Австриец Альфрид Лэнгле разработал собственный метод в психотерапии – экзистенциальный анализ.
Метод Лэнгле как будто вышел из русской литературы, Толстого и Достоевского, отмечает российская психотерапевт Светлана Кривцова, а также связан с русской свободной мыслью XX века: персонализмом Бердяева и экзистенциализмом Шестова, символизмом Флоренского, концепцией диалога и антропологией нравственного поступка Бахтина.
Цель каждого из нас, по Лэнгле, – принять вызов жизни и выдержать. Принять – означает дорасти до спокойного отношения к обстоятельствам, которые прежде вызывали бессильную ярость или желание бежать. С принятием приходит доверие к миру, а с ним – чувство, что в мире множество опор, в том числе духовных, выходящих за пределы моей индивидуальной жизни, за пределы рационального.
Лэнгле – доктор медицины и психологии, президент Международной федерации психотерапии, старейшего европейского психотерапевтического сообщества (IFP). Президент созданного вместе с Франклом Международного общества логотерапии и экзистенцанализа (GLE-International).
Найдите точку спокойствия
Мы живем в очень трудное время. Впервые за последние 60 лет политики так часто говорят об угрозе применения атомного оружия. Гибнут мирные люди под бомбами. Мало кто может оставаться спокойным и не испытывать страха – тревога зашкаливает у нас всех.
Мы в Австрии, Германии, Швейцарии страшимся военного конфликта, гадаем, какие страны он затронет, когда и где остановится. Волнуемся, что будет с ценами на еду и ЖКХ. По моим российским студентам я вижу, что у них та же тревога, но многим трудно открыто о ней говорить.
Я хочу рассказать, в чем смысл и ценность тревоги, чтобы мы могли помочь себе и окружающим с ней справиться.
У всех разный порог тревожности
Тревога – очень древний механизм передачи информации об опасности, она досталась нам от животных. Все высшие животные, у которых эволюционно развилась сложная нервная система, знают, что такое страх и тревога. Растениям они не знакомы.
Поразительно недавнее открытие испанских неврологов – генетически мы предрасположены тревожиться с разной силой.
Установлено, что в семьях, где хронической тревожностью страдают люди разных поколений, в 97% случаев у всех наблюдается дупликация генетического материала в пятой хромосоме.
То есть тревога передается нам по наследству, и у нее тоже есть порог, как с болью. Те из нас, у кого низкий порог тревожности, в угрожающей ситуации пугаются быстрее и/или с гораздо большей силой, чем те, у кого порог тревожности высокий.
Чем больше подавляешь тревогу, тем она сильнее
Тревога – не просто информация, а информация, которую сопровождает эмоциональное возбуждение. Это неспроста: именно эмоция в момент угрозы побуждает нас действовать. Если бы информация об угрозе не сопровождалась сильным чувством, ее легко было бы упустить из внимания.
В тревоге мы возбуждены, раздражены, напряжены. И чем больше мы тревожимся, тем сильнее стресс, а он опять-таки подстегивает тревогу. В этом замкнутом круге ключ к тому, чтобы с ней справиться.
Привычка сознательно расслаблять тело и ум с помощью духовных практик, хорошо известная в разных религиях, например молитва у христиан и мусульман, медитация в буддизме, а также дыхательные упражнения, прогулки лучше всего помогают унять страхи, особенно тем, кто быстро впадает в панику.
Напоминайте себе, что это биологическая реакция организма, а настрой на спокойствие ослабляет тревогу и у нас самих, и у окружающих. Это лучшее, что мы можем сейчас сделать.
Тревожиться модно
Вплоть до 60-х годов ХХ века тревога считалась в обществе чем-то очень личным, слабостью, ее старались скрывать от окружающих.
В современном обществе мы наблюдаем противоположную тенденцию – говорить о своих страхах, делиться тревогой модно. Так вы выглядите искренним, неравнодушным. Политики публично заявляют, что их пугает то или это. На ток-шоу участники встают и признаются в своих страхах – это привлекает внимание.
Социологи также заметили, что публичное выражение тревоги освобождает от ответственности и труда изучать факты и формулировать свою точку зрения. Любой, кто не выказывает тревогу, подозревается в бездушии и неискренности, зато демонстрируя ее по любому предмету, вы можете компенсировать недостаток компетенций в предмете обсуждения.
Почему произошел этот поворот? Дело в том, что тревога сегодня задает нам ориентиры, указывает, как лучше жить, чтобы обезопасить себя. В первую очередь через ТВ, СМИ, интернет.
