно. Появилась очаровательная предпраздничная традиция, объединявшая детей и, как правило, женскую часть взрослого населения дома.
«Мальчики принесли кожаный чемодан Анны Аполлоновны и поставили на стол. Матушка раскрыла его и начала вынимать: листы золотой бумаги, гладкой и с тиснением, листы серебряной, синей, зеленой и оранжевой бумаги, бристольский картон, коробочки со свечками, с елочными подсвечниками, с золотыми рыбками и петушками, коробку с дутыми стеклянными шариками, которые нанизывались на нитку, и коробку с шариками, у которых сверху была серебряная петелька, – с четырех сторон они были вдавлены и другого цвета, затем коробку с хлопушками, пучки золотой и серебряной канители, фонарики с цветными слюдяными окошечками и большую звезду. С каждой новой коробкой дети стонали от восторга.
(…)Виктор взялся клеить цепи, Никита – фунтики для конфет, матушка резала бумагу и картон. (…)
Дети начали работать молча, дыша носами, вытирая крахмальные руки об одежду. Матушка в это время рассказывала, как в давнишнее время елочных украшений не было и в помине и все приходилось делать самому. Были поэтому такие искусники, что клеили, – она сама это видела, – настоящий замок с башнями, с винтовыми лестницами и подъемными мостами. Перед замком было озеро из зеркала, окруженное мхом. По озеру плыли два лебедя, запряженные в золотую лодочку». Алексей Толстой, «Детство Никиты».
Подробные описания того, как семья трудилась над созданием елочных украшений, оставили и дети Льва Толстого. Вот воспоминания его дочери – Татьяны Львовны Сухотиной-Толстой.
«Мама приносила большой мешок с грецкими орехами, распущенный в какой-нибудь посудине вишневый клей, который еще задолго до этого собирался нами со стволов старых вишневых деревьев, растущих у нас в грунтовом сарае, и каждому из нас давалось по кисточке и по тетрадочке с тоненькими, трепетавшими от всякого движения воздуха, золотыми и серебряными листочками. Кисточками мы обмазывали грецкий орех, потом клали его на золотую бумажку и осторожно, едва касаясь ее пальцами, прилепляли бумажку к ореху. Готовые орехи клались на блюдо и потом, когда они высыхали, к ним булавкой прикалывалась розовая ленточка в виде петли так, чтобы за эту петлю вешать орех на елку. (…) Кончивши орехи, мы принимались за картонажи. Заранее куплена бумага, пестрая, золотая и серебряная. Были и каемки золотые, и звездочки для украшения склеенных нами коробочек. Каждый старался придумать что-нибудь новое, интересное и красивое. Клеились корзиночки, кружечки, кастрюлечки, бочонки, коробочки с крышками и без них, украшенные картиночками, звездочками и разными фигурами».
Дети Льва Николаевича вспоминают и о непременных «куколках-скелетцах» – деревянных заготовках для маленьких кукол, которые Софья Андреевна закупала к каждому Рождеству по сотне штук. Их следовало нарядить.
«Для этого у нее в комнате целый год собираются остатки разных материй, обрезки лент, косячки бархата и ситца. Она торжественно приносит в залу большой черный узел, и все мы, сидя у круглого стола, с иголками в руках сосредоточенно шьем разные юбочки, рубашечки, панталончики и шапочки, украшаем их золотыми галунами и лентами и радуемся, когда из голых деревяшек с глупыми раскрашенными лицами делаются нарядные красивые мальчики и девочки, и кажется даже, что, когда они одеты, их лица делаются умнее и у каждого появляется свое, очень интересное выражение», – писал Илья Львович Толстой.
Куколки становились не только украшением елки, но и частью подарков для сельских ребятишек, которых ежегодно приглашали в господский дом на елку.
«Мы с тетей Наташей золотили кисточкой орехи, клеили бумажные цепи и плели мешочки для леденцов. Остальные украшения мы купили готовыми, прибавив к тем, которые остались от прежних елок. Здесь были цветные шары, самовар с чайником, голубь с письмом в клюве – все это стеклянное, воздушный шар с подвесной корзинкой, где сидели крошечные ватные человечки, виноградная гроздочка, дама под зонтиком… Да мало ли чего тут не было! Кроме того, хлопушки, гирлянды морских флажков и, конечно, свечи». Вера Инбер, «Как я была маленькая».
