Что значит – простить?
Владыка Антоний Сурожский в одной из своих бесед о прощении сказал: «Простить не значит забыть; простить это значит с состраданием, с болью в душе сказать: «Когда придет Страшный суд, я встану и скажу: не осуди его, Господи!».
Для меня в теме прощения очень важна мысль: прощение – это не акт, а процесс. Потому что у человека часто есть требование, связанное с прощением: я должен простить. Но вот как? Честный человек с хорошей самоотчетностью понимает, что прощать волевым актом – не получается. Мы знаем опытно, как не просто прощать. Мы пытаемся, мы хотим, но мы не можем. И это важно принять, это – реальность.
Прощение — процесс длительный. И важно, пребываем ли мы в этом процессе или мы в застое? Мы варимся в своих переживаниях, в желании отомстить, наказать, или мы все-таки хотим освободиться?
Важные условия прощения
Я перечислю некоторые важные условия прощения, своего рода подсказки на этом пути, иногда они могут рассматриваться как этапы, их будет пять.
Первое: честность. Важно осознать, что я обижаюсь, и хотя бы себе для начала в этом признаться. Это сложно. Есть причины, препятствующие тому, чтобы мы честно себе в этом признавались, я скажу подробно о них ниже.
Второе, как ни странно: желание простить. Кажется, что у всех оно есть, но не все так просто.
Третье важное условие: старание понять другого, децентрация. Чтобы выйти из круга обиды к прощению, нам необходимо оторваться от своих переживаний и подумать, почему же другой так поступил. В обиде мы очень зациклены на себе: я – бедный и несчастный, все против меня, какой же я страдалец. И очень важен бывает перенос фокуса внимания с себя на другого.
Четвертое: то, о чем владыка Антоний Сурожский говорил: «не осуди его, Господи».
И пятое, хотя далеко не последнее, что может быть полезно на пути прощения: попытка посмотреть на обидчика, а еще лучше – и на него и на себя – глазами Бога. Посмотреть на себя глазами Бога очень трудно, потому что образ Бога у нас искажен, часто ему приписываются родительские черты: властность, строгость, отстраненность, безразличие и т.п.
Нередко на терапии можно услышать: «Богу нет до меня дела, да и кто я такой, чтобы Он меня слушал». А потом выясняется, как правило, что в детстве маме не было дела до этого человека, она им не интересовалась, не слышала и т.д. – как по кальке.
Теперь перейдем к каждому из обозначенных условий и поговорим подробно.
Первое: честность и осознанность
Владыка Антоний писал о том, что простить — не значит забыть, «простить означает посмотреть на человека, как он есть, в его грехе, в его невыносимости, какой он есть для нас тяжестью в жизни, и сказать: я тебя понесу, как крест, я тебя донесу до Царствия Божия, хочешь ли того или нет. Добрый ты или злой — возьму я тебя на свои плечи и принесу к Господу и скажу: Господи, я этого человека нес всю жизнь, потому что мне было жалко — как бы он не погиб! Теперь Ты его прости, ради моего прощения!
Как было бы хорошо, если бы мы могли так друг друга тяготы носить, если бы мы могли друг друга нести и поддерживать: не стараться забыть, а наоборот — помнить. Помнить, у кого какая слабость, у кого какой грех, в ком что-то неладно, и не искушать его этим, оберегать его, чтобы он не был подвергнут соблазну в том именно, что может его погубить».
Может быть, это очень высокая планка, но в этих словах есть послание, очень важное в теме прощения: нам не надо пытаться думать, будто обидчик – весь такой замечательный и распрекрасный человек. И наше прощение вообще не зависит от его хорошести или плохости. Простим мы или нет – зависит от нас самих.
В молитве «Отче Наш» мы говорим: «и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Ключевое слово в нашем контексте — «должникам» означает, что я признаю, что мне сделано зло, что мне очень больно, что у меня, может быть, много гнева на обидчика и жалости к себе. Я не закрываю глаза, не говорю, что все хорошо, и ты ничего не делал, ты вообще прекрасный. Это будет неправдой.
Если мы этого не видим, то это препятствует нам дальше двигаться на пути прощения. Одна моя знакомая, которая тридцать лет обижается на своего покойного папу, несколько лет назад мне сказала фантастическую вещь: «Ты знаешь, мне тут недавно сказали, что, оказывается, обижаться грех – ну, и я теперь не обижаюсь». Вот она для меня – один из тех примеров, когда с человеком безумно тяжело рядом. То есть это человек, который просто кожей излучает обиду, но совершенно этого не признает. Не признает искренне.
