Здание Московского городского народного университета имени А. Л. Шанявского; фото пер. трети 20 в Фото с сайта muzklondike.ru
В 1911 году в модном московском ресторане «Эрмитаж» торжественно отмечали закладку нового здания университета имени Шанявского. Много красивых слов произносилось в память его основателя Альфонса Леоновича Шанявского. Истинная виновница этого торжества, вдова Шанявского Лидия Алексеевна, сидела скромно, на нее никто внимания не обращал.
Да она и не стремилась собирать комплименты. Она вообще относилась к затее с университетом несколько иначе, чем присутствующие. Для них это был выдающийся пример служения обществу, проявленный покойным Альфонсом Шанявским. А для нее – памятник любви к трагически ушедшему супругу.
Аневризм аорты
Буквально за несколько месяцев до своей кончины крупный московский домовладелец (комплекс построек по современному адресу Арбат, 4) Альфонс Леонович Шанявский завещал свою недвижимость Городской Думе для общенародного университета. А то, что кончина близка, ни для кого не было секретом.
Книгоиздатель Михаил Сабашников писал: «Альфонс Леонович уже давно серьезно страдал аневризмом аорты. Постепенно от ее пульсаций произошло прободение грудной клетки, и аорта выпятилась наружу. Продолжать с этим жить можно было только с соблюдением величайших предосторожностей. Малейшего кашля, случайного усилия или быстрого движения, волнения или испуга было бы достаточно, чтобы произошел разрыв аорты и мгновенная смерть. Лидия Алексеевна окружила страдальца всем тем уходом, какой только могли предписать врачи. Никто к Альфонсу Леоновичу не входил, кроме самой Лидии Алексеевны и чтицы Эмилии Робертовны Лауперт, из преданности к больному сочетавшей свою работу чтицы с обязанностями сиделки. Звонок у парадного был снят. Мостовая перед домом устлана соломой, чтобы смягчить грохот проезжающих экипажей. Приходящие по делам принимались Лидией Алексеевной, которая в случае необходимости излагала затем Альфонсу Леоновичу дела, требующие его решения, выбрав для этого время и с соответствующим подходом и приготовлением».
Лидия Алексеевна писала: «Главной его мечтой всегда было все свои средства оставить на такое высшее учебное заведение, где могли бы свободно, без требований аттестатов зрелости учиться и мужчины, и женщины, и русские, и нерусские, одним словом, все, кто учиться желал».
Добрая женщина немножечко лукавила – богатство Альфонса Шанявского было, в общем-то, ее приданным. До свадьбы он особых капиталов не имел. Да и откуда они взялись бы у бедного офицера шляхетского происхождения?
Жизнь удалась
Альфонс Леонович Шанявский родился в 1837 году. Род его происходит из польского местечка Шанявы – отсюда, собственно, и фамилия. В возрасте семи лет вывезен в Россию, обучался в Тульском кадетском корпусе, продолжил образование в кадетских же корпусах Орла и Петербурга. Затем – служба в гвардейском Егерском полку, обучение в Академии Генерального штаба, туберкулез – первый предвестник будущего трагического заболевания, и перевод – по состоянию здоровья – на Дальний Восток.
Альфонс Леонович Шанявский Фото с сайта cadethistory.ru
Там, дослужившись до генеральского звания, вышел в отставку. И там же женился. Удачно женился – на золотопромышленнице далеко не первой молодости Лидии Алексеевне Родственной. Ему было чуть меньше сорока. Жене – еще на несколько лет меньше.
В 1882 году Шанявский – уже будучи богатым москвичом – принимает дворянский титул. Денег – немерено, жена любит, о чем еще мечтать? Шанявский увлекается входящим в моду меценатством. Благо есть что тратить. Помогает ему в этом и супруга. Она и раньше, до замужества, занималась общественной деятельностью, но, что называется, без фанатизма. Участвовала в работе кружка молодых женщин (результатом их деятельности стало открытие в Санкт-Петербурге женских врачебных курсов), выступала на всевозможных собраниях, что-то время от времени жертвовала. Но теперь деятельность Шанявских приобретает иные масштабы. В частности, в 1994 году Альфонс Леонович жертвует 120 000 рублей на восстановление тех же врачебных курсов, к тому времени разогнанных. Перечисляет огромные суммы на организацию гимназии в Благовещенске. Открывает Русско-Польскую библиотеку в Москве. Все это – на деньги с золотых приисков, полученные в качестве приданого. Но супруга не сопротивляется. Гражданская щедрость мужа вызывает в ней только уважение.