Не пейте воду из водопровода – вдруг она отравлена. Сядьте на эту диету, чтобы жить дольше и не умереть от инфаркта. Не покупайте пластик, планета от него задыхается.
Незаметно тревога подменяет собой смысл жизни, становится его эквивалентом.
Нет дома для меня в этом мире
У человека, в отличие от животных, есть еще один страх – хрупкости мира и конечности бытия. Сартр сравнивал тревогу со змеей, которая дремлет в нашем существовании, как в кустах, и выпрыгивает внезапно и резко, там, где мы меньше всего ждем.
Внутри бытия таится возможность небытия. Говоря проще, мы можем умереть в любой момент и знаем о своей смертности. Я могу получить сердечный приступ в кровати, в метро, в самолете, везде. Нет гарантий безопасности, негде укрыться, я беззащитен. Единственное, что известно наверняка – однажды смерть настигнет каждого.
Секунду, час, день назад все шло как обычно, и вдруг на глазах уютное, привычное 20 или 30 лет, рассыпается, как обман зрения. Знакомый мир встает перед нами необъяснимо-страшный, таинственно-жуткий.
Мы понимаем, что можем провалиться в небытие в любой момент. Мы не дома в этом хрупком ненадежном мире – странники, чужаки, пассажиры.
В этом философском смысле тревога – основа и условие нашего бытия в мире. Мы вынуждены жить беззащитно.
Найти опору, вглядываясь в монстра тревоги
Брошенные в хрупкое бытие, где смерть подстерегает в каждый момент времени, мы должны выдерживать свою тревогу в одиночку. Это трудно взрослым, что уж говорить о детях.
Трехлетний ребенок, который не может заснуть от страха, просит маму или папу посидеть рядом и подержать его за руку – ему от этого легче, но все равно не получится сказать: «Мама, папа, потревожьтесь за меня». Невозможно переложить свою тревогу на плечи другого. Мы остаемся с ней один на один и остро чувствуем свое одиночество, вглядываясь в черты этого монстра.
Наша беззащитность требует от нас признать смерть эмоционально, то есть время от времени осмысливать факт нашей конечности, позволить смерти приблизиться к себе. В христианстве есть замечательная традиция, берущая начало еще в Древнем Риме, выражаемая словами memento mori, «помни о смерти», «держи смерть в уме».
Смысл тревоги в том, что она через эмоции подводит нас к вопросу: как я могу жить с фактом того, что мне предстоит умереть?
Отгоняя от себя мысль о нашей смертности, мы только усиливаем тревогу – прыжок змеи застает нас врасплох, неподготовленными.
Страх означает: «Я хочу жить и сохранить то, что мне дорого»
Изначально тревога не патологична, это здоровое переживание, которое предупреждает о возможной опасности, заставляет осознать, что что-то не в порядке, что у нашей жизни нет опоры или что основа, на которой мы построили свое существование, иллюзорна, фальшива и мы можем выпасть из этого сна во враждебную, бездонную реальность.
Тревога возникает из-за неверия, что я способен, могу быть в этой жизни. Чувство, что земля уходит из-под ног. В этом страхе мы чувствуем, что нам недостает поддержки.
Страх всегда означает – «я хочу жить и сохранить то, что мне дорого». Боязнь провала на экзамене, страх за ребенка, страх потерять отношения с кем-то – где тревога, там что-то очень ценное для нас.
В этом смысле ее значение – соединять нас с самими собой. Она – указатель, который ведет к поддержке. Она показывает нам наши ограничения и учит стоять за то, что нам дорого.
Тест на внутреннее согласие
В сердцевине тревоги – страх потерять себя. Для Кьеркегора величайшая тревога жизни – что я не был собой, пропустил себя, растратил зря, не сбылся таким, каким я был задуман, не встретился с собой. То есть по-настоящему не был.
Если не сделаю прыжок к себе настоящему, я в неправильном месте, и это вызывает тревогу.
Что значит прыгнуть к себе настоящему? Чем бы вы ни занимались в данный момент, спросите себя, даете ли вы на это внутреннее согласие? То, что я сейчас делаю, согласуется с моими ценностями, откликается во мне согласием? Лежит ли к этому моя душа и совесть? Не занимаюсь ли я этим из тревоги или другого дефицита внутри?
Внутреннее согласие – это проявление нашей сути, исполненности в мире – то, что позволяет нам чувствовать себя счастливыми, даже когда мы проходим через страдание.
Коллажи Дмитрия Петрова
В статье использованы материалы открытого вебинара «Когда тревога невыносима. Взгляд через призму экзистенциального анализа»