В случае неосознавания, непризнания своих чувств, особенно гнева и обид, повышается вероятность развития психосоматических заболеваний – иными словами, когда не переживает душа, переживания уходят в тело, подшатывается и психологическое здоровье. Для души наступает застой, тупик, потому что ничего невозможно сделать (я же ни на кого не обижаюсь).
Но как же учиться лучше осознавать свои чувства, обиду? Если обида свежая, то можно остановиться, сделать стоп-кадр: «Так, что со мной сейчас происходит? Я обижаюсь. Я злюсь. На кого? По какому поводу? Что именно меня раздражает? Что именно меня обижает?» Это не означает, что надо тут же бежать к обидчику на разборки, а означает, что надо с собой честно все проговорить, не обязательно вслух.
Верующий человек может проговорить свои чувства или свое непонимание чувств перед лицом Бога. И этот разговор, даже его попытка, будет честнее лицемерных благостных молитв о прощении и неосуждении, если сердце в этот момент полно как раз гневом и осуждением.
В жизни вл. Атония как раз был такой случай: он в детстве обиделся на кого-то, пришел к священнику и говорит: «Я не могу его простить – как мне молиться? что делать?». Священник ответил: «Не читай пока эти слова: «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»».
Надо ли говорить о своих чувствах обидчику — вопрос непростой. Есть разные обстоятельства. Обидчик может быть сам обидчивым, может ничего не услышать. Но если вы решились, говорите в форме «я-сообщения», не обвиняйте его, а расскажите о том, что вы чувствуете.
Важно эти разговоры вести в спокойном состоянии. Если вы сейчас в аффекте, в ненависти, у вас кулаки сжимаются, то лучше пока ничего не говорить.
Второе: желание простить (я в себе этого не хочу)
Второе условие прощения — желание простить — может показаться даже странным, потому что вроде мы все хотим простить. Но всегда ли мы равны нашим чувствам, нашим желаниям? Ведь бывает, что я чего-то чувствовать не хочу, а чувствую. И наоборот.
Поэтому если вы обнаружили, что НЕ хотите простить, не пугайтесь, а отделите себя от своего переживания. Осознайте, что я — не равно моя обида, не равно мой грех. Мое непрощение – это не моя сущность. Это не означает, что я – человек непрощающий, я – такая ходячая обида.
Даже если я чувствую, что не хочу прощать, то именно это можно и нужно принести Богу, пусть Он что-то с этим делает, сами мы не можем ничего. Сердце меняется только благодатью, то есть только действием Божиим – в ответ на нашу честность, искренность, смирение.
Можно честно Богу сказать: вот моя помойка, вот я Тебе ее тащу сейчас. Смотри. Но это – не я. Потому что правда моя в том, что я этого не хочу. Все мое существо сопротивляется. Я не хочу обижаться, но меня мучает эта моя помойка, а я ее таскаю и бросить не могу. Ты уже что-нибудь с ней сделай.
Эта важная установка, когда мы понимаем, что обида – не моя сущность, помогает сделать шаг к освобождению. И в психологическом, и в духовном плане тоже, потому что не моя обида идет встречаться с Богом, а я, как личность, несу эту свою корзинку с обидой, урну – на молитву, на исповедь.
Это спасает от отчаяния, когда человек опускает руки: «Я – помойка, нет мне прощения! Я – такой-сякой!» Но это неправда. Помойка не ходит молиться. Ты, как личность, пойдешь и понесешь свою помойку, молясь об избавлении.
«Не судите, да не судимы будете» — все мы знаем. Но никто не думает о том, что не судите и себя в том числе! Ведь как я себя сужу, я так буду и ближнего судить. Если я – помойка, а он еще хуже моего. Порочный круг. Так что призываю всех к более уважительному, ценностному отношению к себе.
Третье: попытка понять другого
Или децентрация. Как я уже говорила, переживание обиды сильно концентрирует нас на самих себе. И очень трудно бывает выйти за пределы своего обиженного состояния и посмотреть на другого, особенно на того, кто вот такие гадости мне делает.
Важный тезис нам в помощь, с которым нужно серьезно разобраться: за каждой обидой стоит убеждение, что другой может и должен вести себя иначе. Ключевые слова «может» и «должен».
Если мы попробуем всерьез задуматься о том, почему человек поступил так, а не иначе, подумаем о том, а что с ним было в тот конкретный момент, и будем честными, мы можем засомневаться, действительно ли человек мог поступить иначе? Поступить так, как мы от него ожидали, исходя из своих собственных о нем представлений, а не из реальных его возможностей?