«Пустяшное» дело
Первое собственное производство елочных игрушек в России появилось в середине XIX века в Клину, когда Александр Меншиков (внук петровского «Алексашки») решил выпускать в собственном имении несложную продукцию из стекла – аптечные пузырьки и ламповые стекла.
Такие изделия у мастеров назывались «пустяками», потому что производились достаточно просто, даже в условиях обычной жилой избы. И весь промысел стал именоваться «пустяшным». Делали и шары для елки. Правда, сегодня нас тогдашние шарики удивили бы: это были тяжелые литые изделия со стенками толщиной в 7 мм! И только в 1887 году местные крестьяне освоили изготовление дутых стеклянных бусин, тонких и легких, положив не только начало новому направлению промысла – «бусному», но и традиции наряжать стеклянными бусами елку.
Девять лет спустя нарядными бусами любовались посетители Всероссийской промышленной и художественной выставки в Нижнем Новгороде, и еще за несколько лет они прижились чуть ли не в каждом российском доме, где наряжали к празднику елку.
Множество деревень под Клином стали зарабатывать бусным промыслом – и для елок, и для женских украшений. Они стали объединяться в трудовые артели, а позже на их основе открылось настоящее фабричное производство.
Освоили в России и картонаж – двусторонние игрушки из тисненого картона, изначально пришедшие из Дрездена. Выпускали их небольшие полиграфические производства, и продавались они как в готовом виде, так и в виде листов, из которых фигурки надо было вырезать и склеивать. По воспоминаниям, отечественный картонаж был не таким изящным, детальным и эффектным, как импортный, зато заметно дешевле и доступней.
На стыке веков начали производить и елочные игрушки из ваты – тоже по примеру немецких. Причем изначально это были рельефные тисненые изображения из ваты на картоне, и уже позже появились полнообъемные игрушки. Такие игрушки, как и картонаж, часто изображали ангелочков, овечек, рождественские звезды, потом появились разные животные, кареты, автомобили, музыкальные инструменты и пр.
Количество мелких предприятий, выпускавших елочные украшения, росло, ассортимент расширялся, совершенствовались технологии. Елка становилась все более нарядной, сверкала все ярче.
А потом настал 1917 год.
Артель – дело добровольное
В первые двадцать лет нового XX века страна прошла через три революции, Русско-японскую, Первую мировую и Гражданскую войны. Они оставили свои зарубки не только в памяти людей и искалечили не только судьбы.
Такого количества инвалидов в России никогда не бывало прежде, и каждому нужен был посильный заработок.
Одновременно с этим, к началу 1920-х годов у страны не было средств даже на восстановление и поддержание уже существующих предприятий, не говоря о строительстве новых. И если заводы, производящие вооружение, государство не оставляло заботами, то с производством товаров широкого потребления стало совсем туго. Не хватало самого элементарного: одежды, обуви, посуды, мебели, детских товаров и проч. Производство таких товаров взяли на себя те, кто уже не мог трудиться на больших предприятиях, – инвалиды.
Объединившись в трудовые артели, они производили бритвенные станки и пуговицы, ведра и тазы, табуретки и детские игрушки. Все это не требовало сложного дорогостоящего оборудования, делалось кустарным способом и часто могло производиться прямо на дому или в деревенских «цехах».
Артели появились в русской жизни еще в XVI веке. Это были добровольные объединения мастеровых людей для совместного промысла или услуг (артели рубщиков, грабарей (землекопов), плотников и пр.). Как правило, отношения внутри артели строились на доверии и устных договоренностях, роли распределялись в зависимости от навыков и способностей, а с закупщиком или заказчиком договаривался выборный староста или рядчик («рядившийся», то есть торговавшийся за условия работы и оплату от лица всей артели).
Существовали и артели инвалидов. По крайней мере, известны небольшие объединения незрячих, специализировавшихся на плетении корзин и другой нужной утвари.
К двадцатым годам XX века таких артелей сложилось настолько много, что в 1921 году было создано Всероссийское производственно-потребительское объединение инвалидов (ВИКО).
Артели работали на полном хозрасчете: сами зарабатывали, сами решали, куда тратить прибыль, как развиваться. Крупные артели могли строить для своих работников дома и детские сады, выплачивать им пенсии и пособия.
