Одна – Наталья Сарганова, жительница Тулы. Вторая – Наталья Тупякова, жительница Москвы. У обеих примерно одинаковые ситуации: дома – по двое приемных детей, обе ведут хозяйство самостоятельно. Мы не хотим расставлять акценты и делать какие-то оценки. Обе приемные мамы достойны того, чтобы стать опорой Матвею. Мы решили просто дать им высказаться, чтобы подать информацию в неискаженном виде, и не запускать конвейер бессмысленных споров.
Наталья Тупякова: «Я не хочу бороться с ветряными мельницами»
Я увидела пост о том, что ему ищут маму. В июне. В сообществе приемных родителей. Телевизор я не смотрю, поэтому об этой истории я раньше даже не знала. Как и все,я была потрясена, стала следить за развитием событий. Пыталась найти ему маму. О себе я тогда не думала. С первого момента такая мысль никогда не приходит обычно. Но уже через пару недель стала прикидывать ситуацию на себя, я понимала, что для Матвея маму будет найти трудно.
Наша семья принимает детей с нарушениями здоровья, и они прекрасно реабилитируются. И я подумала, что у меня дети уже долго дома, адаптированы, реабилитированы, и я подумала: может быть, нам его забрать? И я приняла решение, что буду собирать документы на Матвея.
Но при подаче документов в органы опеки моего района мне отказали. У меня была временная регистрация в Москве. Тогда я прописалась постоянно – но мне повторно отказали, заявив, что у вас прописка в одном районе, а проживание в другом. В законе есть так называемые белые пятна, когда обстоятельства можно трактовать как в пользу заявителя, так и против. И моя опека решила выступить против. Я поехала к Алле Зугаевой , замруководителя департамента труда и социальной защиты. Они пообещали помочь, но все же ничего не вышло.
В течение этих месяцев я отслеживала ситуацию с Матвеем. Если появлялась информация о его потребностях, я сразу покупала все нужное и везла ему в больницу. Но я его не видела – никому не разрешали его навещать. Я видела его уже осенью в Москве, когда его привезли сюда в больницу, я с ним виделась пять раз, меня пускали к нему как волонтера.
Наталью Сарганову я видела только однажды 13 ноября, когда я возила Матвею подарки на день рождения – ему исполнился годик. Мы пообщались, но передавать подробности личной нашей беседы я не могу.
Я знаю, что Наталья Сарганова 1 июля взяла в тульской опеке направление на знакомство – на посещение и установление контакта. 15 июля она подписала «согласие» на Матвея – это отдельный документ. Но есть еще один документ – заявление с просьбой о передаче ребенка в семью. Этого заявления она не писала.
Я в пятницу в четвертый раз подала в тульскую опеку такой документ. Это заявление на предварительную опеку. Постоянная опека требует большего пакета документов. А предварительная опека оформляется, когда ребенок нуждается в срочном семейном устройстве, и она может быть оформлена буквально за один день.
Уполномоченный по правам человека РФ Павел Астахов, Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка города Москвы, Ольга Баталина, председатель комитета Госдумы по труду, социальной политике и делам ветеранов, Татьяна Барсукова (замруководителя департамента соцзащиты) поддержали меня в этом. Они ходатайствовали за меня, помогли собрать такие документы, к которым невозможно было придраться, звонили в Тулу.
Но в Туле мне отказали. Я не понимаю, чего они там хотят. Я так устала от этих скандалов, я бы хотела заниматься не борьбой, а воспитанием моих детей, включая Матвея. А я вынуждена заниматься этой бюрократией. В тульских органах опеки мне сказали, что будут думать, все взвесят. Но ведь это длится уже полгода, сколько же еще нужно думать?
Руководитель тульского отдела опеки и попечительства сказала, что по телефону позвонила Сарганова и изъявила свое желание написать заявление на оформление опеки на ребенка. Но человек не подавал это заявление полгода. Она не боролась за него, как я, как мама. Она и сейчас общается с Матвеем скорее как няня, а не как мама. Наталья Сарганова – хорошая, ответственная женщина. Но ей этого ребенка навязали. Она не выбирала его. Не мечтала о нем.
