С древних времен войти в порт города Феодосии получалось далеко не каждому кораблю. Скалистый и крутолобый мыс Ильи–пророка выдается далеко в море и как бы прикрывает вход судам в Феодосийскую гавань. Помимо опасной близости скал здесь часты шквалистые переменные ветры, ливневые дожди и сильные туманы. Уж сколько кораблей и рыбацких баркасов к концу XIX века здесь разбилось в щепки, сколько людей погибло – даже посчитать трудно, а денег на маяк у городских властей по–прежнему не было.
Болезнь
Летом 1897 года Москву взбудоражили слухи о горе, постигшем семью городского головы Константина Васильевича Рукавишникова.
У его единственного сына, младшего из пяти детей, обнаружили туберкулез. Болезнь, по тем временам смертельная, развивалась так стремительно, что уже спустя месяц молодой человек не мог подняться с кровати.
А ведь ему было всего 19 лет! Он только окончил гимназию и поступил в Московский университет, ему бы жить да жить…
Москвичи искренне сочувствовали родителям и жалели юного Николая. Семью градоначальника любили не только за заслуги перед городом и государством, но и за деятельную помощь нуждающимся.
Как и многие люди их круга, Рукавишниковы жертвовали крупные средства на благотворительность. Однако на этом не останавливались и всегда активно участвовали в строительстве и организации больниц, училищ, приютов, родильных домов и прочих богоугодных заведений.
И вот теперь всегда решительные и деятельные Константин Васильевич и его супруга Евдокия Николаевна застыли у кровати умирающего сына, не зная, что предпринять.
Послали за лучшими докторами. Осмотрев больного, светила медицины сейчас тихонько спорили о том, что для их пациента полезнее: жаркий и сухой климат Азии и кумыс или влажный воздух Крыма и морские купания.
С каждым часом Николаю становилось хуже, и уже казалось, что конец неизбежен, что выхода нет.
Именно в этот момент старшая дочь, названная, как и мать, Евдокией, будто очнулась от оцепенения. Она предложила позвать к больному брату священника Иоанна Кронштадтского. Спустя несколько дней вся семья собралась в доме родителей, чтобы встретить известного во многих уголках России пастыря.
Для молебна была приготовлена самая большая комната в доме. Однако, узнав, где находится больной, гость сразу поднялся на второй этаж. Там он, опустившись на колени возле кровати Николая, стал молиться.
«Картина была потрясающая, – вспоминала позднее Евдокия в мемуарах. – Батюшка так горячо просил, так искренно указывал на горе отца, на угасавшую юную жизнь, так умолял прекратить болезнь, вернуть молодую жизнь на счастье родителей. Мы, сестры, поодаль все со слезами молились, слушая его слова. Он посеял в души наши и надежду, и радость, и веру в великие слова Христа: «Просите, и дастся вам!»
В Крым!
Конечно, сразу болезнь не отступила. Однако вместо ужаса, охватившего всех домочадцев, в их сердцах появилась твердая надежда, что все устроится наилучшим образом.
Уже на следующий день после визита Всероссийского батюшки, родители приняли решение увезти сына в Крым, климат которого как нельзя лучше подходит для лечения туберкулеза.
Но не только поэтому решено была ехать в Тавриду. С этим местом их связывало многое: еще будучи женихом и невестой, Евдокия Николаевна и Константин Васильевич любили бывать на обедах и музыкальных вечерах у знаменитого художника Ивана Константиновича Айвазовского и принимали активное участие в его благотворительных проектах по благоустройству Феодосии.
Там, в Феодосии, находилась дача «Добрый приют» главы рода Рукавишниковых, считавшаяся общей для всех членов большой семьи.
А на территории их дачи был устроен детский лагерь Рукавишниковского сиротского приюта для малолетних преступников.
Семейство также пожертвовало в феодосийский кафедральный собор Александра Невского чудотворную икону Божией Матери Знамения в драгоценной ризе. Долгое время это была одна из главных святынь города, и от нее совершались многочисленные исцеления. К сожалению, после революции собор был разрушен, а икона исчезла.
