О дне
19 марта вся планета отмечает Международный день клиента. Он был учрежден в 2010 году по инициативе российских а литовских предпринимателей, а впоследствии поддержан и другими странами. В этот день принято благодарить своих постоянных клиентов, делать им всевозможные подарки и совместно радоваться продуктивному сотрудничеству.
Не секрет, что именно от качества сферы услуг во многом зависит наше настроение. Был холоден и некомпетентен продавец, улыбнулась буфетчица – все это может «сделать день». Мы как клиенты абсолютно беззащитны перед работниками сферы услуг – хотя многие посчитали бы это советским, устаревшим взглядом на вопрос. Но попробуйте не купить вещь, а сдать ее, некачественную, обратно в магазин, не взять кредит, а попросить о его реструктуризации, и вы вспомните, как тонка грань между учтивостью продавца и холодностью сотрудника. А если вспомнить, что и медицина теперь скорей для нас сфера услуг, и мы поймем – да, беззащитны.
Тем более важно говорить о самых лучших предприятиях сферы услуг. Например, о Елисеевском магазине. В каждой столице должен быть Самый Главный Магазин – освященный историей и традицией, воспетый в литературе. В Москве это, безусловно, Елисеевский на Тверской. Купцы Елисеевы воссоздали зримую легенду о товарном рае, об изобилии плодов земных. И именно поэтому, надо думать, магазин уцелел в советские годы – совпал, вместе с ВДНХ и Книгой о вкусной здоровой пище с советским мифом об изобилии.
Земляника
Все началось с Петра Елисеева, крепостного садовника графа Шереметева. По преданию, в 1812 году, когда на рождество к Шереметеву съехалось море гостей, слуги внесли в столовый зал несколько подносов, доверху наполненных ароматной земляникой. Вкус ягоды тоже не подкачал. Гости были в восторге, и хозяин, желая произвести на них еще большее впечатление, вызвал своего садовника и пообещал выполнить его любое желание. Тот, не будь дурак, попросил вольную.
Правда это, или же красивая легенда – в любом случае уже через несколько дней Петр Елисеев торговал на Невском с лотка совершенно экзотическими по тем временам апельсинами, а еще через год открыл на том же Невском собственную лавочку, торгующую вином и так называемымми колониальными товарами. Именно этот ассортиментный ряд навсегда станет «коньком» Елисеевых.
В 1825 году Петр Елисеев умер, но дело его не погибло. Им сначала занималась вдова основателя, а затем и подросшие дети – Сергей, Григорий и Степан. Именно Григорию предстояло стать «лицом» всего купеческого рода. Размах его был безграничен, а решение возникающих по ходу дела поблем вызывали у конкурентов восхищение и зависть. В частности, в Бордо, Хересе и на Мадейре он отстроил собственные винные подвалы, а наиболее удачные урожаи винограда скупал целиком.
Сын же его, Григорий Григорьевич Елисеев открыл знаменитый «Елисеевский» в Москве.
Ананас
Здание было переделано из более старой постройки в 1901 году по проекту архитектора Г. Барановского. Специально для новенького магазина, который изначально был призван поражать москвичей обилием невиданного, заморского деликатесного продукта, а также благородных вин. Впрочем, Григорий Григорьевич долго, что называется, держал интригу – жители первопрестольной до последнего момента не знали, что именно возведен в центре города за высоким и непроницаемым забором.
Наконец-то состоялась церемония открытия. Приглашенные ахнули. Случившийся на этом празднике Владимир Гиляровский так описывал увиденное: «Серебро и хрусталь сверкали на белоснежных скатертях, повторяя в своих гранях мириады электрических отблесков, как застывшие капли водопада, переливались всеми цветами радуги. А посредине между хрустальными графинами, наполненными винами разных цветов, вкуса и возраста, стояли бутылки всевозможных форм – от простых светлых золотистого шато-икема с выпуклыми стеклянными клеймами до шампанок с бургонским, кубышек мадеры и неуклюжих, примитивных бутылок венгерского. На бутылках старого токая перламутр времени сливался с туманным фоном стекла, цвета болотной тины.
На столах все было выставлено сразу, вместе с холодными закусками. Причудливых форм заливные, желе и галантины вздрагивали, огромные красные омары и лангусты прятались в застывших соусах, как в облаках, и багрянили при ярком освещении, а доминировали надо всем своей громадой окорока.
Окорока вареные, с откинутой плащом кожей, румянели розоватым салом. Окорока вестфальские провесные, тоже с откинутым плащом, спорили нежной белизной со скатертью. Они с математической точностью нарезаны были тонкими, как лист, пластами во весь поперечник окорока, и опять пласты были сложены на своих местах так, что окорок казался целым.
Жирные остендские устрицы, фигурно разложенные на слое снега, покрывавшего блюдо, казалось дышали.
Наискось широкого стола розовели и янтарились белорыбьи и кетовые балыки. Чернелась в серебряных ведрах, в кольце прозрачного льда, стерляжья мелкая икра, высилась над краями горкой темная осетровая и крупная, зернышко к зернышку, белужья. Ароматная паюсная, мартовская, с сальянских промыслов, пухла на серебряных блюдах; далее сухая мешочная – тонким ножом пополам каждая икринка режется – высилась, сохраняя форму мешков, а лучшая в мире паюсная икра с особым землистым ароматом, ачуевская – кучугур, стояла огромными глыбами на блюдах…»
Возможно, по отдельности все это было бы пусть и роскошно, но не слишком впечатляюще. Но такого изобилия никто до этого не видел.
Магазин даже в поэзию вошел (тот же Гиляровский и постарался):
А на Тверской в дворце роскошном Елисеев
Привлек толпы несметные народа
Блестящей выставкой колбас, печений, лакомств…
Ряды окороков, копченых и вареных,
Индейки, фаршированные гуси,
Колбасы с чесноком, с фисташками и перцем,
Сыры всех возрастов – и честер, и швейцарский,
И жидкий бри, и пармезан гранитный…
Приказчик Алексей Ильич старается у фруктов,
Уложенных душистой пирамидой,
Наполнивших корзины в пестрых лентах…
Здесь все – от кальвиля французского с гербами
До ананасов и невиданных японских вишен.
Восхищалась магазином и сестра поэтессы Марины Цветаевой Анастасия Владимировна: «Выше всего – на сказочной высоте – царил Елисеев: залы дворцового типа, уносившиеся ввысь. Заглушенность шагов (опилки) давали ощущение ковра. Люстры лили свет, как в театре. В нем плавились цвета и запахи фруктов всех видов и стран. Их венчали бананы из 1001 ночи. Выше всего царил ананас: скромный, как оперение соловья, с темно-волосатой шкуркой, с пучками толстых листьев вверху, заключавший подобие райского плода – несравненность вкуса и аромата: влажность – жидкость: вязкость – почти хруст на зубах; золотистость почти неземная – как пение соловья. Унося скромную покупку мы не сразу осознавали приобретение. Шли, так обеднев утерей лицезренной красы…
А секретарь Айседоры Дункан Илья Шнейдер с тоской вспоминал:«В крещенский трескучий мороз в больших зеркальных окнах магазина братьев Елисеевых белели коробки с уложенными в ватные гнездышки крупными ягодами клубники «Виктория», по три рубля коробка».
В ту же цену – три рубля – шло бургундское вино «Кло де Вужо», «Монтраше», «Шабли», «Нюи» и «Шамбертен» – дешевле. В полтора раза дороже – «Мускатель», «Рейнвейн» и «Мозельвейн». А благородное токайское предлагалось в полбутылках, так как цена его зашкаливала.
Рыба же упаковывалась в фирменную коробку с адресом и телефоном «Елисеевского».
Не заниматься благотворительностью было просто неприлично
И, разумеется, Елисеевы постоянно жертвовали на благотворительность – похоже, в их эпоху быть процветающим предпринимателем и не помогать ближнему своему считалось просто неприличным.