Но как он себя чувствовал в тот конкретный момент, когда обидел нас? Может быть, этому что-то предшествовало? Может, он был объят аффектом, его охватил гнев, и поэтому он стал кричать? Что им двигало? Какая была мотивация? Сознательное желание причинить мне зло или…
Если он говорил в гневе, то каждый, кто сам говорил в гневе, знает, как сложно здесь остановиться, ведь просто не соображаешь ничего. Недаром говорят: в гневе человека несет. Обратите внимание на фразеологию: здесь даже субъекта не остается. Мы сами в этом состоянии делаем такое, за что нам потом становится стыдно. А когда в себя придем, протрезвеем, думаем – что же я понаделал? Зачем?!
Я сейчас не случайно прошу вас обратиться к своему опыту, потому что если мы вспомним о себе похожие моменты, то мы сможем лучше понимать наших обидчиков.
Если удается это осознать, то почти процентов на 90 обиды уходят. Но учесть мотивы другого человека, когда нам самим плохо, да еще по его вине — очень сложно. Вроде и очевидно, что если человек не может, он и не должен. Но мы же часто даже не интересуемся, может он или нет. Мы сразу требуем: ты должен, ты не делаешь – я на тебя обижаюсь.
Или наоборот, ты делаешь что-то плохое, а должен был делать что-то хорошее – я на тебя обижаюсь. Но давайте подумаем: мы тоже часто не можем того, чего ждут от нас другие, и даже то, что мы сами от себя хотели бы.
Поэтому здесь требуется очень серьезная психологическая работа с собой, когда вы можете взять какую-то свою обиду и попытаться вглядеться в другого, в того, на кого вы обижаетесь, разобраться с тем, насколько он действительно мог по-другому или должен был по-другому.
Я знаю примеры, как люди начинали это делать в ситуации какой-то своей обиды с помощью психолога, а потом уже научались делать это самостоятельно, то есть это вполне доступный нам механизм.
Четвертое: прощение в контексте вечности
Наша прихожанка Татьяна Рябинина на одной из выездных конференций говорила: «прощение естественно, если задуматься о смерти». Конечно, есть правда нашей боли, есть какая-то порой невыносимость, неспособность выносить другого человека, столько он зла причинил – кошмар.
Но если удается задуматься о том, как бы поместить свой взгляд в контекст вечности – вот не в контекст наших с ним отношений сейчас, а в контекст вечности, когда и он, и я придем к Богу, и …что тогда? Неужели я на пороге вечности скажу Богу: «Ты знаешь, он вот это все это мне сделал – Ты там это учти, пожалуйста»? Что будет с моим сердцем, когда мы окажемся на этом рубеже?
Это такие материи, что мне, конечно, говорить об этом непросто, но в то же время все это так важно в нашей теме. Тут открывается такая бытийная правда, если мы можем так посмотреть на тех людей, которые нас обижают.
Здесь может помочь и воспоминание: а было ли у меня что-то хорошее, связанное с этим человеком? Ведь мы чаще всего обижаемся на людей самых близких, на тех, кто нам особенно дорог, и есть причины для этого, почему так происходит. Мы обижаемся на тех, кого мы очень любим, и иногда бывает полезно просто переключение внимания с зацикливания на гадостях на воспоминание чего-то хорошего, что у меня с ним связано.
Вот эта логика расширения поля зрения очень важна. Потому что в обиде очень сильно идет сужение поля зрения. В обиде человек видит только, по сути, себя, свою боль и другого, как зло. Есть такая зашоренность. И важно раскрыть глаза, расширить этот свой взгляд и тогда понять, что да, есть плохое, но вообще-то есть и хорошее.
Из этой расширенной логики нам легче понять, почему человек так себя с нами вел, что он — не однозначное зло ходячее, так же, как и я не помойка ходячая. И может быть, такой взгляд еще здесь, в этом мире, поможет нам когда-нибудь, вслед за вл. Антонием, сказать: «Не осуди его, Господи!»
Пятое: посмотреть на человека глазами Бога
Причем не только на другого человека, но и на самого себя. Но здесь мы касаемся очень важной и трудной темы: искажения образа Бога в нас самих. Обычно это – перенос представлений о родителе. Как ко мне родители относились, так, я считаю, относится ко мне Бог.
Поэтому тут еще вопрос, чьими глазами я смотрю. Вопрос серьезный. Если так, жестко говоря, технологизировать, не всем этот метод подходит. Ведь если у меня серьезное искажение, то я не буду глазами любви смотреть.
