Известный исследователь, искусствовед, полиграфист и художник Иван Лазаревский писал в книге «Среди коллекционеров»: «А. Попов был человеком большой смекалки и большого художественного чутья. Он не только наладил техническую часть завода до полной безупречности, но всегда сам входил во все мелочи художественной части своего производства, меткими указаниями давая направление свои мастерам».
Удачное приобретение
В 1804 году в Подмосковье, в селе Горбуново Дмитровского уезда (сейчас это часть города Хотьково) начал действовать фарфоровый завод. Его построил бывший комиссионер фарфоровой фабрики Гарднера Карл Яковлевич Мелли. Она находилась все в том же уезде, но только в Вербилках.
Комиссионер – человек, который занимается продажей готовой продукции. То есть опыт работы с фарфором у Мелли имелся. Тем не менее через семь лет он продает горбуновский завод московскому купцу-первогильдейцу Алексею Попову.
Алексей Гаврилович родился в 1770 году. Где – точно неизвестно. В 25 лет женился на дочери московского купца-первогильдейца В. Просвирина, Александре. Венчались в церкви Святого Мартина Исповедника на Таганке, в приходском храме невесты. Особенных богатств в то время у Попова не было – молодая семья поначалу жила в доме тестя.
Впрочем, Алексей Попов довольно быстро встает на ноги – видимо, приданое было неплохим. Покупает и московскую недвижимость, и деревни в Московской губернии – в Александровском уезде, в Дмитровском уезде. И вот в 1811 году совершается приобретение, которому суждено стать главным делом жизни Попова – фарфоровый завод.
А уже в 1815 году столичная газета «Северная почта» пишет: «Фабрика купца Попова, хотя существует и не так давно, как фабрика гг. Гарднеров, но достигла также большого совершенства в своих изделиях.
Как состав массы, так равно живопись делает честь вкусу фабриканта и умению его сделать все свои украшения в своих произведениях так, что они составляют одно целое, прельщающее взоры знатоков».
Московский дворянин и подмосковный фабрикант
Попов, однако же, не ограничивается заботами о своем горбуновском заводе. В 1822 году он становится московским городским головой. А в 1825 году предприниматель получает дворянское звание.
Для него это не пустой титул. Алексей Гаврилович может теперь не только нанимать рабочих на зарплату, но и привлекать собственных крепостных.
И начинается большое переселение. Из других поповских имений на фарфоровый завод съезжаются сотни людей из личных поместий господина Попова. Нынешняя мораль его, конечно, осудила бы. Как же – использует практически дармовую силу. Но времена были совсем другие. И эта сила все равно использовалась бы, только на других работах. А так – были хлебопашцами, а стали заводчанами. Фарфоровый завод начал активно расширяться.
Уже упоминавшийся И. Лазаревский писал: «В тридцатых и сороковых годах достигает своего наивысшего расцвета завод А. Попова, самый значительный и самый интересный из всех русских фарфоровых заводов середины прошлого века».
Кроме рабочих и художников на фабрике имелись и ученые. Они разработали новую формулу фарфоровой смеси. Сам поповский фарфор внешне отличался от продукции конкурентов – а их в то время лишь в одной России было несколько десятков, не говоря уж о заграничных – европейских и китайских производителях.
Были разработаны и свои фирменные краски – они давали очень яркий, очень радостный и праздничный рисунок. Изобилие цветов и позолоты. Роспись делалась вручную.
До того дошло, что европейцы стали подделывать на своих фабриках поповский фарфор. Но получалось так себе, ведь была важна любая мелочь. Тот же состав красок и фарфора разрабатывали у Попова не по отдельности, а во взаимодействии друг с другом. На фарфоре иного состава эти краски смотрелись значительно хуже, но мастера контрафакта не вникали в такие подробности.
За дворянство пришлось побороться
А тут вдруг неприятность. В Петербурге, в Сенате обратили внимание, что в стране стало слишком уж много дворян. Начались массовые ревизии. Как всегда нашлись слишком усердные чиновники, которые спешили выслужиться любой ценой. И от Московского дворянского собрания потребовали отменить решение о присвоении Попову дворянского титула.
Хотя в его случае все было законно. Он получил дворянство как кавалер ордена Святого Владимира. Орден же ему вручили по представлению московского генерал-губернатора, князя Дмитрия Владимировича Голицына, за усердное исполнение должности городского головы.
Кроме потери статуса – притом для всей семьи – это грозило разорением. Честь честью, а фарфоровый завод такое просто-напросто не пережил бы. Еще бы – в минуту лишиться большей части работников.
К счастью, Алексей Гаврилович все-таки отстоял свой титул. Все рабочие остались на своих местах.
От «трактирной посуды» до жанровых сцен
Между тем ассортимент продукции все расширялся. На заводе Попова выпускали не только посуду, но и вазы, чернильницы, чернильные приборы, всевозможные декоративные блюда. «Хлебосольные» блюда, на которых подносят хлеб-соль. Так называемую жанровую скульптуру – охотники с собаками, уличные торговцы, арлекины, шахматисты. И даже герои модных спектаклей, романсов и книг. Все это яркое, живое и с мельчайшими подробностями.
Ручки-птицы у ваз, чайников и кувшинов. Ручки в виде лепных человеческих голов. Разноцветная лепнина на фарфоровых поверхностях. Тарелки с портретами исторических персонажей. Сахарница, не имеющая ни одной ровной поверхности – она вся как бы слеплена из гроздьев красного винограда, а ручка на крышке у сахарницы – зеленая ветка с листочком.
Посуда отличалась редкостным разнообразием. Притом она была рассчитана на людей с самыми разными вкусами и, главное, финансовыми возможностями. От простеньких чашек и блюдец до роскошных тончайших сервизов на десятки персон.
Кстати, и дешевую посуду украшали либо позолоченной каймой, либо пейзажами Италии, либо чем-нибудь еще.
Здесь же выпускали и «трактирную» посуду – очень дешевые, простейшие тарелки, кружки, чашки. Их и разбить было не жалко если что. Впрочем, эту посуду закупали не только трактиры, а еще и обычные бедные семьи. В том числе и крестьяне села Горбуново. Благо при заводе имелся магазин.
Кстати, Алексей Гаврилович на проценты от своего капитала содержал богадельню на 30 человек больных и престарелых. И на собственные деньги выстроил в Горбунове храм в честь своего небесного патрона – святителя Алексия, митрополита Московского. Сначала деревянный, а потом и основательный, краснокирпичный, с белыми колоннами и белым же декором. Очень нарядный и в то же время солидный. Его освятили в 1863 году, до сих пор в нем идут службы.
У фабриканта был не только вкус к фарфоровым изделиям, но и архитектурный вкус. Сегодня этот храм – одна из достопримечательностей города Хотьково.
Конец поповского фарфора
К сожалению, Алексей Гаврилович Попов не дожил до окончания строительства церкви. Он умер в конце 1850-х. Точная дата и даже год неизвестны.
После его смерти завод начал угасать. Наследники предпринимателя сами уже вошли в почтенный возраст. Заводские цеха были им непонятны и не особенно интересны, а тут еще отмена крепостного права, возникли сложности с работниками.
В живописи появилась мода на критический реализм. Править бал начали передвижники, которых всячески поддерживал Павел Михайлович Третьяков. Наследники не долго думая последовали этой моде. В Горбунове вместо позолоченных пастушек стали делать мрачные фигурки нищенок с детьми и стариков, плетущих лапти.
То, что замечательно смотрелось в Третьяковской галерее, не спешили покупать для украшения обеденных и танцевальных залов.
Завод продали купцу Жукову, а он вскоре от него избавился. Владельцы менялись стремительно – Шредер, Халатов. И последний, купец Василий Фомин, в 1875 году распродал все имущество.
При этом секретные рецепты красок были проданы столичному фарфоровому заводу братьев Корниловых, а формы для изготовления уникальных изделий – заводу Ивана Иконникова в селе Елизаветино Богородского уезда. В цехах, где создавались удивительные и неповторимые произведения искусства, установили самые обыкновенные ткацкие станки.
* * *
В наши дни поповский фарфор ценится невероятно высоко. Самые дешевые изделия стоят десятки тысяч, за более сложные изделия цена доходит до сотен тысяч и затем теряется в бесконечности.