Елочные игрушки были не тем товаром, на который в голодные двадцатые готовы были менять хлеб. К тому же, очень скоро власти и вовсе запретили празднование Рождества, а с ним в немилость попала и вся праздничная атрибутика. Поэтому, когда в 1936 году елки были внезапно реабилитированы – уже как часть новогоднего праздника, – выяснилось, что наряжать их особо и нечем: предприятия, прежде выпускавшие елочные игрушки, растеряли мастеров, технологии и оборудование, и начинать приходилось практически с нуля. За это взялись артели инвалидов.
Вожди на ниточках
Игрушки, выпускавшиеся в 30-40-х годах прошлого века, как все в то время, были предметами не столько декоративными, сколько агитационными. На советскую елку полагалось вешать шары с серпами и молотами, гербами и флагами, армейской символикой, портретами коммунистических вождей, ватные и картонные фигурки красноармейцев, милиционеров, моряков, пионеров, летчиков, самолетов, дирижаблей, парашютов.
Даже Вифлеемская звезда, которую принято было устанавливать на самой макушке елки в память о рождении Сына Божьего, была заменена красной пятиконечной звездой.
Производство игрушек – по крайней мере, в тылу – не прекращалось и в годы Великой Отечественной. Новая война резко увеличила количество инвалидов, в том числе – трудоспособных. Мощности инвалидных артелей возросли, они производили уже большие объемы самых разных товаров, расширялись, богатели. И чем богаче становились артели, тем пристальнее следило за ними государственное око. В 1948 году бывшее ВИКО, теперь – Всекоопинсоюз – было переведено непосредственно под руководство Совета министров РСФСР.
Времена менялись, и мало-помалу в производстве елочных игрушек идеологическая экзотика уступала место обычным детским интересам. Все чаще выпускали фигурки румяных малышей, животных, сказочных героев. По елочным игрушкам можно отследить всю жизнь страны на протяжении десятилетий. Вот многочисленные версии кукурузных початков, выпущенных в годы правления Хрущева. Вот часы, стрелки которых показывают «двенадцать без пяти» – после выхода фильма «Карнавальная ночь». Вот космонавты в скафандрах и ракеты с надписью «СССР», отметившие первый полет Гагарина.
Помимо подвесных игрушек, украшавших елочные ветки, в пятидесятых годах вошли в моду и ватные фигуры Деда Мороза с лицами из папье-маше, которым полагалось нести вахту у подножия елки. Их выпуск тоже освоили артели инвалидов.
Раскулачивание
Ольга Каменева в статье «Не везет им в смерти? Судьба инвалидных кооперативов в России» приводит такие данные. В 1950-х годах в стране действовали более 4,25 тысячи инвалидных артелей, в них числилось более 200 тысяч работников, ежегодно они производили продукции на 22 миллиарда рублей. Им принадлежали производственные цеха, административные здания, дома отдыха и санатории, построенные на собственные средства артелей. Слишком много самостоятельности получили эти люди, и слишком многого смогли добиться собственным трудом.
Поэтому в 1956 году вышло постановление правительства, по которому артели были укрупнены и преобразованы в фабрики и учебно-производственные предприятия. К 1960 году инвалидных артелей в стране не осталось, а их имущество было полностью национализировано. К государству перешли 100 профтехшкол, 41 дом отдыха, 18 санаториев и т.д. Национализированные предприятия начали работать по «спущенным» сверху планам – инвалидам эта нагрузка оказалась уже не по силам. И тысячи людей, прежде всего – мужчин трудоспособного возраста, привыкших самостоятельно зарабатывать на жизнь себе и своим семьям, остались без работы и без средств к существованию.
Елка навсегда
Время шло, менялась мода на все, не были исключением и елочные игрушки. Исчезли несовременные ватные человечки, появились стеклянные зверята на прищепках, герои мультфильмов, абстрактные фигуры с нехитрой ручной росписью, колокольчики, шишки, сосульки. Атмосферные, но пожароопасные восковые свечки уступили место электрическим гирляндам, но в миллионах домов продолжают храниться и из года в год возвращаться на елку старые игрушки, когда-то озарявшие волшебным праздничным светом наше детство, детство родителей, бабушек и дедушек.