Но можно попробовать: в практике молитвенных размышлений, в частности, перед крестом, вспоминая о Христе, который говорил с креста о прощении, можно попробовать посмотреть на тех, кто нас обидел. Можно задуматься: как Господь смотрит сейчас на меня, когда я мучаюсь со своей обидой, со своей невозможностью простить и прихожу к Его кресту?
Это очень интимные размышления, которые могут происходить глубоко в сердце. Но так мне это понравилось, когда я с этим встретилась, что мной сейчас движет желание поделиться тем, что когда-то мне попалось, поэтому я так дерзаю не совсем с психологического кресла вам говорить. Но такой взгляд помогает, не всегда, конечно, перенести все наши обиды
совсем в иное измерение.
Но вот, допустим, шаги пройдены и обида ушла. Человек спокоен, но при этом отношений с прежним обидчиком поддерживать не хочет. Значит ли это, что простить до конца не удалось?
Бывает, что не удалось. Но бывает, что вы простили, но доверие к человеку подорвано настолько, что вы не хотите сокращать дистанцию. Вы выбрали для себя ту степень близости с этим человеком, которую сочли для себя безопасной, вы имеете на это право. Помириться – не всегда значит подружиться опять, если даже была прежняя дружба.
Тема доверия связана с прощением, но она требует отдельного разговора. Часто похожее переживают семьи, когда кто-то из супругов столкнулся с изменой. Один другого прощает, но не может потом верить. Хочет – но не может. Никак не может вернуть доверие. Что-то надломлено в душе, и мы не можем это восстановить. И здесь опять же нельзя себя обманывать, форсировать процесс. Ни в случае с супругами, ни в случае с друзьями.
Пока правда в том, что вы, может быть, уже не злитесь и не испытываете чувства обиды, но и общаться не хотите. Если речь не о супруге, с которым живешь в одной квартире, почему надо обязательно общаться? Если раны еще не до конца зажили? Может быть, есть страх, что опять будет больно. И срабатывает защита. Главное – спокойно к этому отнестись. Сейчас – вот так. А дальше – время покажет.
Инсайт
Наша сегодняшняя беседа натолкнула меня на мысль, что за обидчивостью стоит, как ни странно, неценностное отношение к себе. Я попытаюсь пояснить, почему человек, который часто обижается – это человек с дефицитом ценности себя.
Известен закон: как я отношусь к себе, так отношусь и к другим. И, как правило, если у меня есть непринятие себя, нелюбовь к себе, не ценностное отношение к себе, то это – одна из глубинных причин обидчивости. За обидчивостью стоит потребность, чтобы вокруг меня все время носились, доказывали, что я — есть, я хороший, я нужен, меня есть за что любить и что я любим.
А если человек таких подтверждений не слышит, или если их ему не хватает, он всегда найдет повод обидеться. Потому что без постоянного подтверждения у него мир рушится, и он как человек, как личность – пропадает. Поэтому обидчивость сигналит о созависимости, сильной зависимости от другого.
Здесь мне хочется привести небольшую цитату Силуана Афонского. Не дословно, но смысл его высказывания: «Как хорошо живет царский сын, ему, ни о чем не нужно заботиться, у него отец – царь, он живет царских хоромах, к его удовольствию все, что он пожелает, все тут, же совершается. Вот если бы человек доверял Господу, он бы тоже чувствовал себя сыном царя. А мы чувствуем себя пасынками».
То есть в теме обиды встает проблема идентичности: кто я? В том числе в своих отношениях с Богом. Вот мы молимся: «Отче наш», мы говорим, что Бог – наш отец. Но если Он – отец, то я – дочь. Грешная, но любимая, потому что нелюбимых у Бога нет. Есть те, кто Бога не любит или не знают о Его любви.
Если мы – христиане, и мы знаем, что мы – дети Бога, то у нас с идентичностью, в некотором смылсе, нет проблем: мы – дети Бога. И если я дочь Царя, то тогда на что мне обижаться? Кто меня может обидеть?
А если я – сирота, то ли дочь, то ли непонятно кто, тогда тема идентичности открыта и для обид всегда найдется место. Поэтому вопрос идентичности в теме обиды — базовый.
Если подводить резюме нашей лекции, можно сказать: чувство обиды можно научиться в каком-то смысле контролировать. Главное – начать с самых маленьких шагов, не ожидая от себя сразу больших результатов. Не думайте, что если у вас есть схема из пяти шагов, вы нашли антидот от обиды.
Если наши обиды длятся годами и десятилетиями, не получится освободиться с ними за месяц-другой. Надо настроиться на серьезную и длительную работу. Помните, что обида — это детская привычка, которую можно преодолевать.
Читайте также:
