22 марта, в день памяти 40 мучеников Севастийских, – именины у старца Илия. Каждый год его духовные чада узнавали, где он служит в этот день, и, как воробушки, отовсюду слетались к литургии, чтобы поздравить дорогого батюшку. Не будем нарушать традицию и мы. Вспомним сегодня человека, который до последнего в любом состоянии служил литургии, с любовью выслушивал каждого приходящего, молился, наверное, за весь мир, восстанавливал храмы, устраивал приюты, школы, богадельни, монастыри, окормлял духовенство и помогал всем, кому только мог.
Схиархимандрит Илий (в миру Ноздрин Алексей Афанасьевич) родился в 1932 году в с. Становой Колодезь Орловского р–на Орловской обл. в крестьянской семье. Отец скончался в госпитале после боевого ранения в 1942 году, мать вырастила четверых детей одна.
Отец Илий очень рано начал молиться. «Мне было десять лет, – вспоминал старец Илий, – когда пришла похоронка на отца. Мать рыдала, а я стоял рядом и молился. Не знаю откуда, но во мне была твердая уверенность, что отец не исчез, а перешел в иной мир, где нет страданий».
После окончания средней школы (1949) служил в армии, потом окончил машиностроительный техникум в Серпухове. После учебы направлен на работу в г. Камышин Волгоградской области. Там отец Илий принял решение посвятить жизнь Церкви и поступил в духовную семинарию г. Саратова, после закрытия учился в Ленинградской духовной семинарии, затем в академии. Во время обучения митрополитом Никодимом (Ротовым) пострижен в монашество с именем Илиан в честь одного из сорока мучеников Севастийских. Тем же Преосвященным был рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. В годы пребывания в Ленинградской епархии трудился на различных приходах.
В 1966 года поступил в Псково–Печерский монастырь, где нес послушания в течение десяти лет.
Решением Священного Синода от 3 марта 1976 года иеромонах Илиан вместе с четырьмя другими монахами был направлен нести иноческое послушание в русскую Афонскую Свято–Пантелеимонову обитель, где вместе с другими насельниками сумел сохранить в ней монашескую жизнь и предотвратить закрытие монастыря. Нес послушание в скиту, скрытом в горных ущельях. Ему было также доверено духовничество в Пантелеимоновой обители.
В конце 1980–х годов направлен в качестве духовника в восстанавливающуюся после 65-летнего запустения Оптину пустынь. Здесь принял постриг в великую схиму с именем Илий в честь другого Севастийского мученика.
С 2009 года являлся духовником Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и подвизался на Патриаршем подворье Троице–Сергиевой лавры в подмосковном пос. Переделкино.
На Пасху 4 апреля 2010 года возведен в сан схиархимандрита.
В 2024 году по благословению Патриарха Кирилла вернулся в Оптину пустынь.
15 марта 2025 года отошел ко Господу.
Отпевал схиархимандрита Илия Святейший Патриарх Кирилл в сослужении братии Оптиной и при большом стечении народа.
Похоронили старца в Оптиной пустыни возле Воскресенской часовни.
«Мы должны быть людьми, о которых не оцарапаешься»
Насельник Оптиной пустыни, иеромонах Афанасий:
– Я живу в Оптиной 30 лет и столько же знаю отца Илия. С момента возрождения Оптиной батюшка был здесь духовником.
Первое, что могу о нем сказать, – отец Илий был настоящим монахом, абсолютно нестяжательным. Он совершенно не принадлежал себе, не имел своей личной жизни со всеми ее заботами о себе – получше устроиться, комфортно отдохнуть и т.д. И это при том, что отец Илий обладал огромными возможностями, но он всегда все это направлял на людей: отец Илий восстановил десятки храмов, монастырей, богаделен, приютов, гимназий.
Сам же жил в обычной келье, в ней все только самое необходимое, никаких лишних одежд, никакой «особой» еды. Было видно, что ему все это – не нужно. Вся его жизнь была – постоянное истощание, служение людям и Богу.
– Некоторое время назад у меня диагностировали рак груди, скоротечный и агрессивный. У меня четверо детей. Младшего я на тот момент кормила грудью. Я верующий человек, но мне стало очень страшно. Подруга уговорила меня съездить в Оптину, это было в 2024 году. Пришли мы в скит. Там огромная толпа народа. Ну, все понятно. Где тут пройти…
Подождали немного.
