А был ли мальчик за компьютером?

Некоторое время назад в журнале «Вопросы Интернет-образования» и на сайте Федерации Интернет-Образования появилось несколько материалов об Интернете как одном из возможных средств, помогающем социальной реабилитации беспризорных детей, воспитанников интернатных учреждений и т.п.

Я и мои друзья – члены общественной организации «Ассоциация пользователей сетей телекоммуникаций «Сети без границ» очень заинтересовались этой проблемой и в приложили немало усилий и ресурсов к реализацию этой идеи. В качестве базового интернатного учреждения мы выбрали Одесский приют «Светлый дом».
Забегая вперед скажу, что результат – глубоко отрицательный.

Еще до начала регулярных занятий в «Светлом доме» я в течение полугода искал в Сети адрес электронной почты, по которому мне бы ответил хоть один воспитанник интернатного учреждения. На мои письма иногда отвечали педагоги интернатных учреждений. Один из них переслал несколько писем воспитанника, который летом приезжал в гости, а теперь живет в другом интернате и иногда пишет. Позже из другого учреждения даже пришло несколько коротких писем от воспитанников – заявки на участие в нашей интернет-олимпиаде (дальше заявлений о желании дело не двинулось). Но в основном педагоги говорят, что сделать у себя в учреждении «точку доступа» им мешает отсутствие денег. Недостаточно компьютеров или они неисправны, отключили за неуплату интернет и телефон, нет квалифицированных преподавателей, персонал получает очень маленькую зарплату, не хватает еды и одежды, и нет сил и времени заниматься еще чем-то, кроме выживания. Мне эти причины сразу показались поверхностными, тем не менее, мы начали с их решения и, конечно, решили.
Для нас, специалистов-компьютерщиков, не составило особых трудностей отремонтировать компьютеры и поддерживать их постоянную работоспособность. Несложно для нас было и обеспечить «Светлый дом» подключением к Интернету. Активисты нашей организации занимают командные должности в одной фирме-провайдере, и эта фирма является бессменным меценатом наших проектов в течение многих лет. Конечно, администрация приюта не только с радостью приняла нашу добровольную и бескорыстную помощь, но и всемерно помогала нам. На время занятий в нашем распоряжении был и компьютер, использующийся для административных и бухгалтерских документов, одна из двух имеющихся телефонных линий была постоянно отдана для Интернета. В «Светлом доме» на сегодняшний день работают три связанных в локальную сеть компьютера, в среднем там живет 30 детей, их обучают наши добровольцы, среди которых преподаватели вузов и колледжей, компьютерных курсов, аспиранты университетов и высококвалифицированные программисты. Мы все это делаем бесплатно, на общественных началах , поэтому проблемы с персоналом не существует.
У нас есть решения и для проблемы информационной безопасности. Например, «Светлый дом» подключен к Сети через фильтр, запрещающий просмотр сайтов, содержащих порнографию, насилие, пропаганду наркотиков и т.п. Оригинальное техническое решение, обеспечивающее высокую надежность – защита со стороны провайдера – разработана членом нашей организации. Если потребуется, мы можем контролировать каждый байт информации, приходящей и уходящей в Сеть из приюта.
Мы могли бы поставить в «Светлый дом» дополнительные компьютеры, обеспечить его большим числом преподавателей… НО. Не стали этого делать, потому что наткнулись на фундаментальные трудности, совершенно не связанные с проблемами ресурсного обеспечения.
На уровне фактов это выглядит так.
По способностям к освоению компьютерных ремесел эти дети оказались, конечно, слабее обычных семейных, школьных детей, но не намного слабее. А попадаются и очень способные. Мы и не претендовали на охват всех живущих в приюте детей в возрасте от 3 до 17 лет. Наши занятия проходят 2-3 раза в неделю по 4-5 часов, эта работа носит факультативный, кружковый характер, и среди воспитанников, естественно, есть дети, вообще не проявляющие к нам интереса. Если бы не фундаментальные трудности, которые подробно будут описаны ниже, мы могли бы увеличить время занятий, организовать в приюте кружки других, не компьютерных ремесел и охватить больше воспитанников. Но не всех, конечно: такова специфика кружковой работы. Тем не менее, за полгода регулярных занятий примерно 10 детей вполне достигли уровня «Пользователь ПК». Они ориентируются в файловой системе, могут найти нужную папку и создать свою, умеют создавать и редактировать несложные текстовые документы и графические изображения, отправлять и получать электронные письма, делать несложные HTML-страницы и размещать их в Сети.
