Центр-квартира адаптации сирот «Ступеньки» готовит выпускников детдома к взрослой жизни, но специалисту, который проводит занятия, порой кажется, что он тренирует высадившихся на Землю инопланетян. О жизни и обычаях планеты Детдом рассказывает Александр Гезалов.
О буднях проекта «Ступеньки»:
– «Ступеньки» – обычная квартира, там есть мебель, бытовая техника, одежда и посуда. Перед приездом группы наводим беспорядок, приводить все в норму придется детям. Создаем трудности, ставим задачу, которую нужно решить. Например, стирка. Либо ты смог понять, что шнур стиральной машины вынут из розетки и постирал, либо бери тазик и стирай руками. Квартира очень отличается от детского дома. Вот одежда. Ее нужно купить, выбрать, постирать, погладить. В театр нельзя идти в том же, в чем в лес. Дети не понимают, к чему такие сложности. И удивляется, когда по его виду и поведению окружающие моментально его идентифицируют как детдомовца.
Тут есть мебель, которая им непонятна, они знают, что бывают кровати, тумбочки полки и диваны, а тут еще в кухне полно всего. В детском доме такое пространство смоделировать невозможно, там все общее.
Перед выпуском из детдома система спохватывается, детей начинают пытаться учить хоть что-то делать. Например, показывают, как сварить яйцо. Но яйцо сначала нужно купить в магазине, как-то донести его до дома! Не говоря уже о том, что на него нужно заработать. Кто в жизни будет заниматься варкой яиц, когда есть лапша быстрого приготовления?
У детдомовцев нет вопросов. Им в жизни все понятно, пока не начнешь спрашивать. В «Ступеньках» я задаю вектор разговора, пользуясь собственным опытом, такая вот супервизия:
– Чем займешься после выпуска?
– Я стану самым крутым!
-Да? А что ты для этого будешь делать?
– А что, надо что-то делать? Юра Шатунов же смог пробиться, значит и я смогу.
Вот тут начинается разговор. Многие читали мою книжку «Просто о сложном», некоторые даже ее цитируют. Опыт успешных выпускников для них может стать моделью поведения: «У меня, как у Гезалова, будут трудности». Собственных моделей у них, как правило, нет.
В детском доме нет выбора, нет проблем, их решает система. Находясь в системе, дети чувствуют себя защищенными, просто живут по заданной схеме, ни о чем не задумываясь, все уже спланировано. Распорядок дня, еда, одежда, учеба и развлечения – не ими выбрано и за них продумано. Способ решения всех вопросов один – обратись к воспитателю. Но при этом никакого права голоса у детей в этой системе нет. Их сто человек, если каждый будет выбирать, что на завтрак съесть, что ж получится-то!
На улице им ориентироваться сложно, теряются. Я ставлю им задачи. Например, встретить меня на станции метро и привести в квартиру По пути мы обсуждаем то, что видим: «Вот стоит машина, как ты думаешь, ее хозяин – мужчина или женщина?» Вопрос вызывает ступор: «Зачем мне эти машины? У меня на машину денег нет». На ресторане вывешено меню. Ресторан, конечно, тоже не нужен, можно и в кафешке с пивом посидеть. Изучаем меню. Выясняется, что кое-что можно и заказать, денег хватит. А еще в ресторан можно кого-то пригласить. Искреннее непонимание: «Зачем?!»
Домашних детей жизнь тренирует ежеминутно, цепочки причинно-следственных связей выстраиваются в их голове как бы сами собой. Для выпускников детдома причинно-следственные связи оказываются большой неожиданностью. Когда наступают вполне закономерные последствия, они не могут понять, откуда это «прилетело». Человек приходит к выводу, что его обижают, потому что он сирота. Там, где социально адекватные люди делают десять попыток, детдомовские ограничиваются одной. Свои раз и навсегда сформированные представления о жизни они стараются не менять.
Детдомовец не знает, что если есть только вкусное, будет гастрит, если не стирать одежду, она станет грязной, если не платить за квартиру, могут выселить. Во взрослой жизни все это с ним случается. А они умеют только одно – слушаться, но слушаться, как правило, некого. Набор поведенческих стереотипов у детдомовца невелик: подчинение, агрессия, обида.
