Жили-были два брата – пианист Антон Рубинштейн и пианист Николай Рубинштейн. Старший, Антон Григорьевич, в 1862 году основал консерваторию в русской столице, в Санкт-Петербурге. А младший, Николай Григорьевич, в 1866 году основал консерваторию во втором по значимости русском городе, в Москве.
Братья старались соблюдать субординацию.
Человек мира
Антон Рубинштейн, будущий знаменитый композитор, пианист, дирижер, педагог, благотворитель и общественный деятель родился в 1829 году в селе Выхватинец Подольской губернии, в многодетном семействе купца второй гильдии.
Отец занимался земельной арендой, зато мать Калерия Христофоровна, корнями из прусского Бреслау (ныне польский Вроцлав), столицы Силезии, была профессиональным музыкантом.
Именно мать дала Антону первые уроки фортепиано. А в возрасте семи лет мальчик уже обучался у французского композитора Александра Ивановича Виллуана. В то время семья Рубинштейнов проживала в Замоскворечье, в доме в Толмачевском переулке.
Мальчик явно талантлив. Антону было чуть больше десяти лет, когда Александр Иванович повез его в турне по Европе. Ничего удивительного, Рубинштейн был классическим вундеркиндом.
К счастью, деньги на эту поездку нашлись, отец, в дополнение к своим земельным гешефтам, открыл в Первопрестольной небольшое карандашно-булавочное производство.
Франция, Англия, Норвегия, Швеция, Германия, Австрия. Был представлен Шопену и Ференцу Листу, обласкан британской королевой Викторией. Путешествие вышло насыщенным.
С 1844 по 1846 годы Антон вместе с братом Николаем (как мы помним, будущим основателем московской консерватории) получает музыкальное образование в Берлине. Затем была Вена, где он уже сам дает уроки. Пять лет в России – и по-новой: Веймар, Лейпциг, Берлин, Вена, Мюнхен, Гамбург, Ницца, Лондон, Париж, Прага, Будапешт. Имел успех. Немцы за мощное фортиссимо прозвали его Северным Чудовищем.
Рубинштейн – классический человек мира. Или, как писал о нем Александр Амфитеатров, «Антон Григорьевич Рубинштейн был типическим человеком «окна в Европу»: петербургский житель и заграничный странник».
Но в 1858 году все неожиданно заканчивается. Блудный сын возвращается на родину, чтобы оставшиеся 36 лет жизни посвятить служению своей стране.
Забывчивый пианист
Антон Рубинштейн поселяется в Санкт-Петербурге. Уже на следующий год после возвращения благодаря его усилиям в стране начинает действовать Русское музыкальное общество, знаменитая «музыкалка».
Ему покровительствует в этом деле великая княгиня Елена Павловна, вдова великого князя Михаила Павловича, который, в свою очередь, был дядей действующего императора Александра II. Седьмая вода на киселе, а все равно протекция работает. Особенно ее финансовая составляющая – великая княгиня жертвует на благородный проект личные средства.
Цель нового общества – распространение музыкальной культуры или «развитие музыкального образования и вкуса к музыке в России, и поощрение отечественных талантов», как говорится в уставе. Отделения общества открываются сначала в столицах, а затем и в других городах – Воронеже, Киеве, Казани, Харькове, Нижнем Новгороде, Саратове, Пскове, Омске, Тобольске.
Себе Антон Григорьевич отводит скромную роль руководителя, координатора и, фактически, штатного дирижера Санкт-Петербургского отделения.
С «поощрением отечественных талантов» все обстоит несколько сложнее. Концертов и незначительных материальных пособий для этого явно недостаточно. Таланты нужно обучать. И в 1860 году при новом обществе открываются музыкальные классы.
Однако классы – это как-то несерьезно. Отдает любительщиной, профанацией. Нужно полноценное высшее учебное заведение с конкурсным отбором, с продуманной, рассчитанной на несколько лет программой обучения авторитетными композиторами за лекторской кафедрой, системой оценок и выдачей престижного диплома.
И Рубинштейн решает открывать консерваторию.
С одной стороны, массовая музыкальная культура еще пребывала в зародыше. Многочисленные крестьянские зазывалки и частушки со здоровым матерком даже не претендовали на серьезное к ним отношение. Смиренно дожидались Митрофана Пятницкого, который выведет всех этих балалаечников на престижные сцены и в модные салоны. Был, конечно, городской романс, но в дозах гомеопатических. Пели цыганские романсы и казачьи песни.
С другой стороны, в России уже были свои композиторы. Алябьев, Глинка, Дегтярев. Всходила яркая звезда – Петр Ильич Чайковский. Да, пока это были отдельные личности, о какой-либо особой русской музыкальной школе говорить пока еще не приходилось. Но уже было с чем работать.
Словом, момент назрел и час настал. Самое время открывать консерваторию.
Что, собственно, и произошло в 1862 году. На открытии нового образовательного учреждения Рубинштейн говорил: «Учащиеся… должны не желать выходить из этих стен иначе как истинными художниками. Только тогда они будут в состоянии приносить пользу своему отечеству и самим себе».
Сам же Антон Григорьевич принял на себя несколько новых, уже консерваторских функций. Он – директор, дирижер оркестра и хора, а также профессор по классам фортепиано и инструментовки. Свободного времени не стало совсем. Его, впрочем, и раньше не было.
Тем не менее, Антон Григорьевич продолжает концертировать, гастролировать, сочинять музыку. А пианист он был великолепный. Бельгийский композитор Анри Вьетан писал: «Его власть над роялем – это нечто невообразимое; он переносит вас в другой мир; все механическое в инструменте забыто».
