Возможно, Алексей Федорович был немного скучноват в общении. Но, как говорила героиня одной популярной рекламы, «оперы пусть Шаляпин поет». У Памфилова были совершенно другие задачи.
Наследство, изменившее судьбу
Алексей Федорович Памфилов родился в 1848 году в Нижегородской губернии, в селе Богородское. Отец – предприниматель, совладелец Богородско-Успенского текстильно-бумажного комбината. Семья не бедствовала.
Там же, в Богородском, Алексей окончил фабрично-заводское училище. Образование продолжил в Москве, думал пойти по технической части. А потом неожиданно оказался в Тюмени.
Тетушка оставила ему в наследство приличное состояние. И, уладив все свои дела, Памфилов так в Тюмени и остался. В первую очередь по воле отца – Памфилов-старший видел в этом возможности для расширения своего текстильно-бумажного рынка на восток.
Одним из первых приобретений новоявленного сибиряка стал роскошный дом, принадлежавший до того надворному советнику Котовскому. Затем он прикупил другой дом – на противоположном берегу реки Тюмени. Теперь Алексей Федорович мог себе позволить многое.
Наш герой в один миг превратился из школяра в богатого предпринимателя. Отец наделил его достаточно широкими правами – иначе вся эта история просто не имела бы смысла. А в 1886 году Алексею фактически в полное пользование досталось тюменское имение Черное Речка. Там-то он и развернулся.
Национальные особенности русского сыроварения
Имение на тот момент не слишком процветало. Производств вроде бы много, но все мелкие, запущенные. Два заводика – стекольный и гончарный. Кузница, три мельницы, бондарня, винокурня. Все низенькое, деревянное и неказистое. Словом, амбициозному хозяину во цвете лет и сил было над чем тут поработать.
В то время многие возлагали надежды на развитие молочного и сыроваренного производства. Не могли понять, чем в этом отношении Россия хуже, например, той же Швейцарии. Луга – просторные и чистые, коровы – просто загляденье, поискать таких красавиц.
И если с молоком все более или менее получалось, то с сыром была настоящая беда. С одной стороны, иностранные специалисты не желали делиться своими секретами. Говорили: «если вы, русские, научитесь варить сыр, то тогда мы на что будем жить?»
С другой – русскому крестьянину было психологически сложно соблюдать строгие технологии. Травы накосить – это запросто, с песней. А тут где-нибудь да напортачит.
И третье – самое главное. В народе сыр не понимали, не любили. Среди дворянства и интеллигенции он пользовался спросом. Но не более того. Как ни пытались господа помещики приучить крестьян есть сыр – все без толку. Те только обижались. Жаловались друг другу: «Барин меня мылом угощал».
Доходило до абсурда. Многие крестьяне называли маслоделов, как и сыроваров, «молоканами», путая их с членами известной секты. Обвиняли в том, что «молокане» травят крестьянский скот, что они вообще колдуны.
Существовала даже поговорка «„Молокан« гремит на земле – оттого нет грома на небе». Так крестьяне объясняли причины долгой засухи. А под гремящим «молоканом» в этом случае подразумевали сепаратор.
Но Памфилов не сдается
И в этих явно непростых условиях Памфилов открывает маслобойню и сыроварню. Речь, собственно, идет о целом комплексе, который состоял из сыроварни, маслобойни, котельной, холодильного и машинного отделения. Масло сбивали не вручную, а с помощью парового двигателя – огромная редкость по тем временам. Была еще лаборатория.
В очерке «Чернореченская ферма в Тюменском округе», вышедшем в 1896 году, говорилось: «Все машины, английского производства, выписаны прямо из Англии от фирмы Гринвуд и Батлей, паровая машина с конденсатором в 18 сил и котел в 25 с., завода Ятес в Екатеринбурге».
Уже на следующий год после того, как Алексей Памфилов обосновался в Черной Речке, он вместе с женой принял участие в Губернской выставке сельских производителей. И они на двоих получили медаль.
Анна Яковлевна, дочь Джеймса Романовича
Надо сказать, с супругой Алексею Федоровичу повезло. Анна Яковлевна, в девичестве Вардроппер, происходила из тюменских англичан. Ее родителями были Джеймс Романович Вардроппер и Агнесса Вильгельмовна, в девичестве Кэркхоуп. Они были купцами и судовладельцами и тоже вместе делали одно и то же дело.
Та же традиция установилась в семействе Памфиловых. В частности, именно Анна Яковлевна занималась в имении животноводческой фермой. А там было более сотни голов. В том числе бык шотландской породы, которого та же Анна Яковлевна выписала из Британии.