И вот проходит мимо нас совершенно незнакомая женщина, смотрит на меня (а я в шапочке была, потому что лучевую терапию как раз проходила) и спрашивает: «Ты что, болеешь, что ли?» Я говорю: «Есть такое. Рак у меня».
Тут выходит келейник отца Илия, и она как закричит: «Пропустите ее немедленно! Она болеет! Ей обязательно надо к батюшке». Толпа от испуга расступилась, и я оказалась возле батюшки. Я ничего не спрашивала, только попросила его молитв, объяснив, что у меня такой диагноз, а дома ждут четверо маленьких детей.
А он мне сказал, тихонько так: «И старые, и молодые – мы все умрем, надо за все благодарить Бога». Я похолодела, решив, что так старец намекнул мне на скорую смерть. Да и, честно говоря, на что было надеяться: врачи-то сразу мне сказали, что у меня какой-то агрессивный вид опухоли. Но знающие люди объяснили мне, что эти слова старца – не про смерть.
Прошло несколько месяцев и очередное КТ показало, что в моем организме все чисто. Я не знаю, как будет дальше. Но теперь я каждый день благодарю Бога, как отец Илий меня научил.
Вот вы спрашиваете, как он исповедовал, что говорил. Он вообще говорил мало, он – был! Он жил как монах, являл своей жизнью, кто такой монах. Это вообще было свойством отца Илия – не говорить, а жить.
Идешь к нему на исповедь, на беседу – он никогда не уязвит, не уколет, не обидит, не укорит, не скажет: «Ууу, ты исправляйся, ты не то делаешь…». Ни разу этого не было. Он великодушно все простит, помолится и освободит тебя от твоего греховного состояния. К нему можно было обратиться с чем угодно, открыть все что угодно, задать любой вопрос. И получить надлежащий, вдохновляющий, умиротворяющий совет.
Чтобы отец Илий назидал или поучал – такого тоже не помню. Он и не обладал даром слова. Его харизма в другом – он молитвенник и подвижник, вот как в святоотеческих книгах об этом написано. И мы это видели, и это для нас было сильнее многих книг и поучений.
Если кто-то унывал, например, он разрушал саму причину уныния. Бывало, подходишь к нему, говоришь, что вот у тебя то и это, а он легко так, радостно: «Да ладно, что ты! Ой, да что ты!» И думаешь, а правда, что это я? А батюшка, как более сильный, брал твой груз на себя, и ты уходил от него освобожденный. На людей в нем действовали не слова, конечно, а дух Христа, уничтожавший тьму. Он был такой духовный богатырь, а молитва его – духовный меч, которым разрушались корни дьявольские.
Так действовала любовь. Но любовь – это плод, а корень христианской любви – в смирении. Именно смиренным дается благодать, сила брать на себя немощь ближнего. И отец Илий нес на себе немощи братьев монастыря и всех, кто шел к нему за помощью.
Вот вы, журналисты, обычно любите спрашивать о чудесах. Не знаю, как в миру, а в монастыре становится понятно, что есть добродетели, которые во много раз больше явных чудотворений. И первое как раз – смирение. Отец Илий был старцем, к которому обращались архиереи, он был духовником Святейшего Патриарха Кирилла, духовником Оптиной, вообще известным всей стране человеком, благотворителем, но он всегда коленопреклоненно брал благословение у игумена монастыря и слушался его, как любой из братьев.
Или вы приходите к нему на исповедь, становитесь на колени – и он, благодатный старец, перед вами встает на колени. Ему это было уже физически нелегко, но он считал необходимым понуждать себя. И это тоже качество отца Илия – постоянное понуждение себя.
Старец Илий до самой смерти себе покоя не давал. Я однажды спросил его келейника: «А сколько старец спит»? Он говорит: «Ты что, думаешь, старец такой, как мы? Уснул и спит 7-8 часов? Да я не помню, чтобы он вообще «лег спать». Он все время занят, что-то делает, если в келье – или молится, или читает, или поминает. Ненадолго присядет на стул, глаза закроет, закемарит минут на 15, а потом опять встает, и за дело»…
Во время литургии отец Илий, например, почти никогда не сидел в алтаре: или вынимал частицы, или исповедовал братию. Литургию он служил постоянно, где бы ни был, в любом состоянии, в болезни, с температурой – мы это все знали.
Были ли у отца Илия учителя? Он 10 лет своей жизни провел на Афоне, восстанавливая Русский Пантелеимонов монастырь. С Афона он принес молитвенный дух в Оптину, когда в России только начала возрождаться монашеская жизнь.
Для отца Илия примером, ориентиром в монашеской, аскетической жизни стал старец Силуан Афонский (1866–1938), наш русский святой. Отец Илий даже переписывался с архимандритом Софронием (Сахаровым), автором книги о старце Силуане, чтобы узнать о святом побольше.
Святой Силуан, как мы знаем, страдал от сильных болей, но смиренно претерпевал их. Отец Илий тоже был очень болезненным – перенес и туберкулез, и язву желудка, страдал от трофических язв на ногах, но, как и отец Силуан, не обращал на все эти болезни внимания. Конечно, лечился, но жил отец Илий без всякого послабления на болезни.
Еще одно удивительное качество отца Илия, роднившее его со старцем Силуаном, – необыкновенная бережность в отношении к человеку, то, что в миру называют тактом, деликатностью. Никогда я не слышал, например, чтобы отец Илий задел кого-то, сыронизировал в адрес человека. Такое истинно христианское благородство рождалось из подлинного смирения и тоже было, как мне кажется, признаком Божией благодати.
Или, помню, однажды батюшка пришел на всенощную с высокой температурой, и наместник велел ему идти к себе, болеть. А я вызвался проводить старца, ведь, кроме высокой температуры, у него были трофические язвы на ногах.
Я подал отцу Илию руку, и он ее принял (я ж так старался помочь), но он на мою руку не оперся, а пошел сам. То есть и помощь от меня принял, не отстранил, чтобы не обидеть, но и не захотел меня затруднить, хоть я и молодой тогда был – и это очень характерно для отца Илия.
Вот святые отцы говорят, что смиренный видит себя ниже всякой твари. Это невозможно понять одним умом, но тот случай с отцом Илием для меня был, скажем, из этой серии.
Сам старец Силуан говорил: «Мы должны быть людьми, о которых не оцарапаешься». Об отца Илия невозможно было оцарапаться.
– В 1996 году мой брат погиб, ему было 18 лет. Обстоятельства смерти были странными, но в милиции уверенно написали в протоколе «самоубийство». Из людей, знавших брата, никто в это не поверил: он был веселый, очень позитивный человек, с большими планами на жизнь.
Мама очень страдала и на следующий день поехала к старцу Илию. Батюшка сказал сразу: «Отпевайте, не самоубийца!»
И только через 10 лет я узнала правду: моего брата убили приятели после ссоры – просто выкинули из окна.
А еще старец Силуан говорил, что монах – молитвенник за весь мир. И в отце Илии мы, монашествующие, это ощущали. Был как-то случай: однажды мы выехали на монастырское поле, где обычно сажаем цветы для пчел (у Оптиной есть своя пасека). Небо в тот день было таким ясным, голубым, вокруг необыкновенно красиво. Я пошел прогуляться и вижу – стоит отец Илий один, среди поля и неба, с вознесенными руками. Видимо, он молился, а я замер и наблюдал. Это было такое дивное явление молитвы праведника за весь мир.
Когда отца Илия не стало… Вы обратили внимание – во время прощания со старцем нескончаемый поток людей шел в течение всего времени, пока гроб был в храме!
Люди ехали из Питера, Курска, Москвы, Екатеринбурга… И они же ехали не просто потому, что умер известный старец. А потому, что он всем им чем-то реально помог. Потому что от этого человека они почувствовали подлинную любовь. И люди были ему благодарны.
Обстановка прощания была очень светлой. Конечно, и плакали, потому что лишились присутствия человека, которого знали. Но общее ощущение – жизни, а не смерти. Жизни, мира и внутренней тишины. Не было ни страха, ни трагизма, и очень вдохновенно было у гроба батюшки. А это, как пишут святые отцы, может свидетельствовать о том, что человек обрел милость у Бога.