При этом он был человеком увлекающимся и рассеянным. Часто – о, ужас! – во время концерта вообще забывал, что играет. Сергей Рахманинов писал: «Я помню, как однажды на одном из концертов он играл «Исламея» Балакирева. Что-то отвлекло его внимание и, очевидно, он совершенно забыл сочинение, но продолжал импровизировать в манере балакиревской пьесы.
Минуты через четыре он вспомнил остальную часть и доиграл до конца. Это очень раздосадовало его, и следующий номер программы он играл с предельной точностью, но, как ни странно, его исполнение потеряло чудесное очарование момента, в котором подвела его память.
Рубинштейн был воистину несравненен, может быть даже и потому, что был полон человеческих порывов, а его исполнение – далеким от совершенства машины».
Кстати, сказать, виртуозом он не был. Отчасти из-за своей физической особенности – широких ладоней и коротких пальцев. Многие музыкальные критики того времени называли его руки «лапами».
Зато Влас Дорошевич писал, что он касался клавишей рояля, будто прикасался к жертвеннику.
«Вылитый из чугуна монумент»
В 1872 году была написана опера «Демон» – самая известная работа Рубинштейна и одно из лучших произведений русской музыкальной классики. А вскоре после этого начинается его восьмимесячное турне по американским штатам и канадским городам. Поездка проходит с огромным триумфом.
По возвращении Рубинштейн пишет: «Заработок в Америке положил основание моему материальному обеспечению. До тex пор его не было; только после Америки я поспешил приобрести недвижимость – собственность – дачу в Петергофе».
Оказывается, все это время Антон Григорьевич заботился исключительно об интересах России, зарабатывая для себя лишь самое необходимое. Гонорар же за турне составил 60 тысяч долларов.
Но Рубинштейн не был бы Рубинштейном, если бы потратил эти капиталы на себя. Если до этого его благотворительные жертвы состояли исключительно в собственном времени и силах (на консерваторию он, впрочем, тратил свои средства), то теперь к музыкальному обществу, консерватории и многочисленным благотворительным концертам прибавились еще и деньги.
Музыкальный критик Александр Вячеславович Оссовский уверял, что «денежная щедрость Рубинштейна замечательна; по приблизительному расчету, им было пожертвовано около 300 000 рублей на разные добрые дела, не считая безвозмездного участия в концертах в пользу всяких учащихся, которым А.Г. всегда покровительствовал, и не принимая во внимание тех раздач, которых никто не видел и не считал».
Душевные качества Антона Григорьевича упоминали почти все мемуаристы, вспоминавшие о Рубинштейне. Его любимый ученик Петр Ильич Чайковский уверял, что видел в нем «не только великого пианиста и композитора, но также человека редкого благородства, откровенного, честного, великодушного, чуждого низким чувствам, с умом ясным и бесконечной добротой».
Он магическим образом притягивал к себе людей, а портреты Рубинштейна-старшего писали Перов, Репин, Врубель и Крамской.
Антона Григорьевича очень любил Лев Толстой. Уверял, что он последний крупный русский композитор, в творчестве которого удачно сочетается и старое, и новое.
Однажды, на очередной волне своего опрощения Лев Николаевич крикнул, что искусство – греховная роскошь, и торжественно выбросил билет на концерт Рубинштейна. После чего слег с нервной болезнью, на самом деле ему очень хотелось побывать на том концерте.
Тогда Рубинштейн сам приехал к Толстому и весь вечер играл для него. Лишь после этого Лев Николаевич выздоровел.
Невольно позавидуешь тем, кому посчастливилось жить в одно время с этим удивительным человеком.
Выглядел Рубинштейн колоритно. Пианист С.Майкапар вспоминал: «По своей внешности Антон Григорьевич напоминал вылитый из чугуна монумент.
Невысокого роста, коренастый, широкоплечий, с прекрасно сформированной головой, окаймленной знаменитой львиной гривой, с бритым, смуглым лицом, сильно напоминавшим портреты Бетховена, тяжелыми, опущенными на глаза веками, Рубинштейн выделялся в любой толпе, вызывая впечатление необычайной силы и мощи и какой-то глубоко ушедшей в себя сосредоточенности. На всем его облике лежала печать гениальности.
О физической силе его рук рассказывали сказочные вещи. Не знаю, насколько это верно, но лица, близко знавшие Антона Григорьевича, говорили, что медный пятак он с легкостью переламывал пополам».
При этом был невероятно скромным. Не переносил аплодисментов – прерывал их мощными аккордами. А если его собирались качать, впадал в страшную панику и буквально отбивался от своих восторженных поклонников.
Антона Григорьевича можно было понять. В его концертной практике случалось всякое.
Мария Клавдиевна Тенишева вспоминала: «Играл он, как бог. Мы замерли, едва дыша. Но после скерцо Шопена, в котором он превзошел себя, всех охватил безумный восторг.
Поднялись крики, аплодисменты, что-то вроде сумасшествия. Вдруг я с ужасом вижу, как две неистовые шведки, стоявшие за ним, бросились вырывать у него волосы…
Рубинштейн вскочил, рванулся к двери, ведущей в комнату Маркези… Я очутилась возле, пропустила его в комнату, выскочила за ним и заперла дверь на ключ. Все это произошло в один миг. Он был взволнован, рассержен и, грузно опустившись в кресло, тяжело дышал».
* * *
Умер Антон Рубинштейн поздней осенью 1894 года на той самой даче в Петергофе. Гроб с телом композитора стоял там целую неделю, не иссякал поток желавших попрощаться. Похоронен в Александро-Невской лавре. Перезахоронен в Некрополе мастеров искусств.
Дача, купленная на американский гонорар, сгорела в Великую Отечественную и была окончательно разобрана в 1944 году.