Фундаментальная проблема состоит в том, что они все это делают ТОЛЬКО В НАШЕМ ПРИСУТСТВИИ. Нам известен всего один случай, когда один воспитанник отправил нам одно электронное письмо в момент, когда никого из преподавателей в приюте не было. Анализ ситуации показал, что это ребенок нетипичный для контингента: до 13-ти лет он рос в нормальной благополучной семье, учился в хорошей школе.
Мы объявили в приюте Олимпиаду по Интернету, пообещали участникам значимые для них призы – аудиоплееры. Все задания Олимпиады были в пределах того, что воспитанники не раз проделали в нашем присутствии. Единственное, чего НИКТО из детей не осилил – условия, что задания должны выполняться САМОСТОЯТЕЛЬНО, то есть тогда, когда нас в приюте нет. Мы анализировали нашу неудачу с руководителями «Светлого дома». Это профессиональные психологи и педагоги, например, руководитель учреждения иеродиакон Украинской католической Церкви о.Александр закончил факультет социальной реабилитации университета в Кракове, его заместитель Сергей Мандрик – психологический факультет Одесского педагогического университета.
Начну с частных, технологических вопросов.
Версия 1. В наше отсутствие детей не пускают к компьютерам. Опровергается как мнением персонала приюта, так и наблюдаемыми нами фактами. Формально в приюте существуют ограничения на пользование развлечениями – телевизором и компьютерами: в будние дни можно это делать с 18.00 до отбоя (22.00 для старших), в выходные – в любое время до отбоя. Разрешенного времени и числа компьютеров вполне достаточно для участия в Олимпиаде 6-8 участников. Кроме того, фактически эти ограничения не выполняются: я не раз приходил в приют без предупреждения, днем в будние дни и видел детей, играющих в компьютерные игры или смотрящих телевизор. Анализ журналов локальных компьютеров и провайдера показывает, что иногда дети играют в компьютерные игры или «чатятся» и по ночам. Естественно, проблема «не пускают к компьютеру» существует для детей младшего возраста, но ее рассмотрение выходит далеко за рамки данной статьи. Наши занятия и Олимпиада были рассчитаны на старших детей, которым все можно.
Версия 2. Ценность призов Олимпиады недостаточна для того, чтобы заинтересовать детей. Опровергается мнением о.Александра. Мы рассматривали гипотетический проект, когда призами являются notebook, велосипед, и т.п., и о.Александр считает, что результат будет тот же. Хотя, по этому вопросу среди педперсонала Приюта есть расхождения во мнениях. Но главное в том, что эта версия вообще не представляет интереса, так как противоречит концепции ремесленного обучения. Стоимость вознаграждения за труд, даже премиального, должна быть как-то соразмерна с рыночной стоимостью этого труда.
Версия 3. Дети не верят, что эти призы им-таки дадут. Опровергается наблюдаемым нами огромным доверием детей к о.Александру в других случаях, а также экспериментом. Мы провели очную викторину на знание компьютера среди детей. Конечно, в заранее назначенный день и час дети на нее не явились, но когда о.Александр ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС лично их позвал – пришли и написали письменные ответы (а писать сейчас не любят любые дети, а не то, что приютские). Призами были CD, конфеты, печенье. О.Александр лично заверил детей, что и призы Олимпиады существуют и будут вручены, если будут участники.
Проблему, которую я условно называю «фундаментальной», мы сформулировали следующим образом. Первоначальной целью нашей педагогической программы было предоставить детям ремесленную профессию из серии «Пользователь ПК», «Оператор ПК», «Наборщик», «Верстальщик», «HTML-кодировщик» и т.п. Эти профессии востребованы на рынке труда и могут дать человеку средства для пропитания. Однако, эти профессии сугубо индивидуалистичны. Компьютерщик, в отличие от каменщика или плотника (в бригаде, на стройке), всегда работает самостоятельно. Никому не нужен работник, который может работать только в тот момент, когда начальник стоит у него над головой. А именно такими оказались все наши ученики.

Вот мнение по этому поводу руководителя «Светлого дома» иеродиакона о. Александра (Чумакова).
М.К.: Видишь ли ты какие-то пути решения этой проблемы?
о.А. : Увы, никаких. У этих детей атрофировано такое свойство личности, как пространственно-временная ориентация. У них нет будущего… мрачно получается и двусмысленно, но я хотел сказать, что у них нет будущего измерения времени. Они понимают только «сейчас» или «всегда». Такие понятия, как «я учусь ремеслу, чтобы потом работать и зарабатывать» им просто недоступны физиологически. Пространственная ориентация у них основана только на узлах памяти. Когда мне нужно объяснить кому-то из них куда идти, я не могу сказать, как обычному ребенку; пойдешь по улице Базарной, до Канатной, повернешь налево, дом 95. То есть сказать могу, но они не найдут. Я говорю так: «Ты помнишь красный ларек, где жвачка дешевая? Так, а от него видны мусорные баки, иди к ним и пройди мимо и так иди, пока не увидишь серые ворота напротив магазина «Шустов». Возвращаясь к проблеме времени. Им бесполезно говорить «Завтра в 5 часов приходи туда-то», что бы там хорошее их не ждало. Они забудут, не придут. Они не плохие, просто они ТАКИЕ, Показательна в этом смысле наша информация о том, как беспризорных используют криминалы. В большинстве случаев как сырье – для порнофильмов, внутренних органов и т.п. Но иногда и в качестве наводчиков, лазутчиков – влезть сквозь решетку в форточку и открыть изнутри дверь. Сами бандиты, конечно, не инвалиды: преступления планируются. Главарь поручает подручным: ты принесешь инструмент, ты пригонишь машину, а ты – возьмешь пацана. Перед делом бандит пробегает по местам тусовок беспризорных и берет кого-нибудь подходящего по размеру, если не того, так этого. Таким образом для этих детей ситуация сводится к доступному им измерению времени «сейчас». Девочки у старших – самый сильный мотив, но они свиданий девочкам не назначают. Девочки звонят им, или они девочкам по телефону и говорят: «Пойдем сейчас гулять». И они сейчас идут. Или они говорят «Приходи ко мне в «Светлый дом». Когда? А я ВСЕГДА там, я там живу. КОГДА-ТО девочки приходят сюда и они с ними идут гулять. Если застанут того, кто назначал свидание. А иначе – не идут гулять… или идут с другим, кого застанут. Так что никакая ценность призов твоей Олимпиады не поможет: никто из них не воспринимает того, что будет через две недели.

М.К.: Есть ли какая-то возможность воспитать, восстановить эту пространственно-временную ориентацию?
о.А.: В том возрасте, в каком пребывают наши воспитанники, уже нет. Формирование этого свойства начинается еще в пренатальном периоде и связано с поведением и физиологией матери. Если мать принимает пару стаканов водки и ширяется хотя бы не каждый день… хотя бы раз в неделю… После рождения важнейшую роль играет регулярность кормления. «Наши» матери воспринимают грудного ребенка как кайфоломщика, его вообще не каждый день кормят. Далее в жизни нормальной семьи есть какой-то стабильный уклад: утром гуляем на бульваре, вечером ждем папу с работы, в воскресенье идем в зоопарк и тому подобное. Это все не просто «запоминается» это формирует определенные органической структуры на физиологическом уровне. И если они не сформировались до 3-х лет, то восстановить их уже нельзя.

М.К.: Ты говоришь о том же, что Жан Пиаже называл термином «импритинг»?
о.А. : Да. Наши воспитанники – это Маугли. Они хорошие, красивые дети и как педагог и христианин я могу относиться к ним только с любовью. Только любовь. И именно поэтому я не могу требовать от них невозможного.