Чтоб расти, ребенок должен задуматься о своей проблеме и выработать механизм ее преодоления. Но в детдоме нет проблем. И мы получаем инфантилизм чистейшей, лабораторной чистоты.
В жизни такая ситуация может возникнуть, наверное, только в семье у очень богатых и равнодушных людей. Про такой случай книга есть, называется «Принц и нищий». Но нашим детдомовским принцам царской жизни никто не обещал. Но это открывается, им не сразу, после детдома они идут в ПТУ, живут в общежитии, им это понятно, на детдом похоже. Если «не забегать за флажки» можно еще несколько лет продержаться в привычной колее. Потом можно получить второе образование, большинство так и делает.
И только лет через десять после выпуска обнаруживают, что все вокруг совсем не так, как в детдоме, привычные схемы не работают, а новых не нажили.
В Европе ребенок за два года до выхода из детдома живет самостоятельно. А наши выпускники до 20. С жизнью они сталкиваются тогда, когда на них начинают показывать пальцем. Они считают, что их не видно. Их очень видно! С первого взгляда можно понять, что перед тобой – детдомовский. Они могут ходить в одной одежде по нескольку месяцев, совершенно не умеют общаться в простых бытовых ситуациях. Народ от них просто разбегается, вокруг образуется вакуум. Сделав попытку общения, детдомовец при первой же неудаче отступает. Способов решения конфликтов у них всего два – яркая агрессия и устранение из ситуации. «А я возьму и уеду обратно в детдом!» – говорила мне одна девочка.
Один раз группа детей пришла в «Ступеньки» с воспитателем, во второй раз те же дети были одни. Разница – колоссальная. Когда рядом был воспитатель, детки категорически не хотели шевелить мозгами, только вертели головами, как птенцы, отслеживая реакцию руководителя. А руководитель сидел сзади и краснел.
Жизнь для детдомовца – непрерывный процесс общения, они не приучены быть одни. Вот они в «Ступньках». Посиди один, хочешь – в окно посмотри, хочешь – на диван приляг. Закрываю дверь. Провести какое-то время в одиночестве для них – серьезное испытание, они выбегают: «Приди ко мне!», «Я приду к тебе!» В одиночку им неуютно, неприятно.
Детдомовец – командный игрок, в одиночку он не умеет ничего. К личной ответственности приходится приучать. Он говорит «мы», рассчитывает на поддержку, всегда имеет в виду «себя и того парня».
– У тебя есть утюг?
– Зачем он мне? У Васи же есть.
Даже в брак они вступают, потому что вместе не так страшно. «Саша, не женись на сироте», – говорила мне одна мудрая женщина. Я тогда очень удивился. А сейчас детдомовцы в основном создают семьи в своей среде, а когда сами становятся родителями, не видят ничего плохого в том, что детей у них заберут в детдом. Там же хорошо! Так самовоспроизводится система.
Детдом видится образом потерянного рая, там удобно, комфортно, туда они и возвращаются при малейших проблемах в самостоятельной жизни. И их там принимают – где-то просто дают кров и пищу, где-то организуют для выпускников социальные гостиницы.
«Я не хочу жить, хочу покончить с собой», – написала мне одна девочка «Вконтакте». Стали общаться. Она – выпускница коррекционного интерната, с глазом у нее серьезные проблемы, стесняется. Я говорю: «Надень очки». Она надела – совершенно другой человек. Жизнь спасена!
Как-то я привел в «Ступеньки» своих детей. Девчонки из детдома, (они сами через два-три года мамами будут) на моих детей умилялись, тискали их. А вот смена памперса стала для них открытием. Они маленьких детей никогда не видели, маленькие-то доме ребенка.
Шанс хоть как-то адаптироваться к жизни из детдовоцев имеют единицы. Цель нашей тренинг-квартиры – увеличить количество таких людей, для этого нужно не конфеты в детдом носить, а смоделировать ситуацию, в которой детдомовец «включил бы голову».