«Батюшка, а как мне молиться, если я в Бога особо не верю?»
Архимандрит Симеон (Томачинский):
– Дело было в марте 1992-го. Мы, студенты-первокурсники филфака МГУ, давно хотели съездить в Оптину пустынь – все-таки там бывали и Гоголь, и Толстой, и Достоевский, все наши великие. Сорвались и поехали, прямо в разгар учебного года.
От Церкви, прямо скажем, мы были далеки, в монастырях никогда не были. Но собралось нас четверо или пятеро юношей и девушек со взорами горящими.
Как только утром я увидел длинноволосых и бородатых монахов – сразу подумал: наши люди, хипповые (сам я тоже носил тогда длинные волосы). Нам предлагали помолиться в храме, но больше десяти минут выдержать там не удавалось: скучно, ничего не понятно, а еще ведь и службы великопостные, как я потом понял. Поэтому на выходе из храма нам предложили помочь «на послушании».
А вечером один из послушников, который взялся нас просвещать, предложил поговорить «со старцем». Кто это такой, мы примерно знали разве что из Достоевского. На следующий день вечером, в храме, приходит к нам старичок, благообразный, худой, невысокого роста. «Старец», говорят. Мы как-то даже не знали, о чем его надо спрашивать, а одна из наших студенток и вовсе заснула прямо во время беседы.
Тогда спрашивать нас стал отец Илий (а это был именно он).
Спрашивает, как нас кормят в университете, и все такие бытовые вопросы. Меня это поразило, если честно. Вот эта забота о наших самых простых нуждах. Никакой назидательности, никаких возвышенных нравоучений.
Потом одна из наших девушек, Ольга, его спрашивает: «Батюшка, а как мне молиться, если я в Бога особо не верю?» А старец ей: «А ты просто молись Богу, как можешь – неважно, веришь ты или нет, просто обращайся к Нему и все».
Вот это я хорошо запомнил…
В общем, возвращались мы домой… нет, не новыми людьми, наверное, но что-то такое произошло в каждом.
До моего воцерковления оставалось еще полгода, а кто-то из нас сразу повернулся к храму.
В Оптиной я потом окажусь еще много раз. Но первый раз – он особый. И та встреча с отцом Илием не забудется никогда.
«В деревне я научилась радоваться каждому дню»
Александра Никитина, владелец «Фермы Никитиных»:
– Я знала отца Илия еще ребенком, мы всей семьей из Москвы ездили к нему. А когда я подросла, поехала спросить у отца Илия о замужестве. Это было в 2014 году.
Отец Илий сказал: поезжай в Бурнашево (деревня такая в Калужской области), там увидишь своего жениха. Звать Максим. Это сын Иры, которая держит коров. И еще сказал, что этот человек будет любить меня всю жизнь.
Куда надо ехать к жениху? В деревню? Сын Иры, «которая держит коров»? Я очень удивилась. Я не собиралась уезжать из Москвы и совершенно точно не планировала жить в деревне.
Но батюшка благословил, и мы с мамой решили туда съездить. Долго искали эту деревню, наконец, нашли, встретились с Максимом. Потом я узнала, что у жениха моего два высших образования, и он не всегда жил в деревне. Очень скоро отец Илий благословил нас венчаться. Так благодаря батюшке родилась наша семья.
Моего мужа отец Илий еще за 10 лет до нашего знакомства благословил на фермерство – Максим и сам этого хотел, и в то же время это был для него путь преодоления себя.
– Во время эпидемии заболел мой муж. Долго держалась высокая температура.
Через три недели у мужа практически отказали почки. На скорой его привезли в ковид–центр и там на КТ подтвердили диагноз и положили в реанимацию. Через два дня в телефонном разговоре лечащий врач мне сказал: «Готовьтесь, шансов нет».
Мы все встали на молитву: вся семья, близкие, а друзей попросили написать записочки в Оптину. Еще через день получили информацию из Козельска, что в Оптину приезжал старец Илий и его попросили молиться о выздоровлении мужа.