И вот, поручив свои дела дочерям и доверенным лицам, Евдокия Николаевна вместе с больным сыном села в поезд. В вагон Николая внесли на руках, передвигаться самостоятельно он уже был не в состоянии.
Материнская любовь ко всем
Евдокия Николаевна Рукавишникова происходила из известного рода Мамонтовых и была одной из младших среди 17 детей. Дед, отец и ее дяди были купцами первой гильдии и изначально занимались винными откупами.
Семья их состояла в родстве со многими известными купеческими династиями, в том числе с Третьяковым (старшая сестра Евдокии Николаевны была замужем за Павлом Третьяковым, основателем знаменитой картинной галереи), Морозовыми, Хлудовыми, Якунчиковыми, Дмитриевыми и Набоковыми.
Двадцати одного года девушка вышла замуж за Константина Васильевича. Ее супруг также происходил из купеческого сословия. Он был младшим сыном Василия Никитича Рукавишникова – золотопромышленника и одного из самых богатых людей Москвы.
Со временем Константин Васильевич оставил торговлю и перешел на государственную службу. Впоследствии ему и его семье было пожаловано потомственное дворянство, а ему самому – чин тайного советника. В 90–х годах XIX века он был избран московским городским головой и вошел в историю как один из лучших градоначальников древней столицы.
Он привел в порядок финансовую систему города, провел освещение не только на центральные улицы, но и на окраины, реорганизовал канализацию и водопровод.
На свои средства Рукавишников открывал городские училища и участвовал в строительстве больниц.
Современники называли время его пребывания на посту «эпохой тихого и спокойного преуспевания городского хозяйства».
Константин Васильевич ушел в отставку после трагедии на Ходынском поле (1896), в которой винил себя, хотя, в общем, никакой непосредственной вины за ним не было.
Сама Евдокия Мамонтова–Рукавишникова была натурой деятельной, под стать мужу. Она обладала прекрасными организаторскими способностями и несомненным административным талантом. Но, что самое важное, была наделена удивительным даром материнской любви не только по отношению к своим детям, но ко всем людям и поэтому старалась помочь всем нуждающимся, несчастным и обездоленным.
Родильное отделение
Во всех делах благотворительности Евдокия Николаевна принимала самое непосредственное участие. И делала это настолько хорошо, что открываемые ею заведения неизменно становились образцовыми.
Вот, например, Рукавишниковская больница была построена прямо на территории их подмосковного имения возле железнодорожной станции Крюково. Просуществовала больница почти 100 лет, вплоть до брежневских времен и даже после революции сохранила свое изначальное название.
А началось все с того, что Евдокия Николаевна заметила, что крестьянки окрестных деревень, ухаживая за своими новорожденными детьми, не соблюдают даже элементарные правила гигиены.
И поскольку Евдокия Николаевна была человеком действия, она не стала рассуждать, а начала приглашать молодых матерей к себе в имение по субботам. Там показывала им, как мыть и пеленать младенцев, как обрабатывать опрелости и высыпания. При этом она без всякой брезгливости брала чумазых, часто часоточных или золотушных деток на руки и сама мыла и обрабатывала им кожу.
Вместе с дочерями они шили приданое малышам: пеленки, распашонки, одеяльца. Все это – белое, чистое, красивое – бесплатно раздавалось семьям с детьми.
С каждым днем желающих получить красивые вещички и научиться правильному уходу за младенцами становилось все больше. И из этого наконец возникло первое отделение будущей больницы – родильное.
Вот как вспоминала об этом одна из дочерей Евдокии Николаевны: «Как переедем, бывало, на дачу, мать начинала это купание по субботам: все приготавливалось заранее, и в субботу являлись матери с новорожденными. С каждой субботой их собиралось все больше и больше, и с каждым годом их число все увеличивалось.
Вот и появилась наша больница: отрезан был кусок земли, построен домик, потом второй, всё пока в миниатюре, но быстро оборудовалось.
Земство тогда, зная о добром отношении родителей моих к больнице, сделало ее образцовой. Мать сама часто навещала больницу, ее доброе заботливое отношение там со всеми крепко привилось – больница славилась во всех отношениях».