В первую очередь они, конечно же, заботились о собственных сотрудниках и их семьях. В частности, они построили несколько богаделен (крупнейшая из них, Елизаветинская, была рассчитана на 25 мужчин и 100 женщин), в которых содержали своих бывших работников, утративших работоспособность – по старости или по состоянию здоровья. Здесь же находилось место и овдовевшим членам их семей, оставшимся без кормильца. Впрочем, в елисеевские богадельни помещались также увечные и малоимущие из мещанского а также купеческого сословий, не имеющие никакого отношения к елисеевскому бизнесу.
В селе Яковцеве Ярославкой губернии, на родине Петра Елисеева, основателя купеческого рода, силами его сыновей, вс тех же Сергея, Степана и Григория был реконструирован Воскресенский храм. В эти работы было вложено 8 500 рулей – дешевле было бы, что называется, построить новый. Но братьям хотелось, чтобы все было так, как при батюшке. А новый храм, Петропавловский, они построили в Сердоболе Санкт-Петербургской губернии.
В одном из собственных домов на Невском Елисеевы регулярно устраивали литературные и музыкальные вечера. Вход был платный, приглашались знаменитости первейшего разбора. Соответственно, выручка была приличная, и все эти деньги до копейки направлялись на детскую благотворительность. В частности, братья основали Школу для бедных девочек, попечительствовали над Домом призрения и ремесленного образования бедных детей и открыли Дом призрения вдов и сирот духовного звания.
И это – только незначительная часть того, что делали для своих соотечественников купцы Елисеевы.
Любовь и судьба
В 1910 году Григорий Елисеев «За особые заслуги перед Отечеством и преуспеяния отечественной промышленности» был пожалован потомственным дворянством. Спустя два года он приступил к дерзновенному проекту – решил открыть сеть своих магазинах в Американских штатах. Предложил заняться этим своему старшему сыну. Денег давал – ровно миллион. Однако сын не согласился. У него были другие планы. Окончить Военно-медицинскую академию и в дальнейшем работать по специальности. Бизнес – пусть и такой блистательный – совершенно не привлекал молодого человека.
Другие дети тоже отказались – один учился на востоковеда, другой на юриста, третий на инженера. Что-то, как сегодня говорят, пошло не так.
С личной жизнью тоже начались проблемы. Прожив более полувека, Елисеев вдруг влюбился в некую даму, супругу одного московского ювелира. Попросил у жены развода – та отказала. Но Григорий Григорьевич все равно ушел из семьи и начал открыто жить со своей ювелиршей. Жена не вынесла предательства, позора, и покончила жизнь самоубийством. После чего от купца отвернулись его сыновья, демонстративно отказавшись от наследства.
Григорий Григорьевич поступил радикально. Обвенчался с бывшей ювелиршей (у нее с разводом оказалось проще) и уехал смолодой женой в Париж, где счастливым образом прожил вторую половину жизни, скончавшись в 1942 году. Хотя, конечно, несчастливая семейная судьба не отпускала. Григорий Григорьевич увел с собой в Париж младшую дочь 15-ти лет. Машеньку. Братья выкрали девицу в Париже из фиакра – что бы та не жила с виновницей смерти матери и разлучницей. Судились три года – отец и сыновья, до 18-летия Машеньки. Та осталась в России. Судьбы всех детей Елисеевых, оставшихся на родине, были в той или иной степени трагичны.
Магазин же после революции, естественно, закрылся. Существует такая легенда. «Советский граф», писатель Алексей Толстой в 1918 году удивился, когда ему не приготовили традиционный завтрак. «Провизии нет и не будет» – заявила пришедшая с рынка прислуга. «То есть как это не будет, – вспылил Алексей Николаевич. – Что за чепуха? Пошлите к Елисееву за сосисками и не устраивайте паники».
В действительности Алексей Толстой в то время находился в эмиграции в Константинополе, но это не существенно. Это часть легенды о стабильности и изобилии. Две главные мечты русского человека. Показательно, что именно «Елисеевский» воспринимался как некий непотопляемый корабль сферы обслуживания, что, собственно, и нашло отражение в этой легенде.