В положенное время я звоню в реанимацию узнать о состоянии мужа, сердце боится стучать… Называю фамилию, а врач, прервав меня на полуслове, радостно смеется: «Вы не поверите! Еще сегодня рано утром мы готовили вашего мужа на подключение к аппарату искусственной почки. Но вот буквально час назад решили проверить еще раз его показатели, а они внезапно стали улучшаться! Не знаю, как так могло получиться! Но если все так пойдет, завтра мы переведем вашего мужа в общую палату!»
И перевели. И муж мой жив и вполне здоров.
К батюшке мы ездили всегда, и даже не с вопросами – как-то наша линия жизни была им четко определена в свое время, так мы и живем. Да он и не учил никогда, он действовал своим примером. Мы приезжали к нему словно подзарядиться: от старца Илия исходила такая любовь, что счастьем было просто быть рядом – сразу силы появлялись и жить, и работать.
Отец Илий говорил, что надо делиться, и мы, не всегда имея возможность, стараемся делиться молоком – оно у нас круглый год от 35 коров. По его благословению строим часовню.
В деревне, со своим хозяйством, жизнь не может быть простой. Помню, я беременная пятой малышкой, доила коров чуть ли не до самых родов. Предполагаю, что не всем это будет понятно. Но для нас это путь послушания, смирения. Вот у тебя гости – отлично, но вечером нужно пойти и убрать за коровами, и каждый день надо убирать навоз, доить, кормить, носить сено, варить сыр.
Сейчас понимаю, что ферма научила меня максимальному принятию реальности; тому, что рядом всегда новая жизнь – рождаются телята, но и болезнь, и смерть рядом, ведь всякое может случиться.
У нас пятеро детей, одна малышка совсем не слышит – наша любимая Иоанна, которая родилась на Иоанна Богослова. Такая добрая, светлая… Отец Илий мне про нее еще до подтверждения диагноза сказал, но и утешил: меньше услышит – меньше поболтает – меньше согрешит.
Батюшка благословил делать операцию, ее назначили на 1 апреля. Конечно, мы переживаем, как все пройдет, но это день рождения матушки Сепфоры (Шнякиной), она у нас в селе Клыково очень почитаема, и мы горячо просим предстательства ее и отца Илия за нашу девочку перед Богом.
– Мы с коллегой случайно заехали в Переделкино, и нам посчастливилось подойти к батюшке за благословением. Я знала, что у коллеги не было детей по состоянию здоровья, но она страстно их желала. Благословляя ее, отец Илий почему-то тихо сказал «два», хотя она ни о чем не спрашивала. И она действительно вскоре родила мальчика и девочку.
Здесь, в деревне, я научилась радоваться каждому дню жизни – природе, тишине, дождю, снегу (значит, будет трава и сено), теплой зиме (значит, телята не замерзнут). Я как-то держусь за каждый кусочек счастья и создаю его себе сама в том числе.
…Сейчас смотрю на нашу семью, крепкую и любящую, несмотря на все сложности, тяжелую физическую работу – а сельское хозяйство в нашей средней полосе рискованное, да и не супердоходное занятие – и испытываю огромную благодарность Богу и отцу Илию за мужа, за детей, за то место, в котором мы живем, – за всю мою жизнь.
«Помню его глаза, мудрые и добрые»
Николай Черепов, воспитанник детского приюта «Рождественский»:
– Я попал в приют «Рождественский» совсем маленьким. Сейчас мне 20 лет, я работаю в банке. Построил и открыл наш приют Андрей Викторович Завражнов, бизнесмен, а в прошлом альпинист, замечательный человек, который был нам всем родным отцом. Это было в 2000 году. В 2018 году, к сожалению, он умер. А отец Илий был его духовником, он-то и благословил его построить наш приют. Старец Илий к нам потом часто приезжал. Мы, дети, всегда радовались ему. Когда я брал у батюшки благословение, от него исходило самое настоящее тепло. Помню его глаза, мудрые и добрые. Мне запомнилось, как он говорил, что мечтает, чтобы мы выросли достойными людьми. И помню, что мне очень хотелось стать хорошим человеком. Как зачем? Чтобы батюшку порадовать…
Фотографии предоставлены Николаем Череповым, Александрой Никитиной, телеграм-каналом «Оптина пустынь.Фото и видео»