У меня две девочки. У Арианы были диагнозы ДЦП и умственная отсталость, но прошло почти 3 года, как она живет у меня, ей уже сейчас скоро 5 лет, и оба диагноза нам уже сняли. Остались еще проблемы, возможно, и с ними мы сможем справиться. Вторую дочь Надю я взяла в 6 лет, она живет у нас уже 1,5 года. Она ничего не понимала, не говорила, даже не понимала, что нарисовано на картинках. Сейчас она уже говорит. Моему кровному сыну Рудольфу 10 лет. Кстати, все дети ждут Матвея, спрашивают, когда же малыша привезут домой. Рудик очень много разговаривает со мной о Матвее – как мы будем его лечить, как он с ним будет играть, гулять.
Поэтому я не хочу этой борьбы с ветряными мельницами. Я просто мама, и я хочу просто воспитывать детей. Если бы у Матвея сразу появилась настоящая мама, я бы не боролась. Но я знаю, что Наталье Саргановой его навязали. Сейчас, возможно, она уже привязалась к нему, потому что лежит с ним в больнице… Я хочу заметить при этом, что уважаю Наталью Сарганову, и все оскорбительные комментарии в ее адрес оскорбительны и лично для меня. Просто все мы понимаем, что этот малыш должен жить в Москве у молодой мамы, которая сама его выбрала, и постоянство моего решения подтверждено временем, а не в Туле у «назначенной» мамы, которая все-таки намного старше меня.
Кстати, я общалась с кровной мамой Матвея – Катей. Я готова усыновить Матвея, но я готова при этом общаться с его кровной мамой, чтобы она видела сына.
Я воспитываю детей одна, с супругом мы расстались, хотя много общаемся и он помогает нам. Но я думаю, что у меня больше возможностей найти средства на лечение и реабилитацию Матвея, если они понадобятся, чем у семьи Саргановой. Сейчас с реабилитацией моих приемных дочерей мне помогает фонд «Отказники.ру», и с другими благотворительными фондами мы в контакте.
И сами мы не бедствуем, у меня есть опекунское вознаграждение, я сдаю жилье в регионе, кроме того, я работаю на дому. У меня медицинское образование, но я увлечена машинной вышивкой. У меня есть и няня, которая помогает мне с уходом за детьми. И еще важный момент: в Туле нет ожогового центра, нет специалистов, которые бы помогали ребенку ежедневно. Если ребенок останется в тульской семье, им придется возить Матвея на процедуры в Москву. Тут нужна и массажистка, которая умеет работать с ожогами, и другие профессионалы. Там таких услуг нет.
Я хочу заметить, что в связи с поднявшейся вокруг этой историей шумихой могут появиться еще желающие взять Матвея. Сейчас много эмоций вокруг этого – и гнева, и жалости. Но эмоции в деле усыновления плохой помощник. Потому что столкнувшись с реальными ежедневными трудностями, которые надо преодолевать, люди могут сдаться, не справиться и вернуть малыша. Это должно быть взвешенное решение.
Наталья Сарганова:«Я следила за ситуацией с Матвеем с самого начала»
Я знала, что его родная мама Катя все сомневалась, то ли берет мальчика, то ли нет… когда стало понятно, что Катя не возьмет ребенка, я стала внимательнее уже смотреть за происходящим. Навещать Матвея было невозможно, он был в больнице. Появлялись периодические некие претенденты на то, чтобы взять его, но подробности я не знаю. Через какое-то время я позвонила в наши органы опеки, и мне сказали, что претендентов нет. Тогда, сказала я, я собираю документы, и мы заберем его в свою семью.Никаких возражений не последовало.
Документы все были собраны, я написала заявление, и с июля я начала посещать мальчика. Сейчас я тоже вместе с Матвеем. Мы лежим вместе в больнице имени Сперанского. Мы общаемся уже полгода, и он узнает меня, откликается на мой голос. Недавно, 16 ноября, Матвею исполнился годик, и мы отметили день рождения прямо в палате. До этого дня приходили волонтеры, принесли шарики, развивающий коврик, музыкальную игрушку.
Родная мама, Катя, уже отказалась от Матвея, это решение официально подтвердил суд 22 ноября. Теперь нужно, чтобы прошло полгода после решения суда, и я намерена через шесть месяцев оформить усыновление.
Что касается моей семейной ситуации, то у нас нет никакого семейного детского дома, как о нас говорят. Семейный детский дом был у нас с 1990 по 1999 год. Тогда одновременно у нас жило от 10 до 13 детей.
А вообще усыновлением детей я начала заниматься с 23 лет. Так судьба распорядилась. Это было еще в Сыктывкаре. Моей родной дочери было 4 года. Нам подбросили под дверь малышку трех часов от роду. Мы вызвали милицию, но пока милиция ехала, мы с мужем решили, что у ребенка должны быть мама и папа, и решили оставить ее себе. Это был 1983 год.
Потом в училище, где я работала, у одного мальчика мама при родах умерла. И мы взяли его в свою семью. Так и повелось. Потом как-то привели пятилетнюю девочку, а у нее оказался брат, мы взяли их обоих, потом пришлось взять и их друзей, без которых они скучали, и так далее. Все как в семье – дети рождаются, вырастают, уходят, потом рождаются следующие. Так было и у нас. Обычная семья, разного возраста дети. В целом через нашу семью прошло 38 детей.
Сегодня многие из них уже взрослые, имеют свои семьи. В семье сейчас у меня двое детей под опекой. Вите 14 лет, его сестре Тане 13 лет. Особых проблем нет: у них сколиоз, они ходят в корсетах. Так что Матвей у нас будет третьим. Нагрузка не такая большая. И у меня есть мои взрослые дети, которые поддерживают меня и помогают. У нас есть квартира, где мы будем жить, там легче будет соблюсти стерильность для Матвея, а когда он окрепнет, мы можем жить и в нашем доме.
Мне только исполнилось 56 лет. Чувствую я себя хорошо, и за моей спиной крепкая стена, которая поддержит, которая поможет, которая не бросит. Это мои дети. Мой муж умер 10 лет назад. Мы все делали с ним вместе. Но теперь всегда помогают дети. И в финансовом плане у нас тоже нет особых проблем. Операции, оставшиеся у Матвея, только плановые, они бесплатны. Будет еще много операций, касающихся внешних моментов, но они тоже запланированы. На днях Матвею будут восстанавливать носик и ручку. Но помогают и благотворительные фонды. И здесь при больнице Сперанского есть фонд, который помогает.
Но в жизни надо надеяться на себя, и я знаю, что я справлюсь. Я почетный гражданин Тулы, и я получаю ежемесячные выплаты. Есть и пенсия, рассчитанная с учетом проживания в Коми, и квартира, которую мы можем сдавать.
О Наталье Тупяковой я узнала совсем недавно. Осенью. Мне сказали, что есть женщина, которая тоже хочет взять ребенка. Но решение будет принимать опека. С Натальей Тупяковой я сама ни разу не виделась. Правда, приходили волонтеры, может быть, кто-то из них была Наталья, я не знаю. Я не понимаю, зачем это все раздули. Я столько лет с детьми, знаю, как шаг за шагом все делается, чтобы было по закону, с моей стороны никаких нарушений нет. Пока кандидатом на усыновление Матвея являюсь я, ведь одновременно по закону двух кандидатов быть не может. Если один кандидат отказывается или не справляется, познакомиться с ребенком дают другому кандидату.
Матвей перенес около 12 операций. Он уже умеет есть сам – когда-то он даже глотать не умел. Сейчас он хорошо есть с ложечки. Головку научился держать, садиться учимся.
Я еще не писала заявление на усыновление Матвея, потому что нахожусь в Москве. Но я собираюсь это сделать. Но воевать ни с кем не хочу. Дальше – как скажут, так и будет. Лишь бы Матвею было хорошо, лишь бы он был здоров.