М.К.: Как совместить твои взгляды с опытом Макаренко? Не только лично его, но и тысяч его последователей, сотен тысяч детей, которые были успешно социализованы в 20-е-30-е годы?
о.А. : Макаренко и его современники имели дело с совершенно другим контингентом. Это были дети офицеров, гимназических учителей, дворян, чиновников и других врагов революции, которых ЧК сотнями тысяч уничтожала в начале 20-х годов. Дети жертв красного террора родились и воспитывались в благополучных семьях. Срок их уличной жизни был не так велик, современные наркотики им были недоступны, а табак и алкоголь все-таки не настолько разрушительны.

М.К.: Ты согласился на определение «импритинг» и употребил слово «Маугли», которое в научной литературе фактически является термином. Речь, овладение речью – тоже импритинговый процесс. Не «говорение», а само вербальное мышление. Тебе, конечно, известна теоретические и практические работы Ильенкова-Апраушева-Суворова. На сегодняшний день реабилитация слепоглухих детей – задача чисто технологическая. Красноречивым доказательством этого служит и сам академик Александр Суворов – слепоглухой с раннего детства, и сотни других реабилитированных детей.
о.А. : Мне неизвестно, чтобы Апраушев занимался этой, нашей проблемой.

М.К.: Осмелюсь переспросить, уточнив вопрос. Мы делаем интервью для педагогического, но все же популярного журнала, поэтому я упрощаю, используя термин «реабилитация» из словаря социальной работы. Мы с тобой знаем, что у Апраушева происходило не только восстановление, но и восполнение психических свойств личности. Так же как медицина совершенствуется в реабилитации, например, зрения, электроника совершенствуется в его «эмуляции» – создании приборов для слепых. Результат получается один: человек начинает видеть, может работать – социализоваться. Эвард Васильевич Ильенков обосновал теоретическую возможность такого рода реабилитации на самом общем уровне.
о.А. : Очевидно, пространственно-временная ориентация является исключением из теории Ильенкова.

М.К.: Как все это согласуется с твоими рапортами, что многих выросших детей удается социализовать?
о.А.: Знаешь, нашлась такая ниша. Они работают охранниками. Все рабочие ситуации, если они случаются, приходят к охраннику сами, он всегда работает в измерении времени «сейчас.

М. К.: Но охранник должен вовремя являться на смену.
о. А.: Это очень интересный момент. Я анализировал эту ситуацию, собирал сведения и готов к ответу на этот вопрос. Они приходят на работу задолго до начала своей смены, иногда – за несколько часов и тусуются на рабочем месте с охранниками прошлой смены. Вот на это их с огромным трудом хватает.

М. К.: Значит временная ориентация утрачена у них не полностью? И у разных детей из этого контингента может быть по-разному?
о. А.: Да, это есть. Это возможно.

М. К.: Может быть им доступны более простые ремесла, чем компьютерщик? Строительные, слесарные, столярные… Где человек работает в бригаде, там всегда его кто-то подталкивает. Если бригада из нормальных людей, а в ней только один инвалид. Мы с друзьями могли бы вместо компьютерного кружка создать у тебя какой-то технический, чтобы ребята приобрели какие-то навыки хоть для домашнего хозяйства.
о. А.: Может быть, это можно попробовать. Но у меня есть и в этом направлении отрицательный опыт. Я работал директором интерната, в котором было 400 детей. Там были прекрасные мастерские, и мы с помощью одной коммерческой фирмы организовали для детей работу с металлом. Работа была очень проста, доступна почти всем детям и высокооплачиваема.

М. К.: Очевидно, экономически это возможно, потому что в себестоимость не включалась эксплуатация помещений, амортизация оборудования и т.п.?
о. А: Да. Заработок детей был равен средней зарплате взрослого в нашем регионе. Так вот, работало только шестеро детей из 400, хотя потребность была в 40-50 работниках.

М. К.: Как ты оценишь возможность проекта создания «элитного» приюта, в который бы из среды беспризорных отбирались дети, не утратившие пространственно-временной ориентации? Таких детей можно было бы социализировать, вернуть к нормальной жизни?
о. А.: Технологически это возможно. Криминалы так и делают. Но этически, как христианин и европеец, я не приемлю никакого отбора. В «Светлый дом» приходят все дети, что захотят сюда придти, и все получают кров и стол.