И как апофеоз – завещание капитала университету.
Жизнь ради университета
После смерти любимого мужа госпожа Шанявская с недюжинной энергией бросилась воплощать его мечту. Спустя годы правление университета констатировало: «Началась трехлетняя борьба за открытие университета, чему реакционные течения 1906-1908 гг. ставили всевозможные помехи. В этой борьбе, опять-таки, Лидия Алексеевна не щадила никаких усилий. Не обращая внимания ни на свои годы – ей уже тогда шел седьмой десяток лет, – ни на состояние своего здоровья, она во все важные для успеха дела моменты сама являлась в Петербург, и несомненно, что, если бы не ее моральный авторитет, проект университета в июне 1908 г. был бы похоронен ретроградно настроенным Государственным Советом.
Лидия Алексеевна Шанявская Фото с сайта lib.rus.ec
Когда 2 октября 1908 г. университет наконец был открыт, Лидия Алексеевна не переставала отдавать ему все свои силы и мысли. Получив в пожизненное пользование всё состояние своего покойного мужа и не располагая при этом сколько-нибудь значительными личными средствами, она тем не менее из предоставленных ей завещанием мужа средств не тратила на себя ни копейки. Для себя она довольствовалась такой скромной обстановкой, в какой тогда жили в Москве средней руки служащие. Зато благодаря ее взносам в кассу университета он имел возможность не только расширить свою деятельность, но и построить для себя собственное здание».
Она словно бы сверяла все свои шаги с тем, как бы к ним отнесся Альфонс Леонович. Приобретение нового выезда, новой шубы – пожалуй, осудил бы. А покупку современного оборудования для географического кабинета – глядишь, и одобрил бы. С этим и жила.
Невероятный успех «общенародного университета»
Поначалу университет располагался здесь же, на Арбате. Поступить туда мог каждый, аттестата зрелости не требовалось, но и диплом не выдавался. Большая часть студентов были девицы и дамы (впрочем, не только лишь они, здесь, например, учился Сергей Александрович Есенин). Занятия же проходили в основном по вечерам.
Первый набор насчитывал 400 человек. Начало неплохое.
В 1812 году для университета выстроили здание на Миусской площади. Один из слушателей, некий Б. Сорокин вспоминал о годах обучения: «Вторая половина сентября… но деревца, кусты сирени и акации в маленьком сквере на Миусской площади перед университетом еще зелены и по-летнему свежи. Я сижу на скамье и жду начала лекций вечернего отделения. Сюда, в этот тихий уголок, доносится приглушенное дыхание огромного города. Солнце еще ярко освещает красивый фасад университета, и стекла больших окон словно плавятся в горячем блеске.
В главном корпусе Фото с сайта rsuh.ru
Со дня моего поступления в университет прошло две недели, но я не устаю жадно впитывать все новые и новые впечатления. Лекции известных профессоров по литературе, осмотр сокровищ русского искусства Третьяковской галереи, интересные знакомства и беседы с шанявцами старших курсов, спектакли Художественного театра – все это так ново и необычно для меня, юноши из тихой провинциальной Пензы, где только мечталось о Москве и казалось, что эта мечта никогда не будет явью».
А другой студент, Д. Семеновский добавлял: «Университет Шанявского был для того времени едва ли не самым передовым учебным заведением страны. Широкая программа преподавания, лучшие профессорские силы, свободный доступ – все это привлекало сюда жаждущих знания со всех концов России.
И кого только не было в пестрой толпе, наполнявшей университетские аудитории и коридоры: нарядная дама, поклонница модного Юлия Айхенвальда, читавшего историю русской литературы XIX века, и деревенский парень в поддевке, скромно одетые курсистки, стройные горцы, латыши, украинцы, сибиряки. Бывали тут два бурята с кирпичным румянцем узкоглазых плоских лиц. Появлялся длинноволосый человек в белом балахоне, с босыми ногами, красными от ходьбы по снегу.
На одной из вечерних лекций я очутился рядом с миловидным пареньком в сером костюме. Он весь светился юностью, светились его синие глаза на свежем лице с девически-нежной кожей, светились пышные волосы, золотистыми завитками спускавшиеся на лоб».
Это был поэт Сергей Есенин, тоже занимавшийся в учебном заведении Шанявского. Увы, обучение длилось не долго. Спустя полтора года у Сергея Александровича кончились все деньги, и он был вынужден уехать в Константиново, на родину. Впрочем, их и с самого начала было не так много. Есенин сообщал в одном из писем: «Дела мои не особенно веселят. Поступил в университет Шанявского на историко-философский отдел, но со средствами приходится скандалить. Не знаю, как буду держаться, а силы так мало».