А в 1895 году сыровары получили серебряную медаль на Курганской сельскохозяйственной и кустарной выставке – «за хорошую постановку молочного хозяйства и устройство первой в Западной Сибири сыроварни и маслодельни, за сыры „бакштейн« и „швейцарский«, за выведение прекрасных сортов хлебов и стремление распространить их среди крестьян, за работы мастерской сельскохозяйственных орудий и машин, за растительные масла парового маслобойного завода».
Большую серебряную медаль в том же году принесло им Московское общество сельского хозяйства.
А губернский агроном писал: «Непосредственное участие в работах по хозяйству, любовь и интерес к делу хозяев Чернореченской фермы обеспечивают его успех».
За десять лет унылое хозяйство превратилось в образцовое.
«Тобольские губернские ведомости» сообщали в 1896 году, что в имении «действовал маслобойный завод производительностью до 3 тысяч конопляного и 10 тысяч пудов льняного масла, сыроварня производством до 600 пудов сыра, паровая молотилка и т. д. Хозяйство имело 80 десятин посева, 110 коров. Отсюда в начале 90-х годов его владельцы отправили в Германию 25 тысяч пудов жмыха».
Да, рынок сбыта – в том числе и сыра – был отчасти заграничным. Не в последнюю очередь благодаря западноевропейским корням Анны Яковлевны и ее соответствующим связям. Но без должного качества, конечно, ничего из этого не вышло бы.
А сибирское масло в Британии было экзотикой.
И, конечно, пришлись ко двору технические таланты хозяина. Он, к примеру, разработал эффективный плуг. На поверхности пруда красовался водный велосипед с рычажным приводом – его, опять-таки, конструкции. Алексей Федорович провел телефонную линию от Черной Речки к своему тюменскому особняку.
Занимался Памфилов и метеорологическими наблюдениями. Всего не перечесть.
С медом, но без водки
Усадьба выглядела очень даже современно. На одном берегу пруда выстроили хозяйский двухэтажный деревянный дом. На другом стоял дом для гостей – друзей и родственников. Рядом – спортивная площадка. Чуть подальше – пасека. Так что на стол ставили не только собственные масло, сыр и простоквашу, но и мед, а также яйца и цыплят – на территории имения действовал свой инкубатор.
Разумеется, им занималась жена Алексея Федоровича.
При этом алкоголь не подавали вообще. Алексей Федорович был противником этого дела. Он, собственно, и винокуренный завод, полученный в наследство, сразу же закрыл.
Хотя как раз этот заводик был очень даже неплох. Его здесь построил один из предыдущих владельцев, некий поручик Сумароков, губернский секретарь. Он состоял из шестнадцати медных кубов, а продукция распродавалась в Перми и в Саратове. Качество сумароковской водки определялось чистотой воды в той самой речке Черной, а также уважительному отношению к напитку самого производителя.
Впрочем, еще раньше речку Черную переименовали в Бардянку, она же Бардинка. И причиной послужил тот самый водочный завод – его отходы выливали прямо в реку. Но, несмотря на всю богатую историю этого бренда, Памфилов без сожаления расстался с этим производственным активом. Убеждения дороже.
Украшал Черную Речку и ухоженный парк. В парке – беседка, пещера. Искусственная, разумеется. Зимой в усадьбе заливали горки, и кататься с них могли не только дети самого хозяина, но и окрестные крестьяне.
Неподалеку от усадьбы, в селе Малая Балда Памфилов выстроил народное училище, открыл народную библиотеку, а заодно и Всехсвятскую церковь, как он любил – деревянную.
В Тюмени наш герой был членом Общества попечения учащихся. В свободное же время он брал акварель и писал окрестности своей усадьбы. Любил фотографировать, кататься на велосипеде. Он любил все новое.
* * *
Алексей Федорович умер в 1909 году. Инфаркт. Его похоронили в Малой Балде, рядом с деревянной церковью. Его жена скончалась в 1920 году в Тобольске.
А в тридцатые годы какой-то дурак пустил слух – дескать, в гробу у Памфилова спрятан клад. Гроб вырыли, но ничего там не нашли.
Рассказывали, что в большом внешнем гробу был помещен другой, поменьше – внутренний. Стеклянный. В нем, как живой, абсолютно без признаков тления, лежал Алексей Федорович в парадном мундире. Когда же вскрыли этот, второй гроб, Алексей Федорович сразу превратился в прах. Остались только оловянные пуговицы и подошвы от тапочек.