М. К.: В «Светлом доме» категорически запрещено употребление наркотиков и алкоголя. Есть распорядок дня, есть хозяйственные работы, которые делают дети. Все беспризорные Одессы это знают, и, наверное, многие поэтому просто не приходят. Разве это не отбор?
о.А. : Нет, это не отбор. Это нормальные правила человеческой жизни.

М.К.: А если создать приют, в котором будет действовать такое нормальное человеческое правило, как обязанность продуктивно трудиться – это будет неэтичный отбор?
о. А.: По отношению к этим несчастным детям – да, это будет безнравственно. Их нужно любить и принимать, а не ставить над ними эксперименты. Мы благотворительная общественная организация, а не научная лаборатория. У меня в «Светлом доме» всего 30 детей. Вероятность того, что среди них найдется работоспособный, почти равна нулю. Ты и твои друзья-компьютерщики сами в этом убедились.

М. К.: Да, убедились. Но почему ты всего этого не сказал, когда мы начинали этот компьютерный кружок? Зачем было начинать?
о. А. : Чтобы вы в этом убедились.

М. К.: Почему они охотно приходят к нам на компьютерные занятия, охотно учатся, задают хорошие вопросы?
о. А.: Они приходят не потому, что знают ваше расписание, они приходят, когда вас увидят. Это уже понятие «сейчас». Вот прямо сейчас мне будет интересно, приятно. И ваши компьютерные занятия все-таки имеют огромную ценность. Компьютер – это, в данном случае, не более чем повод для общения ребенка с вами – нормальными взрослыми. Понимаешь, у этих детей в вашем лице появились взрослые друзья. Вы приходите к ним и делаете совместно что-то. Это какой-то элемент семьи…

М. К.: Хорошо, что мы оказались полезны, но зачем мы тратим столько времени и денег на ремонт компьютеров? Можно ведь найти и другой повод, и тогда мы сможем время, уходящее на отладку компьютеров, использовать на это самое полезное общение.
о. А. : Да, пожалуй.

М. К.: А что это может быть за дело?
о. А.: Нам нужно работать над нашим сайтом. Ты журналист, а нам нужно освещение нашей деятельности в местных СМИ.

М. К.: Это ценнее, чем обучение детей?
о. А.: Пожалуй, да.

М. К.: Но остальные ребята из нашей группы не журналисты, а компьютерщики. Они вообще-то, что типично для добровольцев, пришли сюда с надеждой быть профессионально полезными.
о. А.: Можно найти и других волонтеров. Нам всегда нужно проверять у детей уроки.

М. К.: Зачем? Если они не могут освоить даже ремесло слесаря, зачем им школьное образование?
о. А. : Таков закон об образовании: дети должны учиться. Если они не будут посещать школу, делать уроки, власти будут иметь к нам законно обоснованные претензии. А еще для волонтеров в «Светлом доме» всегда найдется множество хозяйственных работ. Вот сейчас нам нужно монтировать отопление. В другой раз… всегда что-то возникает. Мы живем в режиме постоянной аварии.

Через три дня после этого разговора добровольцы-компьютерщики пришли в «Светлый дом» в рабочей одежде и помогли перетащить и установить котел отопления.

Эпилог
Сегодня я иду в «Светлый дом» в робе. Буду мыть стены. Надеюсь, что мне будут помогать дети, и это будет то самое общение с ними, которое полезно. Но, в отличие от бессмысленных компьтерных занятий, я еще буду работать на гигиену приюта, в конечном счете – на здоровье детей. Конечно, я могу большее: чинить электрооборудование, ремонтировать мебель – кровати там разные, перемешивать раствор и класть кирпичи. Я учитель труда, владею несколькими рабочими профессиями. В конце концов, могу копать. Могу не копать. Может быть, в следующий раз мне удастся применить свою квалификацию электромонтажника. А может и не удастся: после прошлой неудачи я уже ни в чем не уверен. Я обучил компьтерной грамоте сотни детей, и до сих пор мне эта задача казалась совершенно реальной. Непреодолимые препятствия при перестановке розеток или прокладке труб могут возникнуть с самой неожиданной стороны. Но сегодня нужно мыть стены. С верой, надеждой и любовью.

Михаил КОРДОНСКИЙ

Источник: «Вопросы интернет-образования» №8 (2002)