Сергей Есенин; фото времён учёбы в Народном университете Фото с сайта hrono.ru
К моменту открытия нового университетского здания была окончательно сформирована его структура. Два отделения – академическое и научно-популярное плюс курсы элементарных знаний для тех, кто не тянул по своему уровню обучение на основных отделениях. По окончании этих курсов слушатель либо продолжал свое образование в университете, либо начинал работать по приобретенной профессии – выпускники курсов легко находили себе место в области кооперативного, библиотечного, и прочих дел, а также в области местного самоуправления. Плата за обучение была не велика – 45 рублей в год по основной программе и 30 по сокращенной. При этом список лекционных циклов студент отбирал себе сам.
При всем при этом университет Шанявского был заведением весьма престижным. Здесь преподавали Валерий Брюсов, Александр Чаянов, Владимир Вернадский, Климент Тимирязев, Александр Ферсман, Сергей Чаплыгин, Филипп Фортунатов и другие признанные знаменитости первого ряда. А среди слушателей – помимо уже упомянутого Сергея Есенин – Николай Тимофеев-Ресовский, Александр Грузинский, Николай Клюев.
Опальный памятник
Значение университета было настолько высоким, что в 1912 году, когда в Москве подыскивали место для постановки памятника Льву Толстому, выбор пал именно на Миусскую площадь, как символ торжествующего прогресса, образования и либерализма. Сам памятник был уже готов – созданный скульптором Сергеем Меркуровым, который использовал в нем лично снятые с тела писателя посмертную маску и слепок с головы и рук. Новаторство было и в материале – вместо традиционной бронзы автор использовал финляндский гранит, который сам же ездил выбирать.
Он писал: «Русская жизнь в те времена представлялась мне как большая степь, местами покрытая курганами. На курганах стояли большие каменные «бабы» – из гранита – Пушкин, Толстой, Достоевский и другие. И время от времени этот, казалось, мертвый пейзаж потрясался грозой, громами, подземными толчками и землетрясениями. Я вспомнил слова Толстого: «Вот почему грядущая революция будет в России…» А на кургане в бескрайней степи стояла каменная «баба». От этого образа я не мог освободиться».
Впоследствии он признавался: «Мне кажется, что я открыл законы, которым подчиняются настоящие произведения искусства… В своих теориях зацепился кончиком за четвертое измерение… В статуе Толстого эти теории применялись бессознательно (интуитивно). Достоевского сделаю уже сознательно».
Об этой работе писал Гиляровский: «Бесформенная гранитная масса. Как из земли вырастает фигура с характерным контуром Толстого. К этой фигуре идут те простые линии, которые дает могучий гранит… Перед зрителем Л. Н. Толстой в его любимой позе: руки за поясом, слегка согнулся, глаза смотрят вниз. Сходство в лице, в позе, в каждом мускуле, в складках рубахи. Художнику удалось взять характерные линии, чему помог грубый материал: бронза, гипс, мрамор не были бы так характерны для этого гиганта – сына земли. Громадную работу заканчивает скульптор».
Увы, затея провалилась. В то время на Миусах намеревались возвести храм Александра Невского, и «Союз русского народа» заявил, что если рядом появится памятник отлученному от церкви Льву Толстому, то он сразу же будет взорван. Угроза подействовала.
Памятник открыли только в 1928 году, в сквере на Девичьем поле, откуда впоследствии перенесли на Пречистенку, во двор толстовского музея, где он и пребывает по сей день.
Конец
В 1918 году университет был национализирован. Наступила новая эпоха с новыми, идеологизированными учебными учреждениями. Был позабыт и господин Шанявский, и его арбатский дом, с которого и начинался «общенародный университет». Не говоря уж о Лидии Алексеевне.
Ей почти восемьдесят, она тяжело больна, полностью потеряла зрение, практически потеряла слух. Волею судьбы заброшена в Чернигов, где живет совершенно одна, и нуждается. Из милосердия ей помогает ее старая секретарша. Теплой одежды нет. Так же как и возможности вести переписку – не на что купить бумаги.
Перед самой ее смертью правительство все таки проявило заботу, и Лидию Алексеевну вместе с секретаршей перевезли в Москву, а также выделили небольшой паек. В 1921 году она скончалась. Похоронена в Алексеевском монастыре. По завещанию, в одной могиле с мужем.
В научной библиотеке РГГУ Фото с сайта rsuh.ru