Лазарет для раненых
Славилось и еще одно детище Рукавишниковых – лазарет для раненых, открытый во время Русско–японской войны и впоследствии преобразованный в «Хирургическую лечебницу Е.Н. Рукавишниковой».
Лазарет был открыт прямо в московском доме Рукавишниковых на Большой Никитской. Под него отдали весь второй этаж. Казалось бы, и этого уже больше чем достаточно!
Да, но не для Евдокии Николаевны. Она занялась не только организацией работы в своей небольшой больнице, но и при необходимости убирала, мыла полы в палатах и смотровых, помогала на операциях.
При этом медицинского образования у нее не было, но она так быстро училась всему новому, так хорошо исполняла требования врачей, так внимательно относилась к пациентам, так искренне их подбадривала, что вскоре без нее не обходилось ни одно хирургическое вмешательство. Больные сами просили, чтобы «старшая сестра» находилась рядом с ними в этот момент.
Раненые чаще всего не знали, что перед ними не просто медицинская сестра, а хозяйка лечебницы, а Евдокия Николаевна не считала нужным об этом сообщать.
При этом дети и внуки помогали ей с пациентами: навещали, привозили гостинцы, писали для них письма или читали книги. Периодически устраивались и музыкальные вечера.
Словом, и это медицинское заведение тоже смело можно считать образцовым.
Необходимо еще отметить глубокую религиозность и самой Евдокии Николаевны, и ее супруга. Об этом свидетельствуют храмы и часовни, которые они возводили (тоже, конечно, на свои средства) для всех своих богоугодных заведений.
Евдокия Николаевна не склонна была осуждать нравы, время или правительство, а предпочитала налаживать мироустройство там, где это было в ее силах. И всегда оказывалось, что даже один человек может сделать довольно много, если он не станет сидеть сложа руки и будет действовать, конечно.
И дальнейшая история тому еще одно подтверждение.
Пора действовать!
В Феодосии Евдокия Николаевна стала возить сына к морю каждый день. Поначалу безучастный ко всему от слабости, юноша постепенно начал приходить в себя. Однажды он попросил не гулять с ним вдоль берега как обычно, а отвезти его коляску в порт.
С тех пор они стали бывать там постоянно. Евдокия Николаевна заметила, как оживляется ее сын, оказываясь возле кораблей и моряков. И вот он уже просит поднять спинку кресла, чтобы лучше все видеть, а ведь до этого он только полулежал.
Вскоре Коля начал заговаривать с матросами, у него появились друзья и среди капитанов. Мать всячески поощряла интерес сына к кораблям и морю и с радостью стала приглашать новых знакомых в дом. Она устраивала для них обеды и ужины, а Николай принимал участие в общих беседах, с интересом слушал рассказы морских волков о далеких странствиях и взахлеб читал принесенные ими книги.
Похоже, больной начал выздоравливать.
И тут случилась катастрофа.
В 12 милях от мыса Святого Ильи разбился о рифы и затонул пароход «Великий князь Константин», а через некоторое время та же участь постигла и пароход «Владимир».
Местные газеты с горечью писали: «Феодосия, сделавшись коммерческим портом, лишена даже портового огня (маяка. – Авт.)… в бухту пароходы входят по огням феодосийского яхт–клуба».
Погибло много людей.
Евдокия Николаевна восприняла это кораблекрушение как личное горе.
Она очень хорошо представляла состояние матерей, потерявших своих сыновей и дочерей. Следовало срочно принять меры, чтобы не допустить повторения подобных аварий, – установить маяк, который будет предупреждать моряков об опасности.
Вообще, этот вопрос не раз поднимали капитаны кораблей, которые бывали у Рукавишниковых в гостях. Они говорили даже о том, что в древности греки, которые основали Феодосию, были уверены, что вход в Аид – царство мертвых – находится именно на этих берегах.
На вопросы о том, почему никто не озаботился строительством маяка и что думает по этому поводу руководство города, получали ответ:
– Да подавали доклады, и не раз. Но дальше докладов и обсуждений дело пока не идет. Средств, говорят, нету.
Средств, говорите?..
Еще до кораблекрушения размышляла Евдокия Николаевна о том, нужно ли ей самой заняться этим вопросом. Но какие у нее, женщины, знания в этой области? Вообще никаких! И понимая, что не разбирается в технических моментах маячного дела, действовать она не решилась.
Теперь все изменилось.Она тут же телеграфировала в Москву мужу, Константину Васильевичу. Тот жену поддержал и обещал прислать необходимые средства, а для этого заложить или продать все, что было возможно.
В один из дней Евдокия Николаевна собрала у себя на даче, которая тоже была заложена, совет. Вместе с друзьями – капитанами судов они обсуждали, с чего начать, какие шаги и в каком порядке предпринимать.
Имеющихся средств хватило, чтобы построить деревянную будку, установленную на высоких козлах. В будке установили швейцарскую систему освещения Линдберга.
И в начале 1899 года на мысе Святого Ильи начал действовать маяк, предупреждая суда об отмелях «частым переменным огнем с белыми и зелеными миганиями…» («Извещение мореплавателям» № 5 от 17 февраля 1899 года).
Фандрайзинг в действии
Благодаря тому, что совсем поправившийся к этому времени Николай увлекся фотографией, мы и сейчас можем увидеть этапы строительства первого маяка и то, как вообще он выглядел. Ведь уже в 1912 году его перестроили, и из деревянного он стал металлическим.
Кроме того, Коля собрал целый альбом с фотографиями Феодосии и окрестностей. И это ценный подарок современным феодосийцам, поскольку город сильно изменился после революции и Великой Отечественной войны.
Еще одну, важную для нашего повествования историю мы узнаем из этого альбома. На последнем снимке мы видим красивый деревянный киот с иконой свт. Николая, который находился прямо внутри маяка. Надпись на обороте гласит: «Маяк, 16 сентября. Киот с иконой, присланной на маяк св. Ильи о. Иоанном Кронштадтским».
Таким образом, батюшка не только продолжил общаться с Николаем и его семьей, но и непосредственно благословил их начинания по строительству маяка!
И вот маяк уже не только стоит, но и действует, сияет спасательным светом!
Одно только огорчало Евдокию Рукавишникову – для полного оснащения башни не хватало механического колокола, который звуком предупреждал бы моряков в туман и непогоду.
У Рукавишниковых просто не хватило денег на его приобретение.
Как мы уже знаем, Евдокия Николаевна была не из тех людей, которые останавливаются перед трудностями.
Она придумала вязать кошельки для мелочи (по словам дочери, она была прекрасной рукодельницей) и стала продавать их на набережной.
К этому времени уже весь город и даже, наверное, весь Крым знали историю с маяком и колоколом. Люди специально приходили сюда, чтобы купить у нее кошельки.
Некоторые возвращали их обратно с деньгами. Так каждый желающий получил возможность внести посильный вклад в строительство маяка, а сооружение удалось доукомплектовать столь нужным колоколом.
Благодарные горожане предложили Евдокии Николаевне назвать маяк в ее честь, но она отказалась, объяснив, что строила его не в свою честь, а в благодарность за исцеление сына.
Однако моряки все же нашли способ отблагодарить благодетельницу. Проходя на своих кораблях мимо мыса и маяка, они стали снимать фуражки в ее честь. Когда Евдокия Николаевна узнала об этом, то не выдержала и расплакалась.
В годы Великой Отечественной войны маяк был взорван во время боев. Спустя 11 лет после освобождения Феодосии его построили заново.
Теперь с высоты 65 метров над уровнем моря из красивой башенки с изящными арочными окнами подмигивает белый проблесковый огонь. Береговой свет разлетается на 21 милю, приветствуя всех, кто в море, и помогая вернуться домой живыми.
Недавно на территории маяка разместили памятную табличку, посвященную Евдокии Николаевне Рукавишниковой. Об этом городские власти попросила ее внучка Евгения Гиппиус.
Будете в тех краях – посмотрите, как романтично светится в темное время суток маяк, и помяните добрым словом Евдокию Рукавишникову – единственную в мире женщину, построившую маяк и прожившую всю свою жизнь не для себя, а для других.
Автор благодарит культуролога, книгоиздателя и краеведа Дмитрия Андреевича Лосева за помощь в подготовке публикации и предоставленные фотографии.
